Его рука нежно провела по волосам, коснулась гладкого пучка на затылке.
Затаив дыхание, Диана подумала, что он хочет вынуть шпильки из волос. Но рука последовала дальше, кончики пальцев прошлись по раковине уха, оставив после себя ощущение горячего следа.
Когда большим пальцем он провел по подбородку и погладил приоткрытые губы, Диана совсем перестала дышать. Она не стала возмущаться. Просто стояла, не в силах издать ни звука.
– Торн…
– Молчи, любовь моя.
Он осторожно приник к ее губам. Этот поцелуй был жарок и нежен и вызвал прилив острой боли между бедер.
Она была покорена его волшебным искусством обольщения. И понимала все, но была не в силах сопротивляться.
Торну вдруг пришло в голову заняться с ней любовью в этой пронизанной лунным светом темноте, скорее всего Диана бы не попыталась остановить его.
Ей стало не по себе. Оказывается, это так легко – отказаться от себя. У нее еще не было настоящего любовного опыта. Никогда еще она не погружалась в любовный экстаз, который славят поэты. И сейчас, отдаваясь волнующим ласкам Торна, отчаянно хотелось, чтобы он приобщил ее к утехам, о которых можно было только мечтать.
Она чувствовала, как слабеют руки и ноги. Торн очень осторожно и сильно ласкал ее грудь. От наслаждения Диана была готова расплавиться, растечься от жара, закипавшего в глубине тела.
– Ты мучаешь меня, – хрипло прошептал он.
Он тоже мучил ее. Он будил в ней жадное желание. Желание, которое она годами скрывала глубоко в себе. И не понимала этого до сегодняшнего дня.
Диана с трудом осознавала, что Торн потянул лиф платья и рубашку, спустив их вниз, до корсета, подставляя ее изнывающую грудь прохладному ночному воздуху. Большие пальцы не останавливаясь ласкали соски легкими, сводящими с ума круговыми движениями, заставляя ее трепетать от желания.
Все тело напряглось в ожидании. А Торну, казалось, больше нравилось мучить ее.
Выгнув спину, Диана невольно тянулась грудью навстречу его волшебным рукам. Внизу живота и между бедер родилась почти непереносимая боль.
Дрожь пронзила Диану.
Казалось, Торн только и ждал этого сигнала. Он еще теснее прижал ее к себе, обволакивая жаром своего тела.
Он легко представлял ее обнаженной, как засветится ее кожа в лунном свете, как ее белые шелковистые бедра раздвинутся для него.
«Так что же ты ждешь? – шепнул темный голос из глубины. – Она готова, она хочет, чтобы ты взял ее».
Он чувствовал, как ее дрожь остро и мучительно отзывается в его теле. Он желал ее так, как еще ни одну женщину в своей жизни. Ему хотелось, чтобы Диана стонала под ним, впуская его в свое влажное жаркое лоно. Ему хотелось услышать, как она закричит от наслаждения, когда он выплеснется в нее…
Торн задержал дыхание, борясь с накатившим желанием. Он был на волосок оттого, чтобы нарушить свое обещание не соблазнять ее.
Проклятие! Он зашел слишком далеко.
Он прижимал Диану к себе, умирая от желания и проклиная себя за непростительную слабость. Он ведь поклялся, что не дотронется до нее!
Почему при каждом прикосновении к этой женщине его самообладание отправляется к черту? Никогда раньше клятва на мече не была таким хрупким барьером.
Однако надо было взять себя в руки. Только благодаря огромному усилию воли он смог сделать шаг назад и освободиться от темных объятий страсти.
Он почувствовал, как Диана замерла. Даже в темноте он смог ощутить замешательство от его дерзости. Но, стиснув зубы, он предпочел не обращать на это внимания, как и на ноющую боль в паху.
Но одно было совершенно ясно. Нужно увозить эту пленительную сирену с острова, и как можно скорее, пока он не совершил чего-нибудь непоправимого.
Глава 5
На следующее утро с предвкушением свободы в душе Диана взошла на борт шхуны, принадлежавшей Торну. Остров Кирена был поразительно, неправдоподобно красив, но чем быстрее они отчалят, тем быстрее она сможет привести в порядок свои чувства.
Какое-то движение над головой отвлекло внимание Дианы. Команда добавляла паруса. Затем на противоположной стороне палубы она высмотрела Торна, который что-то говорил капитану. Когда Торн неожиданно поднял на нее глаза, она быстро отвернулась и стала смотреть на скрывающийся вдали остров. Это, вероятно, был ее последний взгляд в сторону Кирены. Но она не жалела о том, что уезжает.
Казалось, все они были рады оставить остров и побыстрее оказаться в Англии. Она – из-за своей карьеры, Эми – из-за начала сезона, а Торн и Йейтс, чтобы заняться тайной смерти Натаниеля.
К великому облегчению, Диане всю следующую неделю удавалось избегать каких-либо встреч с Торном наедине. В кают-компании они садились за стол вместе с капитаном и другими пассажирами, включая ее горничную и модистку-француженку. Но Диана взяла себе за правило не оставаться с ним один на один.
Для того чтобы быть постоянно чем-то занятой, она установила у себя в каюте мольберт и каждый день заставляла себя большую часть времени посвящать рисованию.
Температура заметно упала, когда они обогнули Гибралтар и вошли в зыбкие воды Атлантики. Поэтому Диана радовалась, что у нее есть угольная жаровня, которая, пока она работала, согревала ее маленькую каюту. Но время от времени она оставляла дверь открытой, чтобы выветривались запахи скипидара и масляных красок.
Однажды в дверях появился Торн.
– Вот, оказывается, где вы прячетесь.
Не спрашивая разрешения, он не торопясь прошел в каюту. Оглядел сначала ее вымазанную красками блузу, потом обошел ту половину, которая превратилась в студию.
Диана как раз закончила морской пейзаж с закатом, тот, что она начала в последний вечер на Кирене, и прислонила еще сырое полотно к переборке, чтобы оно высохло вместе с несколькими другими пейзажами.
Но только закат привлек внимание Торна. Словно ведомый какой-то силой, он остановился у Дианы за спиной и стал разглядывать ее работу.
Он молчал довольно долго.
– Признаюсь, я всего лишь любитель, но, на мой взгляд, это прекрасно. Мне это напоминает пейзажи Тернера, которые я видел на выставке в Королевской академии прошлым летом. Хотя ваш, конечно, более спокойный.
От такой оценки у Дианы потеплело на душе. Помимо морских батальных сцен, Тернер был знаменит своими драматическими коллизиями тумана, моря и неба.
– О, благодарю, – пробормотала она. – Это очень высокая оценка.
– Я так понимаю, вы сознательно стараетесь выработать в себе безмятежность взгляда.
– Да. Мой любимый художник – Джон Констебль. Сцены природы у него такие светлые и такие спокойные, что мир снисходит на сердце. Просто волшебство какое-то. Мне тоже хочется овладеть такой техникой.
С трудом отведя глаза от заката, Торн внимательно рассмотрел три других пейзажа.
– Весьма интересно, – заявил он наконец. – У вас, несомненно, есть талант. Такое впечатление, что вы родились художницей.
Диана почувствовала, что заливается краской, но не стала с ним спорить. Насколько она себя помнила, ей всегда хотелось рисовать. После смерти родителей, когда ее перевезли в Лансфорд, она увлеклась рисованием акварелью. Ее жизнь полностью преобразилась, после того как она открыла для себя масло. Вот тогда искусство стало настоящей страстью.
– Что-то я не вижу здесь портретов, – удивился Торн.
– Я не занималась ими в последнее время. После того как я распрощалась с Англией, у меня перед глазами постоянно огромное количество потрясающих видов, достойных внимания.
– Но почему бы вам не попрактиковаться, если вы собираетесь заработать репутацию добротного портретиста?
– Так-то оно так, – согласилась Диана, – только вот найти того, кто согласится посидеть, для меня не очень легко. Одно время я слишком часто рисовала Эми, и теперь ее не уговорить. От скуки она сходит с ума.
– Можете располагать мной.
Диана заколебалась, видя, что Торн абсолютно серьезен. Ей и в самом деле чрезвычайно важно было набить руку, особенно на мужских портретах.
– Что ж, буду очень признательна, если вы станете мне позировать, – улыбнулась она смущенно.
Диана быстро огляделась вокруг, выбирая место. Она предпочла бы изобразить Торна на палубе, на фоне мачт и парусов. Но сейчас подойдет и каюта. Все равно ведь это будет всего лишь набросок. Если он удастся, тогда потом без труда можно будет дописать какой угодно фон.
В воображении она уже представила картину, на которой виконт стоит, прислонившись к деревянной мачте, в своей обычной позе, с золотыми волосами, развевающимися на ветру.
Диана указала на переборку напротив иллюминатора рядом с койкой.
– Встаньте туда, если не трудно. – Когда он подчинился, она удовлетворенно кивнула. – Теперь прислонитесь плечами к переборке и сделайте небрежную позу.
– Такую? – Торн откинулся назад.
– Так сойдет.
Она внимательно рассмотрела, во что он был одет. Помимо кожаных бриджей, на нем была грубая матросская куртка и рубашка без галстука – совсем не так она представляла себе благородного человека, который сам командует яхтой.
– А теперь будьте любезны, снимите и рубашку.
Когда Торн вскинул брови, Диана почувствовала, что покраснела.
– Я изучала мужскую анатомию только по картинам или по гипсовым копиям с античных статуй. Мне нужно учиться писать торс живого человека.
В ответ на это Торн мило улыбнулся:
– Почему только торс? Я с удовольствием разденусь полностью.
В ответ Диана метнула уничтожающий взгляд.
– Нам только скандала не хватает. Я уже сыта по горло, спасибо. Из соображений приличия, пока я работаю, оставлю дверь каюты открытой. А еще лучше, позову служанку.
– Такие радикальные меры, пожалуй, ни к чему. Мы же помолвлены, вы забыли? А коли так, нам можно позволить себе кое-что.
– Ну, пожалуй. К тому же у служанки много работы.
Пока Торн снимал одежду, Диана занялась подготовкой всего необходимого. У нее уже был припасен холст, который она заранее натянула на деревянную раму подходящего размера, загрунтовала и дала ему полностью просохнуть. Сейчас она готовила палитру, чтобы масляные краски сочетались друг с другом, и отобрала несколько кистей.
– Так достаточно? – уточнил натурщик, отвлекая ее внимание.
Когда Диана подняла глаза на Торна, он уже стоял полуобнаженный. У нее перехватило дыхание.
«Он словно божество», – подумала она, восхищаясь его золотистым, сильным и пропорционально развитым телом.
Диана лишь коротко кивнула.
– Пожалуйста, встаньте, как я просила.
Торн снова совершенно раскованно прислонился к переборке и скрестил ноги.
Надолго повисло молчание, пока Диана прикидывала, каким образом скомпоновать его портрет. Уставившись в белизну пустого холста, Диана попыталась мысленно увидеть тот образ, который она хотела изобразить, увидеть композицию, характерные линии…
– Непонятно, почему мне нельзя позировать обнаженным, – наконец заговорил Торн. – Вы уже видели меня, какой я есть, во время купания.
Диана метнула на него взгляд. Озорной огонек горел у него в глазах. С внутренней дрожью она поняла, что Торн издевается над ней, снова провоцирует ее.
Она расправила плечи.
– Мне интересно писать вас исключительно для тренировки, и ничего больше.
– Но одна половина тела не будет полностью отвечать целям ваших упражнений, не так ли?
Диана промолчала в ответ.
– Я думаю, другая половина моего тела тоже интересна с этой точки зрения.
Диана непроизвольно усмехнулась, но тут же подавила веселость.
– У вас явно преувеличенное мнение о своей неотразимости, лорд Торн. Знаете, в чем ваша проблема?
– В чем?
– Вы испорчены еще с колыбели. Как сыну богатого дворянина, вам слишком много позволяли своевольничать.
– Отец мог бы поспорить с вами на эту тему.
Когда, не сказав ни слова, Диана повернулась к холсту, Торн ехидно осведомился:
– А вы знаете, в чем ваша проблема, мой очаровательный дракон?
– Нет, но полагаю, вы просветите меня.
– Вы боитесь, что мне удастся соблазнить вас.
– Не могли бы вы повернуть голову немного влево? Мне нужно, чтобы свет падал на лицо под определенным углом.
– Это все, что вы хотели сказать? Может, ответите на мое ласковое подтрунивание, например, кокетливо улыбнетесь?
– Боюсь, придется разочаровать вас. Кокетство не в моем характере.
Торн грустно покачал головой:
– Вы и в самом деле исключительно сложная задачка.
– А вы – самый настоящий надоеда. Пожалуйста, не могли бы вы немного помолчать и дать мне сосредоточиться?
Торн с готовностью замолчал. А Диана полностью ушла в работу.
Торн наблюдал за ней со смешанным чувством удовольствия и боли. Раньше никогда ему не приходило в голову, что рисование может быть настолько сексуально.
Он выругался про себя. Наверное, зря он согласился позировать. Заранее трудно было представить, что этот процесс лишь добавит искушений. Стоять перед Дианой и чувствовать, как она взглядом ощупывает его, только подбрасывало дровишек в огонь его страсти.
Прикусив нижнюю губу, она осторожно орудовала кистью. В темных глазах почти полная отрешенность. Глядя на нее, Торн без труда представлял, как она бьется в порывах страсти. Именно такой он видел ее в своих снах.
Минуты текли, увеличивая мучение. От долгого стояния в одной позе заломило все мускулы. Но самой мучительной была боль в паху. И даже несмотря на это, ему не хотелось отвлекать Диану, так что приходилось терпеть.
– Может, позволите мне немного расслабиться? – наконец не выдержал он. – Мы работаем уже больше часа.
Она испуганно посмотрела на него:
– О Господи! Простите меня. Всегда забываю о времени. Пожалуйста, отдохните немного.
Торн подергал плечами, покрутил ими, чтобы снять напряжение, потом растер предплечья.
– Если вы уделите мне еще полчаса вашего времени, – начала Диана, – я закончу эскиз целиком. Вы замерзли? – спросила она.
– Немного холодно, – уклончиво ответил Торн, не признаваясь, что в паху полыхало жаром. Он с намеком глянул на нее. – Если хотите, можете меня согреть.
Диана захлопала глазами в ответ на предложение, а потом недовольно скривилась:
– Мне не хочется. Возьмите одеяло с койки, завернитесь и погрейтесь у жаровни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37