— Не отослав письмо, я стала терзаться угрызениями совести. Я знала, что это нехорошо, но я… я спрятала его, сохранила и никогда не признавалась Ризу в том, что совершила. А когда вы не ответили ему, он был страшно расстроен. — Она прерывисто вздохнула, открыла глаза и уставилась на Кэтлин умоляющим взглядом.
— А потом, — продолжала она, — через несколько месяцев вы ему написали. Меня снова охватил страх, к тому же я встревожилась, что он может что-то заподозрить, узнав, что вы не получили его письма. Поэтому ваше письмо я тоже спрятала. А потом и все остальные, ваши и его, — я перехватывала все письма. — Она так крепко стиснула платок, что у нее побелели костяшки пальцев. — Однажды начав, я уже не могла остановиться, и все время надеялась… надеялась… Видите ли, если бы он только полюбил меня, хоть немножко, и мы поженились бы, я бы послала за вами, Кэтлин, клянусь вам!
Кэтлин, потрясенная, только и могла что смотреть на нее и молчать.
— Вы хотя бы понимаете, что наделали, Уиннифред? — проговорила она наконец. — Что заставили меня возненавидеть его? Что причинили ему боль, потому что я так и не приехала сюда под конец его жизни, когда он был при смерти, поскольку считала, что он не хочет меня видеть?
— Да, — прошептала Уиннифред. — Я понимаю. Я сожалела об этом — ах, я сказать вам не могу, как сожалела! И все оказалось впустую, потому что Риз так и не обращал на меня внимания, никогда, ни разу не подумал обо мне… в этом смысле. Я оставалась для него только другом. Хорошая, надежная и стойкая Уиннифред. — Она покачала головой, и из глаз ее потекли горькие слезы. — Он настолько ослеп от любви к Лидии и тоски по вас, что так и не понял, что я к нему чувствую.
У Кэтлин перехватило дыхание. Она смотрела на женщину, которую встретила в свой первый день в Хоупе, женщину, которую, как ей казалось, она знала. Да, хорошая, надежная, стойкая Уиннифред. Ничего, кроме этого, Кэтлин не видела, но, конечно, все обстояло гораздо сложнее. Человек — непростое существо, в нем всегда смешаны добро и зло. Только немногие состоят из одного зла — такие, как Доминик Трент и Херли Биггз. А некоторые, как Уэйд, — одно сплошное добро. Но столько людей находятся где-то на грани света и тьмы — слабые, безвольные, совершающие порой ужасные ошибки.
— В конце концов я уже больше не могла этого вынести. Своей вины, я хочу сказать. — Уиннифред скомкала мокрый платочек и раскаянно посмотрела на Кэтлин. — Я привезла все письма на танцы и спрятала их в складках вашей шали. Мне хотелось, чтобы они были у вас, чтобы вы поняли, как сильно он вас любил. Я боялась, что вы меня заподозрите, станете задавать вопросы и подадите в суд, но я рискнула, Кэтлин, чтобы вы в конце концов все узнали. — Голос у нее был тихий, безнадежный и усталый. — Это… чего-нибудь стоит, детка?
— Да, Уиннифред, наверное, стоит. — Кэтлин покачала головой. Она пока что не пришла в себя от потрясения и не знала, что еще сказать. — Но если вы просите меня о прощении…
— Нет-нет, не прошу. Этого я не жду. — Уиннифред все еще терзала в руках платочек. — Только… только понимания. Если вы можете. И покоя. Я думаю, что теперь, когда вы все знаете, это вас успокоит… насчет Риза… и что вы, может быть, наконец… наконец простите его.
И с этими словами Уиннифред Дейл повернулась и выбежала из комнаты.
Кэтлин не могла пошевелиться. Горло у нее саднило. Она не знала, сколько времени простояла так, потом внезапно двинулась к входной двери, вышла на крыльцо и, не останавливаясь, пошла дальше.
Глава 31
Под палящим солнцем стояла Кэтлин у могилы Риза. Когда-то она поклялась, что ни за какие блага мира не придет сюда больше. Но тогда она еще не знала правды.
— Я ошиблась в тебе, папа, — прошептала она. Горе стеснило ей грудь. — Наверное, в этом не только моя вина, но мне следовало верить в глубине души, что ты не бросил меня. А теперь слишком поздно. Жаль… — От наплыва чувств она слегка покачнулась. — Жаль, что нельзя все переиначить, что нельзя увидеть тебя хоть разок. — Голос ее пресекся. — Чтобы можно было поговорить, понять друг друга. Жаль, что я не приехала к тебе, когда ты позвал меня. Но я ожесточила свое сердце, — тихо сказала Кэтлин, — а ты — нет. — Неожиданно она опустилась на колени рядом с изголовьем могилы. — Пожалуйста, прости меня, — попросила она.
Слезы полились из ее глаз, и Кэтлин не могла и не хотела удержать их. Да это и не имело значения. Стоя на коленях, она раскачивалась взад-вперед, в голове у нее всплывали смутные воспоминания о крупном человеке, который держал ее на руках, о его низком ласковом голосе, смехе, запахе сигарного дыма…
Вдруг глаза ее широко раскрылись. Сигарный дым. Она ощущает именно тот запах, который витал в воздухе в кабинете Риза, когда она впервые вошла туда. Она чувствует его и здесь, на лужайке, рядом с его могилой.
— Папа! — удивленно воскликнула Кэтлин.
И тут она поняла — Риз был здесь, рядом с ней. Пока она грезила — одно мгновение, — она ощущала его присутствие, радуясь, что ее охватывают целительное умиротворение и любовь к отцу, почти наяву осязая его объятие, от которого все вокруг словно засверкало.
— Папа, я люблю тебя, — тихонько сказала Кэтлин, и в душу ее ворвалось счастье. В следующее мгновение она уже стояла на ногах.
«Иди к Уэйду. Сейчас же. Ты ему нужна! « Она не слышала этих слов, она их почувствовала. Угадала сердцем, словно кто-то любящий произнес их на самом деле. Она круто повернулась и побежала прямиком к дому.
На крыльце Кэтлин столкнулась с Ником, который только что вышел из двери.
— Что случилось? — вскрикнула она, в ее широко раскрытых глазах мелькнуло отчаяние.
— Он пришел в себя. Спрашивал о вас. Я как раз иду вас искать…
Она рванулась мимо него, и он не успел договорить. Ник затопал по ступенькам следом за ней.
Когда она подошла к двери, Клинт стоял у кровати, и на его красивом лице сияла улыбка — широкая, как сам Вайоминг. А Уэйд сидел, опираясь на подушки. Вид у него был слегка бледный и усталый, и он как будто немного постарел. Но никогда не казался он таким красивым, по крайней мере Кэтлин. Сначала она не могла двинуться с места, а только еле слышно шептала благодарственную молитву и пыталась осознать это чудо исцеления.
— Ну, Уэйд Баркли, много ж вам потребовалось времени! Я уже начала терять терпение! — И, подлетев к краю кровати, она сжала его руку.
Он смотрел на нее ясным и твердым взглядом.
— Вы ведь не волновались из-за меня… принцесса… не волновались?
— Конечно, нет! — Она смеялась, гладила его руку, пытаясь сдержать безграничную нежность, наполнявшую ее сердце. Наклонившись, она запечатлела горячий поцелуй на его щеке, не обращая внимания на то, что отросшая щетина оцарапала ей лицо. — С какой стати буду я беспокоиться из-за надменного, упрямого, невыносимого человека вроде вас? — прошептала она. Горло у нее стиснуло.
— Она всего лишь сидела здесь всю неделю напролет и чуть не уморила себя голодом, — сухо заметил Клинт, но при это он улыбался так широко, что, наверное, его челюстям было больно.
— Всю… неделю? — Уэйд все еще не сводил глаз с Кэтлин. Ее лицо пылало от радости, но он все равно заметил пожелтевший синяк у нее на щеке, и ему снова страшно захотелось пристрелить Доминика Трента. — Я пролежал в постели… целую неделю?
— Именно так, лентяй ты этакий. — Ник вышел вперед, опустив руки в карманы. — И это не очень-то радовало всех нас. Нам пришлось выполнять всю твою работу, а также делать попытки позаботиться о твоей леди, потому что ей хотелось одного — сидеть рядом с тобой. Зачем — непонятно, — добавил он, — ведь ты ничего не делал, только стонал, спал и вел себя как полный инвалид. Даже койот, и тот мог бы получше развлечь женщину, — но о вкусах не спорят, верно, братец?
Его сияющие глаза противоречили ворчливому тону, и Уэйд весело хмыкнул.
— Кстати о… работе на ранчо. Братишки, разве вам нечем заняться? Мне хочется побыть вдвоем с… моей леди.
Клинт хлопнул его рукой по плечу и осторожно потряс.
— Наверное, это можно устроить — если леди согласна.
— Да, согласна. — Кэтлин, заглянув Уэйду в глаза, просияла.
И Ник, и Клинт заметили, каким они обменялись взглядом, и улыбки их стали еще шире.
— Конечно, я мог бы остаться здесь ненадолго и спеть еще разок, — предложил Клинт. — Ведь именно это и привело тебя в чувство…
— Ослиный крик. — Уэйд протянул руку и коснулся локона Кэтлин, бледно-золотого в солнечном свете. — Твой дурацкий ослиный крик мог разбудить и мертвого… а я не был рядом со смертью. Мне еще слишком много нужно успеть в жизни.
— Наверное, надо пойти и сообщить обо всем малышке Бекки, — заметил Ник. — Она целыми днями скакала сюда и обратно, как испуганный зайчонок. А Франческа, наверное, захочет наготовить тебе побольше еды чтобы ты скорее окреп.
— Я настолько крепок, чтобы суметь схватиться с вами обоими, если вы не уберетесь отсюда, да побыстрее, — пригрозил Уэйд, но при этом в уголках его рта появилась легкая улыбка, и братья, усмехнувшись, вышли в холл и закрыли за собой дверь.
Уэйд погладил Кэтлин по волосам, и она почувствовала, что ее переполняет радость.
— Мне это не снится, да, принцесса? Вы так красивы, что не можете быть реальной.
— Вид у меня измочаленный, и вы это знаете. — Она слегка наклонилась, помня о повязке на его груди, и нежно поцеловала Уэйда в губы. Он обнял ее и осторожно привлек к себе.
— Ах, Уэйд. Ты напугал меня до смерти. Я так боялась потерять тебя…
— Еще чего! — Хотя голос его звучал тише обычного, он уже не был так слаб, как в тот раз, когда очнулся впервые. Его алмазные глаза смотрели на нее с настойчивой решимостью. — Чтобы я с тобой расстался или позволил кому-нибудь отнять тебя, для этого одной пули мало. У меня не было никакого намерения потерять тебя, Кэтлин.
— И не потеряешь, — с улыбкой пообещала она. — Я никуда не собираюсь. Меня слишком занимает здешняя жизнь. Если я уеду, кто станет отыскивать твои арифметические ошибки? Я не могу допустить, чтобы ранчо погрязло в долгах из-за какого-то неаккуратного… Уэйд!
Он рванул ее к себе и схватил за подбородок.
— Г-господи, у тебя столько сил для человека, который очнулся после пулевого ранения в грудь и недельной лихорадки. Неужели тебе не больно? Мне следовало бы уговорить тебя уснуть и, пожалуй, заставить выпить немного бульона…
— Мне не может быть больно, если ты со мной, Кэтлин. Понятно? Обещай, что никогда не уедешь.
— Только если ты пообещаешь жениться на мне, когда поправишься.
Он обнял ее крепче.
— Я могу жениться на тебе хоть завтра, если хочешь.
— Нет, Уэйд Баркли, это не годится. — Глаза у нее смеялись, и она слегка надула губы. — Я хочу, чтобы у нас была настоящая свадьба, в этом доме, в парадной гостиной, и я требую, чтобы мой жених был здоров.
— Я вполне здоров.
— Это мы еще увидим, — пробормотала она, мечтательно улыбаясь ему в глаза. — Через пару дней я решу, когда ты будешь годиться для свадебных испытаний… и для медового месяца.
При этих словах глаза его загорелись. Потом сузились.
— Вот любительница распоряжаться, — пробормотал он, отпуская ее. — Никогда не думал, что полюблю женщину, которая обожает распоряжаться. Помоги мне небо стерпеть все ее выходки!
Небо, подумала Кэтлин и снова почувствовала, что ее переполняет исцеляющая любовь.
— Уэйд… — Она осеклась. Вид у него был усталый. Ему нужно поспать. Сейчас не время рассказывать о Ризе, о том, что она пережила сегодня на могиле отца, об Уиннифред, письмах, вообще о чем бы то ни было. Времени у них хватит. Она все расскажет ему, и они вместе обо всем поразмыслят. Времени хватит поведать друг другу все, что у каждого на душе.
Перед ними вся жизнь.
— Эта обожающая распоряжаться женщина приказывает тебе уснуть, — прошептала она и запечатлела на его щеке еще один поцелуй. — Ты долгое время заботился о других, теперь моя очередь позаботиться о тебе.
— А что, если я к этому привыкну? — От его легкой, переворачивающей душу усмешки все внутри у нее вздрогнуло, как бывало всегда, и она тихо рассмеялась, переполненная счастьем. — А что, если я привыкну ко всему твоему, Кэтлин Саммерз? Так что это хорошо — что ты со — бираешься здесь остаться надолго.
— Это очень хорошо, — согласилась она. Глаза Уэйда закрылись, и он вздохнул медленно, устало, удовлетворенно. — Потому что теперь, Уэйд, я ни за что не уеду, рад ты этому или нет.
— Наверное, рад. — Он накрыл ее руку своей, и пальцы их крепко переплелись. — Потому что вышло так, что я тебя люблю. Чертовски сильно.
В эту минуту будущее казалось им обоим светлым, сияющим и великолепным, как безоблачное небо Вайоминга.
— А знаешь что? — прошептала счастливая Кэтлин. — Вышло так, что я тоже тебя люблю.
Эпилог
Больше никаких препятствий для свадьбы не возникло. В сияющий июньский день Кэтлин Саммерз, окруженная друзьями и членами семьи, обвенчалась с Уэйдом Баркли в гостиной ранчо «Синяя даль». За окнами гостиной, где собрались гости, по огромному небу, похожему на драгоценный камень, плыли белые пухлые облака, и птицы щебетали на деревьях, и ветер играл в высокой траве. Кэтлин величаво сошла вниз по лестнице, и ей казалось, что все это происходит с ней в чудесном сне. Разве что она чувствовала себя слишком живой, слишком счастливой для сновидения.
В платье из блестящего белого атласа, отделанного крошечными розочками из розового шелка, в изящных белых атласных туфельках, с букетом розовых роз в руках Кэтлин показалась Уэйду больше чем когда-либо похожей на ангела. Он готов был поклясться, что она действительно излучает сияние в солнечном свете, который вливался в окна дома, и почти забыл, что нужно сосредоточиться на словах священника, захваченный золотоволосой, чувственной красотой той, которая сейчас станет его женой.
Густые светлые волосы Кэтлин были превосходно завиты, заколоты великолепным гребнем с перламутром, который выглядел почти как корона, а от него на плечи ей спускалась кружевная фата. Глядя на эту фату, Уэйд обнаружил в себе сильное желание снять ее позже, когда он будет медленно снимать с Кэтлин все чудесные вещи, что на ней надеты, восхищаясь ее красотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39