– спросила она у Шарля, поднимаясь со своего места. – Выглядите вы хорошо…Она не успела закончить фразу, как он обнял ее и с неожиданным пылом начал целовать. Он так долго прижимал ее к себе, не отпуская губ, что она залилась краской от сильного желания.– Я скучала без вас, – пробормотала она, задыхаясь.Она никогда не сможет обойтись без него, не то что забыть. Только Стюарт со своей наивностью мог предположить, что она по доброй воле порвет с Шарлем.– Ты все больше и больше хорошеешь, – сказал он, прежде чем отпустить ее.Он провел руками по ее плечам, смело коснувшись груди через шелк платья.– Я приду к тебе сегодня ночью?..– добавил он изменившимся голосом.– Да! – выдохнула она, прикрыв глаза.Поведение Шарля было неожиданным: впервые он походил на влюбленного мужчину и, что было еще более удивительно, его улыбка была искренней.Ужин прошел весело. Мари, Ален, Винсен и Даниэль всегда создавали за столом атмосферу праздника, а Готье, не такой разговорчивый, с удовольствием слушал их, заливисто смеясь. Клара принимала участие в их разговоре с удивительной для ее возраста живостью и была близка им, как сестра. В этом шуме Шарль хранил привычное молчание, и Сильви сразу заметила, что в нем не было такой непринужденности, как в Париже.Торт с шоколадным кремом был съеден, Клара поднялась и вышла на патио, куда Одетта подала поднос с травяным отваром. Ночь была мягкой, насекомые липли к двум фонарям, установленным в прошлом году, – точным копиям фонарей с площади святого Марка в Венеции. Рядом с пальмой, совершенно неуместной в этой обстановке, были расставлены белые литые сиденья, и в темноте журчал маленький фонтан.Все это время Клара с блеском исполняла роль хозяйки дома, но было уже поздно, и она предложила разойтись. В холле у лестницы она всем желала спокойной ночи. Мари шепнула ей на ухо:– Я останусь с тобой, бабушка.Клара покорно кивнула. Внучка была смелой и упрямой, сама справлялась со всеми проблемами, не позволяя никому вмешиваться. Она вела себя так с самого раннего детства, и уж не теперь ей было меняться. Клара взялась за перила и уверенно позвала:– Можно тебя на минуту, Шарль?Он уже поднимался по лестнице, но, прежде чем он успел что-то возразить или ответить, Клара и Мари уже вошли в библиотеку, и ему пришлось следовать за ними.– Дорогой мой, закрой дверь: у нас будет очень личный разговор.Обе стояли у погасшего камина. Шарль заметил потрясающее сходство между матерью и племянницей и удивился, что не замечал этого раньше. Обе прямые, высокие и стройные, голова горделиво откинута назад, как будто они позируют для семейной фотографии.– Готовится катастрофа? – иронично спросил он.– Нет, – ответила Мари. – Скорее, то, что называют счастливым событием.Шарль был умен и сразу понял смысл этой фразы. Взглянув на Мари, он нахмурился и сделал ей знак продолжать.– Я жду ребенка, но у него не будет отца. Мне двадцать два года, и я все решаю сама.Пораженная резкостью, Клара закусила губу. Мари многое унаследовала от нее, в том числе недостаток дипломатичности. Теперь Шарль рассвирепеет, это точно. После войны он стал таким суровым, что Клара могла предугадать почти все его реакции.– Ты решаешь сама, разумеется, – только и повторил он.Девушка подумала, что это затишье перед бурей, и поспешила добавить:– Я хочу этого ребенка, это не роковая случайность и не ошибка, знай это.– Да, но ты не одна это сделала! И я бы хотел взглянуть на того парня, который…– Зачем? Он пошел у меня на поводу, только и всего. Я больше его не увижу, он ничего не значит, я хочу этого ребенка только для себя.– Твой эгоизм мерзок! – едко ответил Шарль. – Ребенка не рожают для удовольствия, а тем более без любви. Все это весьма прискорбно. Он в жизни окажется без отца, ему будет трудно. Об этом ты подумала?Логика аргументов слегка обескуражила Мари, и она опустила глаза. Спорить с Шарлем всегда было трудно, об этом надо было помнить: он умел указывать на уязвимые места противника.– Ну, ладно, – продолжил Шарль, – раз он уже в пути… то когда появится?– В марте, вместе с весной.– Значит, ты успеешь пройти конкурс. Каковы твои дальнейшие планы?Мари вздрогнула, ее уверенность поубавилась, потому что до сих пор дядя не кричал от гнева.– Ну… это отчасти зависит от тебя, Шарль.– От него и от меня, – ласково заговорила Клара. – Мне тоже есть что сказать. Я не позволю своей внучке нуждаться в чем бы то…– Мама! – вмешался он. – Ты, что, насмотрелась фильмов Паньоля? Ты и в самом деле думаешь, что я разорусь на Мари и укажу ей на дверь?Озадаченная Клара отступила на шаг, чтобы опереться на каминную доску. Она сильно ошибалась, полагая, что Шарль стал предсказуемым. Тем более что он почти любезно предложил:– Давайте присядем.Он первым уселся, положив ногу на ногу, потом достал портсигар и неизменную зажигалку. В эту жару на нем была рубашка с открытым воротом и легкий льняной пиджак. Загорелый, стройный, привлекательный – никакой другой мужчина не выглядел таковым в глазах Мари. Она вдруг почувствовала, что всю жизнь будет искать этот образ, не находя его. Не отражение ли Шарля она преследовала среди случайных партнеров, которые всегда ее разочаровывали? Ни у кого не было такой уверенности, таких прозрачных, как лед, глаз, той смутной печали, делавшей взгляд Шарля таким глубоким. С тех пор как он вернулся из Германии семь лет назад, она все время боролась с этим странным двояким чувством.– Ты могла бы первый год стажироваться у меня, – наконец сказал он, тщательно взвешивая слова. – Так тебе будет проще, и это совсем неплохое начало для твоей карьеры.Она никогда не осмелилась бы просить его об этом. Она не хотела ни привилегий, ни поблажек, хотя мечтала осваивать свою профессию рядом с ним; его предложение было тем более неожиданным при таких обстоятельствах.– Шарль… – пролепетала она.Подняв на нее свои светлые глаза, Шарль неправильно истолковал ее смятение.– Прости, тебя тошнит от дыма?Покачав головой, Мари, приободрясь, рассмеялась, а он потушил окурок.
Измученная жарой, Сильви сотый раз за ночь перевернулась на другой бок. Она не гасила ночник, не открывала окно, чтобы не привлекать москитов, и вся взмокла от духоты. Ее дорожные часы показывали два часа тридцать пять минут. Шарль уже не придет, теперь она была в этом уверена и чувствовала себя ужасно подавленной. Раздосадованная, униженная и по-прежнему желающая его. Вечером ей показалось, что Шарля охватило то же желание, что и ее, и они впервые понимают друг друга. Его улыбка – такая редкая! – была настоящим обещанием. Почему же он всегда обманывал, скрывался от нее?Ничего более не ожидая, она встала, порылась в чемодане и, достав оттуда лосьон из мелиссы, протерла лицо, шею, руки. Потом Сильви широко открыла окно и с облегчением вдохнула, наконец, немного свежести. Ночи в Валлонге полны чудесных ароматов, как она могла забыть об этом? Прямо под окнами Ален разбил несколько клумб с лавандой и душистыми травами, чтобы доставить удовольствие бабушке, как он радостно объявил за ужином. Кроме того, этот дом был настоящим раем: Клара с врожденным чувством прекрасного подбирала в нем каждую деталь. Место, созданное для счастья.«Да, но никогда Шарль не женится на мне, он меня никогда не полюбит, я никогда не буду ничего значить в его жизни! Я обречена вечно быть второстепенной, удовлетворять не желания, а потребности! Потребности одинокого мужчины, только и всего…»Она много плакала, думая о нем, а годы шли, не внося в их отношения ни малейшего изменения. Кроме того, что теперь Сильви было уже тридцать три года и что, к счастью, Стюарт, ждавший ее до сих пор, не терял надежды и не успел обзавестись другой женщиной.«И это все, что ждет тебя, моя бедняжка? Никакой перспективы, никакого будущего?»Она должна заставить себя взглянуть на Стюарта по-другому. Они одного возраста, вращаются в одном кругу, прекрасно понимают друг друга – чего ей еще надо? Конечно, за столом она сравнивала их, и сравнение это было в пользу Шарля.«Просто ты смотришь на него влюбленными глазами, вот и все. Он не умеет смеяться, у него нет сострадания, терпения, он даже не может сдержать свое обещание!»А может, уехать завтра утром вместе со Стюартом в Монте-Карло – он ее звал… Там можно будет купаться, ходить в казино, наслаждаться невиданной роскошью «Отеля де Пари», где для Стюарта зарезервирован номер домом Живанши. А потом оказаться в его объятьях – ведь он только этого и ждет. Хотя бы раз в жизни побыть открыто любимой женщиной.«Я сыта по горло тайными встречами и украденными часами, мне надоели сочувственные взгляды Клары!»Стюарт предсказал ей, что наступит день, и она поймет, что она просто старая дева. И этому негодяю Шарлю больше не придется скрывать ее, как постыдную болезнь, но она останется одна.Она медленно отошла от окна, вернулась к скомканной постели. Ее полупрозрачный пеньюар из сатина персикового цвета никого не соблазнит этой ночью. Было почти три часа, и ей лучше было заснуть, если она не хочет проснуться с тяжелой головой.
После ухода Клары и Мари Шарль, оставшись в библиотеке, размышлял. Все дети Эдуарда, кроме Готье, создавали большие трудности. Был ли он на высоте в роли дяди? Единственный мужчина в семье, он представлял для племянников отцовскую власть, и Мадлен полагалась на него во всем, что касалось их воспитания. Только вот Ален в шестнадцать лет бросил учебу, а теперь Мари оказалась девушкой-матерью, да еще и гордилась этим! Если бы такие удары наносили ему сыновья, он реагировал бы с большей решимостью, независимо от мнения Клары. Когда Винсен получил плохую оценку по уголовному судопроизводству, Шарль не ограничился одними наставлениями, а на целый месяц запретил ему развлечения.Мадлен изойдет стонами, когда все узнает, а Мари собиралась сообщить ей новость утром. Мадлен еще долго придется вздыхать и ссылаться на «бедного Эдуарда»! Поэтому Шарль заранее наметил возможные решения проблем. С Мари он поговорил вежливо, предлагая решения и уничтожая препятствия. Для него она была молодой беззащитной девушкой (даже если он и чувствовал в ней сильный характер), вынужденной жить жизнью женщины. Но, как всегда, любая женщина в беде неизбежно напоминала ему о Юдифи, а в этих случаях он не мог выбрать другого пути, кроме пути спасения. Клара решила купить новую квартиру, чтобы Мари чувствовала себя по возможности независимой, как сама того хотела, но поблизости от авеню Малахов. Такое положение дел позволяло будущей маме одновременно быть и независимой, и получать поддержку семьи. Согласится ли Мадлен помогать дочери или нет, Клара займется этим сама. Работая у Шарля, Мари сможет иметь дополнительные выходные дни, так необходимые молодой матери, и не станет при этом мишенью для сплетен. Вряд ли в конторе мэтра Морвана-Мейера кто-то осмелится отпустить неуместное замечание о его племяннице.Успокоенная и удовлетворенная, Клара поднялась к себе, а Мари еще осталась, чтобы, во-первых, поблагодарить дядю, но в особенности ответить на те вопросы, которые он не задал. Этого ребенка она хотела от всей души, она довольно путано объясняла это дяде, и тот мало что понял из ее бессвязной речи. Прагматичный Шарль пытался узнать, не обманул ли ее мужчина и не в отместку ли она делает это. «Нет, ты совсем не прав! Я ищу счастья – и ничего другого! И не хочу ждать». После этого он уже не стал ей возражать и предпочел молчать.Устав от долгого сидения, он поднялся и начал ходить туда-сюда. Никогда он даже подумать не мог, что привяжется к детям Эдуарда, однако, несмотря на его нежелание, это все-таки произошло – по крайней мере, в том, что касается Мари. Он очень жалел об этом, но ничего не мог изменить. Когда-то он дал себе слово, что оставит детей на Мадлен и Клару, а сам не будет участвовать в воспитании. Увы! При первой же трудности они пришли к нему, чтобы он встал на их защиту. Всю их юность ему приходилось вмешиваться, принимать решения, и он пытался делать это более или менее беспристрастно. Сейчас Мари ждала ребенка, нового Морвана, потомка Эдуарда. И Шарль должен защитить его еще до рождения – какая ирония судьбы!Маятник настенных часов с механической точностью отсчитывал время в ночной тишине. Сильви уже, наверное, заснула, устав ждать его, и он жалел, что не смог прийти к ней. Со временем она приобретала все большее значение для него. Неужели ему все-таки придется отступиться от всех своих клятв? Если он позволит себе любить, то неизбежно понемногу забудет Юдифь. А этого он ни за что не хотел; забвение означало бы, что она страдала и умерла ни за что. Юдифь и Бет. Неужели их лики померкнут и станут ничего не значащими? Это невозможно!Он попытался не думать о горячем гибком теле Сильви, о нежности ее кожи, о ее груди, к которой хотел прикоснуться. Она полностью отдавалась любви: блуждающий взгляд, изменившийся голос, а потом прижималась к нему, как маленький зверек. Она не задавала вопросов, не требовала того, чего он не мог ей дать.Раздраженный желанием, которое овладевало им, он покосился на дверь. Еще можно было бы пойти к ней: она будет рада принять его в любое время, он это знал. Он и не заметил, когда она стала по-настоящему нужна ему. Вечером, когда она приехала, он почувствовал в ее присутствии покой, почти счастье и еще – ревность к Стюарту: это было новое чувство. Она сказала: «Я по тебе скучала». Но он подумал об этом первый.Он отошел от двери к книжному шкафу. Предать Юдифь было немыслимо, а хоть что-то обещать Сильви – нечестно. Возможно, он и в самом деле был влюблен в нее, но он все равно никогда не женится на ней по причинам, которые не сможет ей назвать. Это порочный круг, не надо усугублять положение. Даже если он не имеет ничего общего с молодым пылким лейтенантом, каким когда-то был, он сохранил его порядочность. Он честный адвокат, он не хочет стать бесчестным человеком.Приближался рассвет, через два часа Одетта выйдет на кухню. Звуки большого просыпающегося дома. Хлопанье дверей, возгласы, запах кофе, топот мальчиков, сбегающих по лестнице, будто они до сих пор дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37