Отвратительный суррогат навсегда отбил у нее вкус к чаю, и после лишений войны ее завтрак обычно состоял из большой чашки арабики и жареного хлеба, чуть смазанного маслом. Поэтому она оставалась стройной, и Мадлен отметила это еще раз, когда подняла глаза на свекровь.– Они еще на прогулке? – спросила Клара.– Да. Все, кроме Алена. Он… работает.Интонация была совершенно понятной. Мадлен не могла смириться с тем, что ее сын занимается сельским хозяйством.– Интересно, что бы сказал обо всем этом Эдуард, – вздохнула она.Многие годы Мадлен с удовольствием повторяла эту фразу на все лады, но никто не отвечал ей. Эта манера ссылаться на Эдуарда, казалось, выводила Клару из себя, и она тут же ответила:– Ничего бы не сказал! У каждого свое призвание!Это была неправда: Эдуард никогда не пошел бы на компромисс, предложенный Шарлем, не позволил бы Алену бросить учебу. Нет, Эдуард сначала бы громко кричал, а потом отправил бы сына в пансион.– Каждый раз, когда я здесь, – продолжала Мадлен, – я не могу не думать о нем. Этот дом напоминает мне о драме и…Дыхание ее оборвалось, и она замолчала, чтобы проглотить слезы. Чем больше она жаловалась, тем меньше Клара сочувствовала, и Мадлен это знала. Детям она еще могла говорить «ваш бедный отец» или «ваш несчастный отец», но ни Шарль, ни Клара терпеть не могли этих выражений. Однажды вечером Шарль даже встал и вышел из столовой, хлопнув дверью.Пока вода капля за каплей падала на молотый кофе, Клара вполголоса напевала песню Жюльетт Греко. Она предпочла бы позавтракать в одиночестве, но в Валлонге было большой редкостью, если Мадлен не проторчит все утро на кухне. И, как нарочно, она спросила:– Вы уже обдумали сегодняшнее меню?Еда и в самом деле занимала важное место в ее жизни. А недостаток воображения и привычка подчиняться всегда заставляли обращаться к Кларе.– В полдень что-нибудь легкое: ни у кого не будет аппетита из-за жары. Но вечером надо, конечно, что-нибудь более существенное! Вы ведь помните, что к вечеру приедет Сильви?Эта перспектива наполняла Клару радостью: она очень хорошо относилась к молодой женщине. И хотя Шарль все никак не решался объявить об их связи, со временем она стала секретом полишинеля.– Можно сделать рыбу в духовке, томаты по-провансальски и оладьи из кабачков, начнем с кроличьего паштета, а на десерт – торт с шоколадным кремом, – решила Клара.Щелчком она сбросила соринку с воротника, потом встала из-за стола.– А что касается обеда, то, если у вас нет идей, доверьтесь кухарке! – со смехом посоветовала она. Как всегда, она не стала стучаться в кабинет, где возле широко открытого окна работал сын.– Ты же не собираешься весь день просидеть тут взаперти? – задорно воскликнула она.Подойдя к нему, она поцеловала его и указала на огромную папку, которую он изучал.– Я думала, у тебя каникулы, Шарль! Найди же наконец время для отдыха!Бесцеремонные вторжения матери раздражали его, однако он улыбнулся: ее жизнелюбие и веселость были заразительны.– Ты прекрасно выглядишь, мама, – пробормотал он.– Что ты, дорогой мой, это так мало значит в семьдесят лет! Лучше скажи, если память мне не изменяет, Сильви действительно без ума от рыбы?– Да.– Во сколько она должна приехать?Напомнив таким образом Мадлен, что Одетта всегда что-нибудь придумает, довольная собой Клара вышла из кухни. Большое хозяйство не мешало ей наслаждаться каждым часом, проведенным в Валлонге. Летнее утро с таким сияющим небом было истинным благословением.– В конце дня. Но это будет зависеть от ее друга Стюарта – он будет вести машину.Он сказал это с раздражением, и Клара спрятала улыбку. Невероятно, он стал ревновать? Если так, значит, привязанность к Сильви стала чем-то важным.– Он пробудет у нас несколько дней? – непринужденно спросила Клара.– Нет! Он поужинает и переночует, а завтра уедет в Монте-Карло.Внезапно выведенный из себя, он захлопнул папку и поднялся.– Ты права, думаю, прогулка необходима…В Париже он три раза в неделю посещал спортивный зал и выходил оттуда измотанный, а в Валлонге мог часами ходить по холмам. Это единственное, что он сохранил из прошлого, – потребность в физических нагрузках. Благодаря им он был не худой, а стройный, сохранил молодую походку и атлетические плечи. Несмотря на углубившиеся морщины и жесткий взгляд, в сорок три года он оставался красивым. Соблазнительный, холодный и недоступный, без следа того юношеского задора, который Клара когда-то так любила.Шарль вышел из комнаты, Клара осталась одна, ее охватила дрожь. Одна в этом кабинете она чувствовала себя неуютно. Когда-нибудь надо решиться и переделать здесь все. Может быть, в сентябре, когда все уедут в Париж, надо, чтобы Ален согласился проследить за работами.Ей хотелось уйти, но она заставила себя сесть в кресло с высокой спинкой. Много лет назад на этом месте Анри разбирал счета, читал газеты. Ей было двадцать, начинался новый век, будущее виделось в розовом свете. Разве могла она предвидеть две войны, те смерти и трагедии, которые так губительно отразятся на ее семье? Выйдя замуж, она млела от счастья в своем новом качестве: она стала настоящей Морван. Иногда она даже говорила «наши предки», имея в виду предков Анри. Родителей Клара потеряла еще в юности, а образование получила в религиозном учебном заведении, где умирала от скуки. Встреча с Анри возродила ее, позволив наконец утолить жажду жизни.С легким вздохом она положила руки на стол. Кожаную обивку, конечно же, поменял и, но под ней красное дерево могло сохранить следы крови Эдуарда. Усилием воли, сцепив пальцы, она удержала себя на месте. Нельзя все время думать о прошлом. Всю жизнь она смотрела только вперед и не тратила силы на напрасные сожаления. Планы на будущее всегда берегли ее от ностальгии, а с пятерыми внуками у нее не было недостатка ни в целях, ни в делах. Мари скоро предстоит конкурс на адвоката, Винсен уже лиценциат юридических наук. Готье уже год обучается на медицинском факультете, он единственный продолжил традицию Морванов, а самый младший из пятерых, Даниэль, поступил в Высшую политехническую школу.«Я могу ими гордиться, и этим упрямцем Аленом тоже».От этой мысли она улыбнулась, откинувшись в кресле, и, наконец, убрала руки с этого проклятого стола. Свои письма и счета она писала и просматривала на дамском столике в спальне. Этот изящный столик повидал многое: колонки цифр, банковские ордера, отчеты о вложении капиталов! Например, в этом году Клара вовремя подписалась на заем Пиней, конвертируемый в золото и не облагаемый налогом при наследовании. Требуются ум и хитрость, чтобы вложить деньги правильно, – это самая занимательная игра! Когда речь шла о партии в бридж, Клара умирала от скуки, но целыми днями размышлять о возможном размещении капиталов или радоваться биржевому курсу ей было не скучно. Благодаря Кларе капиталы Морванов продолжали расти, так же как и состояние Мадлен, доверившей ей свои финансы. Невестка слепо доверяла свекрови, и это двойное управление позволяло Кларе точно знать, каковы дела у всех Морванов, и менять пункты своего завещания. Например, пункт о неделимости Валлонга между всеми наследниками, включая Шарля. Пусть у Алена будут земли – он их достоин, но дом непременно должен оставаться прибежищем всей семьи. Это сплотит их даже тогда, когда ее уже не будет или она не сможет держать клан в руках.Она встала, начала закрывать ставни. День обещал быть прекрасным, время трагедий позади, и думать, будто тебя преследует судьба, значит проявлять неразумное суеверие.– Бабушка?Мари возникла перед ней в солнечном свете, не давая закрыть последнюю ставню.– Ты тут одна?Вопрос был задан просто так, потому что девушка видела, что дядя шагал по дорожке. В одно мгновение она перелезла через кованые железные перила и оказалась в кабинете, прямо рядом с Кларой.– Мне надо поговорить с тобой, это важно.Она запыхалась, волосы ее растрепались, и она раскраснелась от утреннего солнца.– Откуда ты, дорогая?– Из Эгальера. На обратном пути я гнала велосипед… Волнение внучки насторожило Клару.– Я была у доктора Сераля, – продолжила Мари, – на приеме.– Ты заболела? – вскричала обеспокоенная Клара.– Нет, вовсе нет! Напротив, я чувствую себя очень даже хорошо, но это тебя не обрадует бабушка…С ангельской улыбкой Мари опустилась в кресло напротив стола.– Тебе тоже стоит сесть, уверяю тебя. Я рада, что нашла тебя здесь, потому что хочу сказать тебе первой. Итак, я жду ребенка, и скоро ты будешь прабабушкой!Клара в полном замешательстве посмотрела на девушку: она хотела убедиться, что это не злая шутка.– Наверное, мама лопнет от злости, – продолжала Мари, не переставая улыбаться. – И еще до вечера я превращусь в позор семьи! Но я все равно рада.После короткой паузы Клара спросила:– Рада? В самом деле? А… кто отец?– Неважно. Это не имеет значения. Я порвала с ним. Вот тут Клара села.
От самого Авиньона Сильви не сиделось на месте. Она то переделывала прическу, то доставала из сумочки маленький пульверизатор и опрыскивалась туалетной водой, стараясь не попасть на легкое шелковое платье. Раздраженный Стюарт наблюдал за ней краем глаза и делал вид, что полностью занят дорогой; форд «Комета» был красивым автомобилем типа купе, и он им гордился.– Скоро съедем с национальной дороги, почти приехали, – недовольно произнес Стюарт.Ему хотелось бы, чтобы дорога была бесконечной. Неподалеку от Лиона они останавливались в городе Вьен, чтобы пообедать в «Пирамиде» – известном ресторане Фернана Пуана. Обед был незабываемый. От изысканных блюд и шампанского Стюарт стал романтичным и рассыпался в очередном бесплодном объяснении в любви. Сильви, как всегда, улыбалась ему: ее искренне развеселила такая настойчивость. Уже год, как Стюарт не работал у Жака Фата, и теперь его талантами бизнесмена пользовался Живанши, но он остался лучшим другом Сильви – раз не мог стать ее любовником.– Ты и так очень красивая и не порти себя пудрой! – пошутил он.– А где мы?– На дороге Сен-Реми-де-Прованс. Мы будем в Валлонге минут через десять, и ты сможешь, наконец, предстать перед великим мэтром Морваном-Мейером собственной персоной и пасть перед своим богом в адвокатской мантии!Она только пожала плечами и не обратила внимания на сарказм. Даже если Стюарт был ей не совсем безразличен, мысль увидеть Шарля волновала ее куда больше. Каждое лето, в начале июля, когда он уезжал из Парижа, она сначала приходила в ярость, потом чувствовала себя покинутой и одинокой, а потом была готова на что угодно, лишь бы снова увидеть его. Ей приходилось рыдать от бешенства, от беспомощности на плече Стюарта и принимать решения, которые были неосуществимы. От досады она даже флиртовала с ним. Но не хотела создавать у Стюарта какие бы то ни было иллюзии: она любила Шарля и бесилась от этого.– Первый поворот налево, – вдруг уточнила она.Им оставалось проехать пять километров по очень живописной узкой департаментской дороге. В золотых отблесках вырисовывались предгорья Альп, их склоны были покрыты зарослями дуба-кермеса и оливковыми посадками.– Красиво, – невольно признался Стюарт.Сильви очень детально описывала ему Валлонг, но он ей не верил: все, что касалось Шарля, казалось ему некрасивым. Однако она не приукрашивала: в приглушенном вечернем свете пейзаж был великолепен. Стюарт следовал указаниям Сильви до въезда во владение, раздражаясь от мысли о предстоящем вечере, но, тем не менее, с любопытством ожидая встречи с Шарлем. Он видел Шарля пару раз, и сразу же решил, что он отталкивающий, надменный, непривлекательный. Предлагая отвезти Сильви, Стюарт вынудил Шарля оказать ему гостеприимство, по крайней мере, на одну ночь; это, конечно, нелегкое испытание, но именно так можно было познакомиться поближе. Он хотел узнать о своем сопернике как можно больше, чтобы когда-нибудь убедить ее расстаться с Шарлем.Стюарт припарковал свой форд на мощеном дворе рядом со сверкающим кабриолетом «Бугатти».– Это его машина? – спросил он. – А мне казалось, он слишком поглощен работой, чтобы снисходить до удовольствий этого низменного мира…Не отвечая, Сильви открыла дверцу: навстречу им спешила Клара. Восклицания, обмен любезностями, потом они вместе вошли в прохладу дома. Устроились в гостиной, в удобных креслах, покрытых прованской тканью; кухарка подала им ледяной оранжад.– Я рада, что приехала к вам, – заявила Сильви, отставляя стакан, – обожаю Валлонг, и жить здесь – истинное блаженство!– Как и удовольствие принимать тебя здесь, – войдя, сказал Шарль.Но смотрел он не на нее, а на Стюарта и даже не пытался скрывать свое недружелюбие. Лишь вяло кивнув ему головой, Шарль сел рядом с Сильви.– Поездка была не слишком утомительной? – почти нежно спросил он.– Вовсе нет. Мы пообедали у Пуана, это было божественно.– Разумеется, – похвалил Шарль с легкой иронией. – Вы любите французскую кухню, Стюарт? Вы позволите так себя называть?– Я вас прошу…Они обменялись взглядами, оценивая друг друга. Англичанин был на десять лет моложе, с открытым лицом, светлыми, коротко стриженными волосами, чарующей улыбкой. Среда, в которой он вращался, обязывала его быть элегантным, легко чувствовать себя в любых обстоятельствах. Кроме этой встречи с Шарлем. Стюарт был вынужден признать, что в Шарле было что-то значительное. Эта холодность, отстраненность от остального мира, чересчур светлые серые глаза и в особенности уверенность мужчины, которому ничто не может противостоять. Который привык нравиться женщинам, клиентам, судьям, привык, что его слушают и уважают. Достойный противник, даже для Стюарта.– Может, немного отдохнете перед ужином или прогуляетесь? – с приветливой улыбкой предложила Клара. – Хотите, я покажу вам парк? Сейчас он переполнен дивными ароматами.Жестом она предложила Стюарту следовать за ней, а Сильви решила никуда не ходить и осталась наедине с Шарлем. В Валлонге возможность остаться вдвоем была редкостью, и Сильви не собиралась упускать ту, что предоставила ей Клара.– Как вы поживаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37