Саша обернулся: — Петр Ильич! Это же просто чудо! Идите сюда скорее, посмотрите…— Спасибо! У меня было достаточно времени налюбоваться на это чудо. Пора плыть, Саша, И так мы почти полдня потеряли с этим глупейшим происшествием.— Но что это за минералы?— — Это все один и тот же минерал — астрофиллит. Он всегда образует такие радиально-лучистые агрегаты.— Астрофиллит… — протянул Саша задумчиво. — У него и название, как у цветка!— И все-то у тебя в голове цветочки! — поморщился Петр Ильич. — Название этого минерала происходит от латинского слова «астрос», что значит «звезда».— И в состав его тоже входит цирконий?— Да. Но циркония здесь кот наплакал. Астрофиллит им. еет чрезвычайно сложный состав. В нем содержится и натрий, и калий, и железо, и титан, и марганец, и много других элементов. — Петр Ильич взглянул на часы. — Ну, пойдем, Саша! Больше здесь нет ничего интересного.Саша с сожалением оглянулся на яркие узоры, покрывающие склоны утеса.— Петр Ильич, давайте выколем из него образец.— Да разве переберешься через эту расселину!— Но вы говорили, что там, внизу, тоже есть… Геолог энергично махнул рукой.— Ну, нет! Туда я больше не полезу. И тебя не пущу. Не проси и не моли!Саша нехотя побрел к реке.— И как я сразу не заметил такой красоты?.. Геолог усмехнулся: — Кровавый эвдиалит так напугал тебя, что ты, наверное, вообще ничего, кроме него, не видел!— Так я подумал, что это ваша кровь, Петр Ильич! Мне за вас стало, страшно. ..— Моя кровь?! — воскликнул геолог. — Да ты с ума сошел! Этих красных пятен здесь столько, что понадобилось бы зарезать стадо быков, чтобы получить такую уйму крови! Нет, что ни говори, а тут ты струхнул не на шутку.— Конечно, мне было страшно. И кровь кругом, и голос из-под земли. А потом. .. Я совсем забыл вам сказать. В самый последний момент перед тем как мне найти вас, я услышал вдруг какой-то резкий свист в воздухе, и огромная черная тень пронеслась над моей головой…— Ну, это тебе показалось! — прервал его Петр Ильич. Но смеха в его голосе уже не было.Скрылись из глаз высокие скалы. Далеко позади осталась веселая, поблескивающая красными огоньками гельвиновая коса. Плот снова плыл мимо зеленых лесистых берегов.День близился к вечеру. Солнце склонилось уже почти к самому горизонту. В воздухе стало прохладнее. Саша сильнее налег на шест. Петр Ильич, вначале делавший записи в тетради, потом тоже поднялся и встал рядом с Сашей. Плот пошел быстрее.Геолог посмотрел на часы.— Через час будем причаливать.Саша молча кивнул головой. Он давно уже сильно устал, но его самолюбие не позволяло сказать об этом Петру Ильичу, тем более, что теперь тот сам взялся за шест.Прошло еще с полчаса. Руки у Саши совсем одеревенели. Он готов был уже поступиться всякой гордостью и попросить геолога отдохнуть. Но в это время плот обогнул небольшой мысок, и перед глазами путешественников снова открылись высокие голые скалы.На этот раз они были на левом берегу и выглядели еще более мрачно. Огромные разломы и трещины, зияющие чернотою, придавали им особенно дикий вид. А лучи заходящего солнца, окрашивающие их в зловещий багровый цвет, еще более усиливали это впечатление.— Плывем к берегу! — скомандовал Петр Ильич.Саша направил плот к скалам и вдруг заметил на вершине одной из них нечто такое, от чего сильно забилось сердце. Там, на этом старом утесе, испещренном шрамами трещин и осыпей, зеленела маленькая березовая рощица. Тонкие белые деревца, тесно прижавшись друг к другу и трепеща листвою на ветру, будто нарочно протягивали к путникам свои ветви, приветствуя их с высокого каменного постамента.И вдруг Саша вздрогнул. Он ясно увидел, как среди белых стволов мелькнуло что-то синее, а в ушах его отчетливо прозвучал серебристый девичий смех.— Наташа… — прошептал он одними губами и сильно стиснул тяжелый шест. На миг ему показалось, что какая-то неведомая сила перенесла его за тысячи километров и он вот-вот увидит знакомые очертания родного города. Но это продолжалось не больше секунды. Скоро он понял, что из-за тонких стволов проглядывает лишь ясное небо, а в ушах его звучит шелест речных струй. Но сколько теплых воспоминаний всколыхнула эта стайка берез, вознесенная почти к самому небу! В памяти мальчика ожила другая березовая рощица, оставшаяся там, в далеком родном городе, и он будто снова увидел себя маленьким восторженным мальчишкой, перед которым впервые открылась неповторимая прелесть родной природы.Это было весной, когда Саша заканчивал первый класс. Однажды он нашел у себя во дворе брошенную кем-то ветку тополя. Ветка была небольшая, с обломанной верхушкой и увядшими листьями. Но от нее так сильно пахло весной, что Саша принес ее домой и поставил в стакан с водой. А через несколько часов произошло чудо: маленькая веточка ожила. Ее тонкие клейкие листочки расправились, приподнялись кверху и стали такими гладкими и блестящими, будто их только что выкупали в воде.Саша не мог налюбоваться на это маленькое воскресшее деревце, и, когда пришла с работы мать, он прежде всего подвел ее к окну и показал свою находку. Мать улыбнулась и ласково погладила Сашу по голове.— Молодец, сыночек! Пора тебе познакомиться с настоящей живой природой.— Как с живой природой? — не понял Саша.— А вот поедем в воскресенье за город, и там ты увидишь, что это такое…— За город! Совсем-совсем за город?— Да, совсем-совсем за город.Саша хлопнул в ладоши и радостно закружился по комнате. Что такое «живая природа», он так и не понял, но так как это было связано с поездкой за город, где он еще ни разу не был, то мальчик так обрадовался, что готов был сейчас же пуститься в путь, Но мать сказала, что это можно будет сделать только в воскресенье.И вот оно наступило. Ранним утром они сели в большой автобус и поехали по шумным городским улицам. — Пассажиров в автобусе было много. Поэтому Саше не удалось сесть к окну, и он не видел, где они ехали. А ехали долго, Так долго, что Саше даже надоело сидеть в душной машине.Наконец автобус остановился у какой-то маленькой покосившейся будки. Мать помогла ему сойти на землю. И он первый раз в жизни не увидел вокруг себя домов. Это было так неожиданно, что сначала Саша просто растерялся. Необъятный простор, пронизанный лучами весеннего солнца, раскрылся во всю ширь перед его глазами. Далеко-далеко, насколько можно было видеть кругом, расстилались зеленые поля, словно расчерченные длинными линейками. С одной стороны их окаймляла высокая стена синеющего леса. С другой искрилась на солнце река. А совсем неподалеку, на небольшом пригорке, приютилась веселая стайка берез. И над всем этим сияло голубизной такое огромное, такое чистое небо, какого Саша не видел ни разу в жизни.Но самым замечательным был воздух. Он был не просто чистый и прозрачный. Он словно струился над необъятными полями. И оттого и дальний лес, и березовая рощица, казалось, плавали в каком-то легком призрачном тумане…Мать посмотрела в его блестящие, широко раскрытые глаза и тихо спросила: — Ну что, Сашок, хорошо?Он молча кивнул головой. Бескрайний простор, полей и тонкие белые березки так поразили его детское воображение, что он боялся даже говорить, чтобы не спугнуть навеянного ими очарования.Этот день запомнился Саше на всю жизнь. И ничего с тех пор не было для него приятнее, чем поездки за город, а маленькая березовая рощица стала любимым местом, куда он частенько наведывался вначале с матерью, потом — с друзьями— мальчишками. В последние же годы она была для него тем заветным уголком, где он любил бывать наедине со своими мыслями. Но особенно дорогой эта роща стала ему после одного памятного дня.В этот день Саша, как всегда, сошел с автобуса у одинокой покосившейся будки. Но на этот раз он был не один. С ним приехала Наташа. Он уже давно обе— шал показать ей «самое красивое место за городом». И вот в тот день, весенний солнечный день, когда они только что получили табеля по окончании седьмого класса, он решил наконец исполнить свое обещание.— Вот здесь… — сказал он тихо и торжественно, когда они остановились перед белыми шелестящими березками. — Это место мне нравится больше всего на свете.— Что же здесь красивого? — сказала она с искренним удивлением. — Несколько березок и… все. По-моему, наш городской парк куда лучше.Саша с любовью посмотрел на светлую рощицу.— Так то парк! А это…— А это? — повторила Наташа с улыбкой. Саша замялся. Он не мог еще выразить словами, что именно эта скромная красота и казалась ему особенно привлекательной. Ведь Саша и сам еще не понимал, почему так волнует его огромный солнечный простор и эта крохотная рощица, которая будто парила в струящемся весеннем воздухе, подобно маленькому облачку в бездонной синеве неба. Поэтому он растерянно развел руками и, неуверенно подбирая слова, смущенно взглянул в насмешливые глаза Наташи.— А это совсем другое… Ты посмотри, какие они белые и… чистые… И все время шепчут о чем-то… — Он немного помолчал, словно прислушиваясь к тихому шелесту листьев, и тихо добавил: — Наверное, о чем-то очень, очень хорошем.Она рассмеялась.— Какой ты смешной!.. Лицо Саши вытянулось.— Нет, не смешной, — быстро поправилась Наташа, — а…Но, так и не найдя подходящего слова, она вдруг ласково взъерошила его густые волосы и, почему-то смутившись, быстро, вприпрыжку взбежала на пригорок, — А здесь в самом деле хорошо! ~ воскликнула она веселым звонким голосом, и ее синее платье замелькало между стволами.С тех пор прошел — не один год. Наташа больше ни разу не была с ним в светлой рощице. Но всякий раз, когда он подходил к знакомому пригорку, ему казалось, что там, между деревьями, мелькает что-то синее-синее, а в шелесте листьев ему слышался ее голос…И вот теперь, в далекой сибирской тайге, на крутом мрачном утесе, возвышающемся над грозной рекой Злых Духов, он снова встретил стайку берез. Они шумели листвой точно так же, как на его далекой родине, и ему так же показалось, что он видит за ними легкое синее платье…Между тем плот медленно приближался к берегу. Утесы становились все выше и выше. А березки все так же шелестели листвой, и синие просветы неба проглядывали из-за чистых белых стволов.Саша по-прежнему смотрел на вершину утеса, но не видел уже ни рощи, ни неба: только девичьи глаза, большие девичьи глаза сияли перед ним в этот тихий предвечерний час.А скалы были уже совсем рядом. Их гигантские разломы и трещины смотрели теперь в упор на приближающихся путешественников. В памяти Саши невольно воскресли все ужасы последних дней.И со всем этим может встретиться она!.. Тревога закралась в душу мальчика. Глубокий страх за ее жизнь сжал его сердце.Наташа!.. Никогда еще она не казалась ему такой родной и близкой. А ведь он так часто бывал к пей несправедлив в последнее время. Как-то прошлой зимой она попросила его пойти с ней на лыжах. Но он, не задумываясь, ответил: — Нет, сегодня я не могу. У меня… срочное дело в музее.Наташа грустно улыбнулась.— Я знаю, что у тебя всегда все срочное. Но сегодня у меня такой день, что ты мог бы оставить свои дела.— Нет, нет! Прости, но это невозможно, — отрезал Саша, даже ке поинтересовавшись, что же за день был у Наташи, А она усмехнулась как-то невесело и тихо сказала: — Ну, что ж… Если это так невозможно, иди в музей…И только на другой день он вспомнил, что у Наташи был день рождения…И так было не раз. Саша взъерошил свои волоеы. Да, так было не раз! А вот теперь она где-то далеко-далеко и, может быть, с ней случилось какое-нибудь несчастье…Плот мягко коснулся бичевника. Петр Ильич бросил шест и скомандовал: — Разгружаем!Через полчаса у подножия скал выросла палатка и задымил большой костер. Петр Ильич и Саша занялись осмотром утесов. Они оказались сложенными темно— серыми мраморизованными известняками, сильно разрушенными происшедшими здесь подвижками земной коры. Пласты их были вздыблены почти вертикально или смяты в огромные складки, изгибающиеся подобно сказочным аркадам, воздвигнутым богатырями-великанами.Но больше всего поражали не сами складки, а те гигантские разрывы и сбросы 24, которыми были безжалостно исковерканы эти причудливые сооружения. Огромные разломы, уходящие в неведомые глубины земли, зияли в них зловещей чернотой, напоминая пасти фантастических чудовищ. Бесчисленные трещины рассекали пласты во всех направлениях, точно глубокие морщины на лице столетнего старца. Казалось, будто невиданной силы пресс сдавил и разломал эти мощные толщи крепкого камня, который с трудом поддавался даже тяжелому геологическому молотку.— — Петр Ильич! Что же это такое? Почему здесь все так разломано? — воскликнул Саша, с удивлением осматривая титанические разрушения, произведенные беспощадной природой.— Всему виной — гранитный массив. Точнее, та магма, за счет которой он образовался, — ответил геолог, отрываясь от карты.— Гранитный массив? Но он же на другом берегу.— Ну и что? А как ты представляешь образование такой громады?— Вы же говорили…— Я говорил о том, как образуется гранит. А массив?— Ну как… Поднялась магма из земли и застыла в виде горы…— С почти отвесными склонами? — Да…— Так почему же магма не растеклась по земле?— Почему не растеклась?.. В самом деле, почему же так получилось?— Потому что на дневную поверхность 25 она здесь не изливалась. Если бы магма вышла из недр земли и застывала на воздухе, то образовался бы не гранит, а совсем другие породы. Ну, скажем, липориты или трахиты. Их так и называют — излившиеся породы. А гранит — порода глубинная. Он может образоваться только на большой глубине.— А как же здесь?— И здесь то же самое. Когда-то все эти места были значительно выше. Здесь были горы. И пласты известняков не обрывались по берегу Вал, а уходили дальше, за реку. Впрочем, никакой реки тогда, конечно, не было. Одна сплошная толща известняков на многие километры! И вот в эту мощную толщу начала внедряться магма. Она шла из невероятных глубин и крушила на своем пути все. Твердые массивные породы разламывались в щебень и плавились, как ледышки на огне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53