Он - юрист, а ты - извини, конечно, - не Ван Гог. Чего ради ему было рисковать? Гораздо логичнее предположить, что Анненский просто поделился с кем-то своими впечатлениями о твоих художествах и рассказал об отказе выставляться. И уже этот кто-то - убийца или сообщник - украл ее и подбросил в кабинет жертвы. Чтобы навести милицию на тебя.
- Ничего себе - логичнее! - воскликнул Прошка. - Ну и логика у тебя, Марк!
- Да, - подключился Генрих, - И все это ты вывел из посылки, что Анненский - юрист, а Варька - не Ван Гог?
- Нет. У меня была и другая посылка. В городе с интервалом в три дня происходят два убийства. Второе кто-то со всей очевидностью пытается свалить на Варвару. Или, по крайней мере, бросить на нее подозрение. Одновременно выясняется, что и первое убийство милиция не прочь примерить на нее. Причем, с жертвой она практически не знакома, и, не найди они в кабинете Анненского эту злосчастную картину, Варвара, скорее всего, никогда не попала бы в список подозреваемых - даже на последнее место. Вы считаете, что это случайное совпадение?
У меня громко заурчало в животе. Настолько громко, что все посмотрели в мою сторону. Я поспешно влила в себя остатки чая и изобразила невозмутимость.
- Лично мне легче допустить случайное совпадение. Во-первых, хочется верить, я не нажила столь серьезных врагов, что мне захотели насолить таким иезуитским способом. Во-вторых, даже если и нажила: зачем им так распыляться? Приди мне в голову фантазия посадить кого-то за убийство, я ограничилась бы одним, зато не пожалела бы улик. Подобрала бы их тщательно и со вкусом, как букет, и у объекта не останется ни единого шанса ускользнуть от правосудия. А тут, сами посудите, смех один, а не улики! Минута, проведенная под дверью одной жертвы. Картина, подброшенная в кабинет другой. Из такого материала даже следователь Петровский не сумеет сшить мне приличного дела.
- А что, дело ведет Петровский? - испугался Генрих. - Опять?!
- Да нет, нет, это я так, для усиления образа...
- Уф! - выдохнул Прошка. - Ты бы, Варвара, думала головой, прежде чем образы усиливать! Так можно ненароком и до инфаркта-другого доусиливаться.
- Ты не очень-то радуйся, - посоветовал ему Марк. - Кто знает, может, все Петровским еще и кончится. А насчет улик ты, Варвара, торопишься. Сама говоришь, в квартиру Доризо могли подсунуть целую коллекцию.
- Но ведь не подсунули же! Иначе за мной бы уже пришли.
- Не волнуйся, детка, еще придут! - подбодрил меня Прошка. - Делом Доризо, скорее всего, местная милиция занимается, а тебя еще не во всех отделениях в лицо знают. Это Петровке ты глаза намозолила.
- Прекрати меня запугивать, не то начну биться в истерике, - пригрозила я. - Итак, что мне теперь делать, господа хорошие?
- Отзвать Селезнева из отпуска, - немедленно предложил Прошка.
- Ну уж нет! Меня потом Сандра на свадьбу не позовет. Лучше пускай сажают.
- Думаешь, к свадьбе ты успеешь выйти? Вряд ли. Разве что они с Селезневым согласятся ради тебя отложить церемонию до глубокой старости.
- Хватит зубоскалить, - вмешался Марк. - Варвара, неси ручку и бумагу. Нужно составить план.
Я принесла требуемое и по традиции вручила письменные принадлежности Леше. Так уж сложилось, что всей писаниной, начиная от списка покупок для очередной пирушки и кончая планом спасательных работ по поводу очередной катастрофы, у нас занимается он. Может быть, потому что никогда не делает нечитаемых сокращений, не выпускает половину сказанного, отвлекаясь на участие в словесных перепалках, и не рисует на полях дружеские шаржы, из-за которых потом случается дружеский мордобой. Леша написал цифирку "1", обвел ее аккуратным кружком и вопросительно посмотрел на Марка.
- Прежде всего, нужно выяснить, что нашли в квартире Доризо. Чей труп, нет ли следов борьбы и зажатых в руке клочков бумаги. Варька, ты должна попросить своего собаковода подкатиться к участковому. А может, его даже пригласили присутствовать при осмотре, тогда вообще никаких проблем. Если там были явные указания на тебя типа фотографий, документов, твоего имени, написанного кровью на стене, он наверняка заметил. Неплохо бы узнать, от чего и как скончался Доризо, если это Доризо. Если, например, он преставился неделю-две назад, тебе ничто не угрожает. Опять же, если его пригвоздили к стене ледорубом или стукнули по голове роялем...
Прошка открыл было рот, чтобы вставить свое веское слово, но под взглядом Марка передумал.
- Пункт второй, - продолжал Марк. - Раздобыть фотографию этого самого Доризо. Вдруг Варвара с ним где-нибудь все-таки пересекалась. Он мог назваться другим именем или не назваться вовсе. Мало ли, случайный попутчик в поезде или что-нибудь в этом роде. Варька, ты вызнаешь, опять же у своего нового знакомого, нет ли у убитого родственников и где он работал, а ты, Генрих, под каким-нибудь предлогом раздобудешь портрет покойного. У родственников или на работе. Пункт третий. Надо разобраться с твоей бывшей одноклассницей, Варвара. Ты можешь позвонить ее матери, узнать, где она работает? Прошка, ты покрутишься среди ее коллег, попробуешь выяснить точно, куда она укатила отдыхать. Кто-нибудь да знает. Потом поедешь туда, разыграешь сцену случайной встречи со старой знакомой и разнюхаешь, не ездила ли она на днях в Москву.
- Нет, - неожиданно воспротивился Прошка. - С самой Геленой я общаться не буду. Лучше мы поменяемся с Генрихом.
- Но Генрих не знаком с Геленой, - напомнила я.
- Ну и что? Познакомится. Долго ли, умеючи?
- У Генриха нет времени на долгие экскурсии, - сказал Марк. - Ему через месяц уезжать.
- Тогда поезжай ты.
- Но почему? - не выдержала я. - Неужели Геля настолько ранила твои чувства, что тебе и после стольких лет больно ее видеть?
- Не в этом дело, - снова ловко ушел от объяснений Прошка. - Я исхожу из соображений целесообразности.
- Это каких же?
- Неважно.
Я была страшно заинтригована, но Марк не дал мне дожать Прошку.
- Ладно, - сказал он, - ты выяснишь, где она отдыхает, а остальное будет за мной. Пункт четвертый. Выяснить, не была ли Гелена знакома с Доризо. Но это позже, когда мы раздобудем его фото. Надо будет показать ее сотрудникам, подругам, матери Гелены. Кстати, Варька, выпроси у матери снимок самой Гелены. Покажешь ее своему кинологу, а потом... Стоп, тебе нельзя соваться к родным, друзьям и знакомым. Тебе вообще нельзя светиться в деле Доризо. Не дай бог, заинтересуешь следствие. С другой стороны, Лешу тоже нельзя посылать. Он ни в жизнь не заговорит с незнакомцем, не будучи ему представлен. Ладно, Варька, ты займешься окружением Гелены на предмет ее связи с Доризо, а ты, Прошка, - его окружением. Леша, ты будешь сопровождать Прошку и внимательно следить за реакцией его собеседников. Варвара, ты, надеюсь, сама углядишь, говорят тебе правду или лгут.
- А я, значит, не угляжу? - возмутился Прошка. - Да я гораздо наблюдательнее Варвары и куда лучше разбираюсь в людях!
- В таком случае, я гораздо лучше тебя пою, - буркнула я.
- А причем здесь пение? - удивился Леша.
- Варька собирается опрашивать народ в оперном стиле, - объяснил Генрих и пропел на мотив куплетов Мефистофеля из оперы Гуно: - Эй, дружо-о-ок! Смотри сюда. Да вглядись в лицо приме-э-э-эрней! Этот тип гулял с Геле-э-э-эной? Давай, колись скорей, балда!
- Ага, а я должен буду внимательно следить за реакцией? - уточнил Леша. - Это чтобы вытаскивать Варьку из квартиры, когда они побегут звонить в психушку?
- Точно! Или заслонять ее собой, если полезут драться.
- А вообще, это мысль! - похвалил Прошка. - Напустить на убивца поющую Варвару - тут-то у него нервы и сдадут. Сам побежит проситься в камеру. Эгей! Мы сказали новое слово в... как там это может называться? В теории дознания.
- Вообще-то это слово давно уже сказано, - заметил Марк. - Допрос третьей степени называется.
- Ну? Повеселились? - мрачно спросила я. - Может, тогда продолжим?
- А что, у тебя есть еще какие-нибудь предложения? - спросил Марк.
- А почему мы ничего про второе убийство не выясняем? - опередил меня Прошка. - Тьфу! То есть, про первое. Раз уж мы все равно выполняем за милицию их работу, почему бы и с ним не разобраться? Заодно уж. У меня есть гениальная версия. На самом деле убили не Анненского, а кого-то другого. Сам Анненский и убил. Скажем, ради страховки. А жена и друг - сообщники. Лица-то у трупа не осталось, верно? А оспины и родинки какие хочешь можно назвать, их на фотографиях в паспорте не видно. Теперь фальшивая вдова чужого мужика похоронит, денежки получит и тю-тю на Багамы. А там ее уже муженек поджидает - под чужой фамилией. Ну что вы так на меня уставились? Говорю вам: жив Анненский!
- Ты мне напомнил одну историю, - сказал Генрих, и все затаили дыхание. - Про Машенькину подружку. Я вам не рассказывал? Эта подружка обожает кошек. Сейчас их у нее уже три, но история произошла раньше, когда кошка всего одна была. Избалованная - жуть! Подошло этой кошке время рожать - разумеется, не где-нибудь, а в хозяйской постели. Просыпаются хозяева и видят: лежит кошка, а рядом - мертвый котенок. Машенькина подружка расплакалась, прямо удержу нет, насилу ее муж утешил. Ну, утешил-таки. Котенка они похоронили и пошли на работу.
Первой с работы вернулась она. Смотрит: на постели лежит кошка, а рядом котенок. Живой. Бедняжка сначала закричала от ужаса, а потом сообразила, что кошка двух котят родила. Мертвого и живого. Ну, подружка обрадовалась и побежала в магазин - чего-нибудь вкусненького по такому случаю купить. А чтобы муж не испытал такого же потрясения, оставила ему записку.
Приходит муж. Зажигает в прихожей свет и видит на стене плакат: "ПАША! КОТЕНОК ЖИВ!!!"
В разгар нашего веселья в дверь позвонили. Все сразу притихли.
- Ты кого-нибудь ждешь? - спросил Марк.
- Нет. Вообще-то мы с Надеждой собирались повидаться, но она звала к себе. Да ладно, пускай себе звонят, не будем открывать.
- Ну уж нет! - сказал Марк. - Вдруг тебя в очередное убийство собираются впутать? Сейчас у тебя, по крайней мере, свидетели есть. Сиди, я сам открою.
И ушел в прихожую. Я со своего места не могла видеть вошедшего. Зато прекрасно слышала.
- Здравствуйте. Варвара Андреевна дома? Нельзя ли с ней поговорить? Я из милиции.
- О нет!!! - возопил Прошка.
Глава 7
Андрей Юрьевич Санин был выходцем из славной когорты мальчишек, зачитывавшихся в отрочестве историями про знаменитых сыщиков. Подобно тясячам своих сверстников, он примеривал на себя лавры Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро, перевоплощался в комиссара Мегрэ и агента Коушена, а успехами земляков и современников из популярного сериала "Следствие ведут знатоки" гордился, как иные гордятся достижениями старших братьев.
Шли годы. Большинство сверстников Андрюши Санина благополучно переболели сыщицкой лихорадкой и избрали другие, не такие беспокойные профессии. Наиболее стойкие однако сохранили верность детскому увлечению и двинулись на штурм юрфаков и милицейских школ. К концу обучения юношеский романтизм основательно повыветривался из повзрослевших голов. Бывшие Пинкертоны что половчей, подсуетившись, сменили специальность "уголовное право" на какое-нибудь другое право или нацелились на адвокатскую карьеру. Остальные, проклиная себя за прошлое легкомыслие, готовились честно пахать положенный срок на ниве тяжелой, грязной и неблагодарной работы. И только горстка законченных идеалистов с волнением и восторгом ждала часа, когда мечта детства начнет воплощаться в жизнь. Среди них был и Андрей Санин.
Даже первый год работы не излечил его от застарелой страсти. Младший оперативник в округе, он получал от начальства самые неинтересные и хлопотные задания. Но ни банальным пьяным разборкам, ни поножовщине среди обкурившихся подростков, ни эксгибиционистам, пугающим школьниц, ни горам бумажек, ни бесконечным опросам ничего не видевших очевидцев происшествий не удалось убить его мечту. Мечту о настоящем Деле - загадочном, запутанном, требующем блестящего владения дедуктивным методом и гениальных догадок. Деле, с которого начнется великая карьера великого сыщика Санина.
И вот судьба, похоже, решила вознаградить его за стойкость.
Все началось со вполне очевидного, казалось бы, самоубийства. Некая юная парочка наткнулась в парке на тело тридцативосьмилетней учительницы Анны Леонидовны Уваровой. В сумочке покойной, помимо обычной коллекции дамского барахла, обнаружилась записка: "Мир - премерзкое место. С меня довольно". Подписи под этим пессимистичным заявлением не было, но эксперт без труда установил, что написано оно рукой самой Анны Леонидовны. Вскрытие показало, что Уварова отравилась синильной кислотой. Санин, которому было поручено выяснить, не довел ли кто несчастную до самоубийства умышленно, опросил коллег и соседей Анны Леонидовны. И установил следующее: покойная была женщиной одинокой, замкнутой, близких друзей не имела и отличалась, мягко говоря, нелегким характером. Коллеги ее не жаловали, ученики - тем более. За желчность, мелочность и вечное недовольство всем и вся. Правда, за несколько недель до смерти Уварова заметно помягчала, стала какая-то рассеянная и задумчивая, но о чем она думала, никто не догадывался. Близких родственников у покойной не осталось. Последней умерла мать - меньше чем за год до самоубийства учительницы. Врагов у Уваровой тоже не было, если не считать недоброжелателей, нажитых в мелких бытовых и производственных конфликтах. Наследницей Анны Леонидовны была ее троюродная сестра, с которой Уварова не поддерживала никаких отношений вот уже десять лет.
Картина складывалась ясная. Одинокая и не слишком счастливая женщина потеряла последнего близкого человека, не смогла смириться с этой смертью и однажды, написав записку, пошла прогуляться в парк, села на скамейку и приняла яд. Почему в парке? Очевидно, боялась, что в квартире тело обнаружат не скоро. Несвежий труп - малоэстетичное зрелище, а женщина остается женщиной до конца. Откуда она раздобыла яд? Тоже не вопрос. Уварова преподавала химию, а синильная кислота не относится к числу соединений, которые можно синтезировать только в условиях хорошей лаборатории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39