Он был пьян, как никогда в жизни, - не считая пары легендардных случаев из студенческой юности, что давно отошли в область преданий.
- Марк, что случилось?
Он долго вглядывался в мое лицо и наконец величественно, словно монарх, подающий знак об окончании аудиенции, махнул рукой. Потом прошел в гостиную, рухнул прямо в туфлях на диван и отключился.
Мы растерянно переглянулись.
- Вот так номер! - протянул Прошка. - И что теперь делать?
- Ему нельзя сейчас спать, - сказал Леша. - При таком отравлении нужно непрерывно пить, чтобы вывести всю гадость. Иначе он завтра совсем загнется.
- А что нужно пить, ты знаешь? - спросила я. - Просто воду?
- Можно просто воду, но лучше слабый сладкий чай с лимоном.
Марк силен и страшен во гневе. Попыткам разбудить и напоить его чаем он сопротивлялся, как дикий мустанг противится ковбою на родео. Но на стороне экзекуторов были численный перевес и вера в наше правое дело. Не могли же мы допустить, чтобы наш верный товарищ скончался в похмельных муках. После двухчасовой битвы гостиная, залитая сладким чаем, лимонным соком и кровью из двух разбитых носов, выглядела, словно декорация к фильму ужасов, но Марк уже не лежал, а сидел и пил-таки злополучный чай. А еще через час нам удалось добиться членораздельных показаний.
Ловля репортера отдела криминальной хроники, которого сосватал ему знакомый журналист, заняла целый день, но наконец Марк поймал этого неуловимого Джо в баре какого-то пресс-центра. Неуловимый Джо выслушал его и согласился помочь. Практически бескорыстно, всего за бутылку рома. Марк тут же заказал бутылку и хотел откланяться, но Джо заявил, что не любит пить один, и потребовал, чтобы новый знакомый составил ему компанию. Распив первую бутылку, они, по настоянию репортера, взяли вторую. Теперь выпивку поставил Джо. Он же первый и сошел с дистанции, уснув прямо за столиком. Марк объяснил это разницей в комплекции. Пили они поровну, но маленькому худому репортеру досталось больше алкоголя на единицу веса, вот он и вырубился, тогда как Марку удалось отбыть на своих двоих.
Добравшись под утро до постели, я перед сном еще успела подумать, что расследование наше в этот раз как-то не заладилось. Прошло уже почти трое суток, как завертелась эта карусель, мы изнурены, а результат нулевой. Может, послать все к черту? Зачем суетиться, если больше никаких зловещих событий не происходит и милиция оставила меня в покое?
С этой мыслью я отключилась.
Глава 14
А назавтра все вновь завертелось со страшной силой.
Без чего-то двенадцать меня разбудил телефонный звонок. Я подождала, пока включится автоответчик и щелкнула тумблером "громкой связи". Воспоминание о последнем разговоре с Кузьминым было еще достаточно свежим, поэтому голос я узнала сразу.
- Слушаю вас, Петр Сергеевич.
На этот раз Песич, похоже, пребывал в игривом настроении.
- Варвара Андреевна, не в службу, а в дружбу, поделитесь со стариком: какое приворотное зелье вы применяете? Я бы его младшей дочке присоветовал, а то от нее уже второй муж сбегает.
- Отчего же не поделиться? - Я была сама любезность. - Записывайте, Петр Сереевич. Пять частей зеленого чертополоха, собранного в полночь у свежей могилы, одна часть яда гробовой гадюки - помните, одна такая еще Вещему Олегу подгадила? Одна часть измельченных крысиных хвостов. Высушенное и истолченное ухо самоубийцы...
- Все, все, хватит! - взмолился Песич. - Я недавно позавтракал. Придется, видно, дочери потерпеть без мужа. Варвара Андреевна, вы будете дома в ближайшие час-полтора? Тут к вам хочет заглянуть один привороченный. Он сам вам объяснит, в чем дело.
Я обещала быть, повесила трубку и поплелась в ванную. Когда я завершила утренний туалет, все общество уже собралось на кухне. Марк, несмотря на наши давешние героические усилия, был зелен и держался за голову. Прошка с недовольным видом тер заспанные глаза. И только Леша, как всегда, радовал глаз бодростью и чудесным цветом лица.
Я сообщила о скором приезде кузьминского посланца, высказала уверенность, что этот визит, по всем признакам, не сулит новых неприятностей, и взялась за стряпню.
Наша трапеза вряд ли вдохновила бы художника на создание живописного полотна. Разве что поставангардиста, и то вряд ли. Марк, морщась, потягивал кофе, а на горячие бутерброды смотрел со смесью ужаса и отвращения, как будто подслушал мой разговор с Песичем и подозревал, что я сдобрила их фирменным приворотным зельем. Прошка ковырялся в обезжиренном йогурте, и каждый кусок, который мы с Лешей отправляли в рот, провожал таким душераздирающе тоскливым взглядом, что я в конце концов пригрозила ему изгнанием с кухни. Но поздно - флюиды, испускаемые им и Марком, уже лишили меня аппетита. Зато Лешенька лучился радостью и наворачивал за всех присутствующих.
За завтраком Марк, превозмогая головную боль и мизантропию, принял наши рапорты и слабым голосом выдал новые распоряжения:
- Варвара, ты разыскиваешь Белоусову. Не знаю как! Сама думай. Леша, у тебя задание прежнее - ходишь за ней по пятам и следишь, чтоб не натворила глупостей. Прошка, даю тебе последний шанс. Если не разговоришь сегодня Инну, пошли ее к черту. Завтра займешься этой Манихиной. Выяснишь, почему она так боится частного сыщика. Генриху поручим Жердочкину. Варька, нарисуешь ему по памяти портрет домработницы.
Я закрыла глаза и вспомнила обращенное ко мне желтоватое плоское лицо женщины в халате. Потом открыла глаза и кивнула.
- Пусть Генрих подежурит у подъезда, покараулит ее, - продолжал Марк. К самой Жердочкиной лучше не соваться. Видимо, ваш визит переполошил ее не на шутку. Вон, даже к телефону не подходит, если вообще не удрала из дому. Генрих обещал приехать к трем. Пусть кто-нибудь его дождется. У меня в три встреча со вчерашней пьянью. Надеюсь, журналюга уже прочухается.
Потом я мыла посуду и ломала голову, как нам добраться до Липучки. В голове забрезжил свет.
- Пойдем, Леша, прогуляемся, - позвала я, водрузив последнюю чашку в сушилку. - Кажется, появилась идея.
- К тебе же легавый едет, забыла? - встрял Прошка, который6 крутясь перед зеркалом в прихожей, готовился к решительному штурму неприступной Инны.
- Мы ненадолго. А в случае чего Марк его развлечет.
Марк поджал губы и посмотрел исподлобья, но ничего не сказал. Я покопалась в недрах старой тумбочки, отрыла выпускной альбом восьмого класса, сунула его под мышку и мы с Лешей отправились на операцию "Путь к Липучке".
Посетившая меня идея успеха не гарантировала, но внушала кое-какую надежду. Я собиралась обратиться за помощью к Вадиму Анферову, моему старому приятелю, жившему в соседнем дворе.
Наша с Вадиком взаимная симпатия, как и антипатия с Геленой, родилась в розовый дошкольный период, и причина ее была весьма проста: рост Вадюхи тоже не дотягивал до среднего, а телосложение не поражало мощью, вседствие чего у него, как и у меня, было крайне обострено чувство собственного достоинства. Не раз и не два мы защищали свою честь плечом к плечу, и позже, когда Вадим окреп и возмужал, я всегда могла рассчитывать на его кулаки. А пару лет назад произошло событие, которое укрепило наше расположение друг к другу. Вадим подобрал на улице заблудшего четырехлетнего чао-чао. Вадим не был собаколюбцем и поначалу в мыслях не держал оставить пса у себя. Но на объявление никто не откликнулся, а тем временем он так привязался к собаке, что не мог говорить ни о чем другом. Его бесконечные умильные рассказы о проделках пса выдерживали немногие, и я, естественно, входила в число избранных. Кроме того, Вадик, зная о моем большом кинологическом опыте, часто обращался ко мне за советом. Так что теперь я имела полное моральное право просить его помощи.
Вадим учился в той же испанской школе, но на класс ниже. И у них был самый дружный класс за всю историю школы. Они до сих пор отмечают вместе дни рождения и праздники. Эта общительная команда знала, по крайней мере в лицо, каждого ученика, который на их памяти переступал порог родных пенатов. Я надеялась, что кто-нибудь из них жил в свое время вблизи от Белоусовой. Таким образом мы смогли бы разузнать хотя бы ее старый адрес. А потом можно было бы выяснить через паспортный стол, куда она выписалась - если выписалась.
Вадик и Мишка (тот самый чао-чао) чрезвычайно мне обрадовались, но Лешу встретили настороженно. Однако после должных представлений признали и его.
- Вадюха, мне нужна твоя помощь, - начала я без предисловий. - Какая-то зараза подстроила мне пакость. Последствия пока неясны, но пакость крупная. Мы подозреваем, что зараза эта женского пола и училась в моем классе. Прощупываем всех, кого смогли разыскать, но одна девица как в воду канула. Я перелистала альбом и выдрала фото Липучки. - Вот она. Зовут Лена Белоусова. Я хочу, чтобы ты собрал своих ребят и поспрашивал: может, кто помнит, где она жила раньше?
Вадим взял у меня фотографию, всмотрелся и удовлетворенно хмыкнул.
- Ага! Липучка. Гелина лизоблюдка. Она, конечно, не Геля, а только учится, но как пакостить, наверное, уже усвоила. Кстати, Гелю ты проверила?
- Спрашиваешь! Первым делом.
- Ладно, будет исполнено, - пообещал Вадик, убирая фотографию в карман. - Тебе когда нужно? Чем раньше, тем лучше?
- Истинно глаголешь.
- Сегодня у нас пятница, - задумчиво пробормотал он. - Боюсь, раньше семи собрать народ не удастся - рабочий день. Но кое-кого из бездельников можно призвать сразу. Ты дома?
- Пока - да. А на потом запиши номер мобильного. Леша, продиктуй.
Леша достал записную книжку, а Вадик тем временем сбегал за своей. Решив вопрос со связью, мы попрощались. Мужчины обменялись рукопожатием, а мы с Вадюхой традиционно пихнули друг друга кулаком в плечо. Потом я приласкала Мишку, и мы с Лешей удалились.
Теперь, когда проблема Липучки была переложена на чужие плечи, мы могли с чистой совестью сидеть дома и ждать милицию хоть до самого вечера. Но ждать нам не пришлось. Не успела я добраться до дивана, как в дверь позвонили.
Не знаю, с чего Петр Сергеевич взял, будто я пользуюсь приворотным зельем. Куприянов, явившийся с визитом, нисколько не походил на мужчину, опоенного любовным напитком. Был он хмур, как осенний рассвет, и холоден, как мороженый палтус. Когда я ввела визитера в гостиную, его угрюмость достигла масштабов почти неприличных. Правда, обшарив взглядом углы и убедившись, что ни в одном из них не притаился Прошка, Сергей Дмитриевич несколько просветлел. Он взял в руку узкий длинный сверток, который до того держал под мышкой, протянул мне и сказал, радуя слух легким грассированием:
- Вот, Варвара Андреевна, возвращаю вам вашу картину. Но с одним условием...
Про условие я не дослушала. Схватила сверток и опрометью бросилась в спальню. И лишь убедившись, что держу в руках свой "Пир", целый и невредимый, я вспомнила о нормах цивилизованного поведения и вернулась к бесцеремонно брошенному гостю. Хорошо еще, Марк заполнил паузу, затушевав недостатки моего воспитания.
- Значит, подозрения с Варвары сняты окончательно? - уточнял он, когда я вошла в комнату.
- Почему? - тут же полюбопытствовала я. - Вы нашли более подходящего кандидата на роль убийцы Анненского?
- Пока нет. Как я уже сказал вашим друзьям, мы нашли свидетеля пьющего пенсионера, который промышляет сбором бутылок в районе офиса Анненского. Там напротив особняк другой фирмы, и уборщица по пятницам выставляет под крыльцо черного хода коробки с собранной по кабинетам тарой. В пятницу пенсионер был под хорошим градусом, и за бутылками не пошел. Засветло он никогда их не собирает - стесняется. Поэтому добрался до заветных коробок он только в субботу после одиннадцати вечера. Если верить его показаниям, получается, что Анненский все-таки доехал первого до конторы. По крайней мере, пенсионер видел перед воротами особняка машину, похожую по его описанию на "тойоту" Анненского. И еще он видел, как один мужчина грузит в машину другого. Дедуля не придал инциденту значения, решил, что шофер транспортирует перебравшего хозяина. Лиц "шофера" и "хозяина" он не рассмотрел, но клянется и божится, что и тот, и другой - крупные мужчины. Поскольку вас, Варвара Андреевна, за крупного мужчину невозможно принять даже с перепою, у нас появились серьезные сомнения в вашей причастности к убийству. Кроме того, мы нашли эксперта, у которого Юрий Львович консультировался по поводу вашей картины. У вас есть магнитофон?
Я указала на журнальный столик за диваном, где стояла магнитола. Сергей Дмитриевич достал из кармана кассету, вставил ее в гнездо, понажимал на кнопочки, разыскивая какой-то определенный кусок записи, нашел и включил воспроизведение.
"Юра совершенно не разбирался в живописи, - услышали мы приятный тенор. - Даже несколько бравировал этим. Знаете, считается, что культурный человек должен понемногу разбираться во всем - в музыке, литературе, живописи, в кино, в еде, винах эт цетера. Так вот, Юра во всеуслышанье заявлял, что живопись оставляет его совершенно равнодушным, и он не видит причин забивать себе голову именами художников и сведениями об их технике. Поэтому я был до крайности удивлен, когда он попросил меня взглянуть на этот холст. Удивление сменилось изумлением, когда я его увидел. Современный художник, лично мне не известный и, судя по технике, даже не вполне профессионал. Конечно, чувствуется, что автор - человек образованный, с воображением и, как говорится, не без искры Божьей. Но знаете, сколько таких талантов рассеяно по всему миру? Десятки, если не сотни тысяч. А пробьются к известности единицы. Художники вообще редко добиваются признания при жизни - такая уж у них судьба. Я, конечно, полюбопытствовал, кто автор холста, и почему он заинтересовал Юру. Юрий отказался назвать имя, а на второй вопрос ответил, что это первая в его жизни картина, которая произвела на него впечатление. Пленила с первого взгляда, так он выразился. По этой причине он решил, что художник - непременно гений. Нужно только сделать небольшую рекламу, и мировая слава ему обеспечена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39