Как и запах сдобы, витавший в квартире, и ситцевый передник, припорошенный мукой. Ярая противница замужества, я никогда не пыталась обратить в свою веру Надьку. Она создана для семейного уюта, это ясно всякому, кто хоть раз ее видел.
Кстати, Леша с первых же минут почувствовал себя как дома. Никогда еще не видела, чтобы его неловкость при знакомстве с новыми людьми улетучивалась с такой быстротой. Он уплетал за обе щеки плюшки, которые моя подруга вынула из духовки, запивал их чаем и постоянно перебивал меня, дополняя мой краткий рассказ. Надежда всячески поощряла его красноречие, ахая, округляя глаза и всплескивая руками. В конце концов эта идиллия начала действовать мне на нервы. "Такимим темпами мы не разживемся информацией до начала учебного года, - подумала я. - Решительно, этому щебетанию пора положить конец".
- Надь, у тебя есть газеты? Можно старые.
- Конечно, есть, а зачем тебе?
- Лешу занять. Пусть посидит в комнате, почитает. Мне нужно перекинуться с тобой словечком наедине.
Лешу моя идея не обрадовала. Он посмотрел на меня укоризненно.
- Марк велел мне за тобой присматривать.
- Не бойся, не убегу. Можешь следить за входной дверью, а в окно мне не разрешит уйти Надежда.
- С третьего этажа? Разумеется, не разрешу, - подтвердила Надька.
Леша неохотно поплелся за ней в комнату. Надежда вернулась через минуту и снова ушла, прихватив кружку чая и тарелку плюшек. "Черт побери! - злилась я про себя. - Уж лучше бы я оставила Лешу здесь. Теперь она будет бегать туда-сюда, пока не убедится, что он вполне утешен".
Но вот наконец она села напротив меня, вывалила из ведра на стол очередную порцию теста и принялась его тискать.
- Ну, и о чем ты хотела посекретничать?
- Это была военная хитрость. Я бы просто не вынесла Лешиных неторопливых и обстоятельных объяснений. На самом деле мы пришли только затем, чтобы спросить, не знаешь ли ты, где работает Геля.
Скалка, сновавшая над столом, замерла.
- Ты что, не в курсе? - изумилась Надька. - Неужели нашелся-таки человек, которому Геля не прожужжала все уши о своем потрясающем успехе?! Она даже мне звонила, можешь себе представить? А уж от других я сколько раз слышала...
- Надежда, ты способна прямо ответить на прямой вопрос? - возмутилась я.
- Спокойно, спокойно, не петушись! В Останкино она работает, в телецентре. На канале РТР. Ее туда сначала редактором взяли, потом, лет пять назад, она пробила себе программу - дурацкое ток-шоу про любовь и семью. Ты что, ни разу ее в ящике не видела?
- Надька, я похожа на человека, который смотрит ток-шоу про любовь?
- Я тоже не смотрю, но тут пришлось. Однокласснички звонками замучили, при встрече - только и разговоров, что о передаче. Как Геля держалась, в каком была платье, какая у нее прическа... Тут хочешь-не хочешь, начнешь смотреть. Я одного не понимаю: как тебя-то миновала чаша сия? Неужто ты ни с кем из наших не видишься, даже случайно?
- Почему ни с кем? С тобой вот года два назад виделась.
- А-а! К тому времени программу уже свернули. Видно, рейтинг был низкий. И правильно свернули. Глупейшее шоу, скажу я тебе. Хотя Геля, надо признать, смотрелась вполне ничего... Ее, говорят, пытались сунуть ведущей в другую программу, но не получилось. На телевидении конкуренция похлеще, чем у пауков в банке, а Геле все-таки за тридцать. Пришлось ей снова возвращаться к редактуре. Эй, Варвара, ты где?
- Прости, задумалась. Вспомнила кое-что. Действительно, лет пять прошло... Мы с ней как-то столкнулись нос к носу возле моего подъезда. Она, наверное, специально меня ждала, но сделала вид, будто шла мимо. Разговор припоминаю с трудом, но вид у нее был триумфальный... Да, она еще поинтересовалась, какая у меня работа и хорошо ли платят, а потом ни с того, ни с сего расщедрилась и пригласила в свою "команду". Представляешь: я - и под Гелиным началом? Разумеется, я вежливо поблагодарила и отказалась.
- Она предлагала тебе работу? Тебе?! Вот это да! Больше никто из наших такой чести не удостоился. Что это на нее нашло?
- Понятия не имею. Может, хватила лишку, празднуя свой головокружительный взлет. Ладно, Надька, спасибо тебе за плюшки и все остальное. Нам пора бежать.
- Ну вот, а я-то думала: посидим, покалякаем... Ладно уж, беги, Варварка. Только будь осторожна. Честно говоря, я не все поняла из того, о чем вы тут говорили, но главную мысль ухватила. Кто-то крепко желает тебе насолить. Дурачье! Они не знают, с кем связались. Но ты все-таки не теряй бдительность.
* * *
Мы вернулись домой, поцапались с Прошкой, который имел дерзость выговорить нам за долгое отсутствие, и сообщили ему добытые с таким трудом сведения о Гелиной карьере.
- Вы с ума сошли? - воскликнул Прошка. - Как я вам попаду в телецентр? Туда же вход только по пропускам!
- Ничего, справишься, - подбодрила я его. - Ни за что не поверю, будто в Москве существует место, куда ты не просочишься. Даром, что ли, у тебя в подружках числится половина женского населения столицы?
Грубая лесть сработала. Прошка, понятное дело, еще поворчал для виду, но потом удалился в мою спальню кому-то звонить, а вскоре, весело насвистывая себе под нос, отправился на штурм неприступной Останкинской башни.
Я сменила его у аппарата и позвонила Обухову. Голос Евгения Алексеевича был невеселым, но мне собрат во собаколюбии вроде обрадовался, на мою попытку напроситься в гости отреагировал благосклонно и даже не выказал неудовольствия, когда я сообщила, что приеду с другом. Что значит воспитание!
И мы с Лешей поехали с очередным визитом. Евгений Алексеевич принял нас тепло, но приветливость хозяина показалась бледной тенью радушия на фоне буйного восторга сэра Тобиаса. Пес прыгал, вертелся волчком, припадал на передние лапы, повизгивал и молотил хвостом по табурету, который от этого с грохотом перевернулся. И я в который раз подумала, что, создавая человека, Бог-отец, наверное, пребывал в скверном расположении духа, ибо накануне израсходовал весь творческий запал на собаку.
Хозяин провел нас в единственную комнату, усадил за круглый стол, застланный вышитой скатертью, и ушел на кухню заваривать чай. Мы с Лешей тем временем изумленно озирались по сторонам. Обе длинные стены комнаты были целиком заняты книжными стеллажами. Сразу за дверью у короткой стены стоял книжный шкаф. Над письменным столом у окна висели три книжные полки. В углу, сбоку от стола стояла древняя этажерка с книгами. Не считая круглого стола в центре, нескольких стульев и сложенного кресла-кровати, другой мебели в комнате не было. Куда хозяин складывал постельные принадлежности, белье, одежду и посуду, оставалось загадкой, ведь квартира была однокомнатная.
Часть загадки разрешилась, когда Евгений Алексеевич вернулся с большим расписным подносом в руках. На подносе теснились чашки с блюдцами, заварной чайник, сахарница, молочник (все воскового фарфора), вазочка с конфетами (филигранная), вазочка с печеньем (хрустальная) и плошка с халвой (фаянсовая). Стало быть, посуда в этом доме хранилась на кухне. Но тайна хранения прочих вещей осталась неразгаданной.
Хозяин поставил поднос, сходил за чайником и с некоторым смущением спросил, не соглашусь ли я разлить чай. Я удивилась, но припомнила, что некогда сия обязанность лежала исключительно на хрупких женских плечиках, и, если в доме не было хозяйки, ее роль переходила к одной из гостий. Складывалось впечатление, что господин Обухов прибыл к нам из прошлого (или позапрошлого?) века.
- Вы - историк, Евгений Алексеевич? - полюбопытствовала я, разливая заварку.
Он застенчиво улыбнулся.
- Неужели это заметно? Ах, да, книги! Да, моя специальность политическая история XVIII века. А мой личный пунктик - Елизавета Петровна. Поверите ли, история обошлась с ней крайне несправедливо. Начиная с екатерининских времен мои коллеги изображают ее пустой вздорной барынькой, таскающей за косы своих фрейлин и обожающей костюмированные балы. А между тем дочь Петра была личностью, и личностью выдающейся. Знаете, когда гвардейцы поддержали ее притязания на престол, они взяли с цесаревны слово, что она отменит смертную казнь. И за все годы своего правления Елизавета Петровна не казнила ни единого человека. Представляете, императрица, облеченная всей полнотой власти - и так верна своему слову! Вот вам и вздорная барынька. А уложения о дворянстве? Всю честь история приписала Екатерине, а напрасно. Разработаны они были Шуваловым, фаворитом Елизаветы, при всяческом содействии последней. Это ее, а не порочную... принцессу Ангальт-Цербстскую следовало бы называть Великой... Ах, простите великодушно, я забылся. Всегда так - заговорю о любимом предмете, и не могу остановиться. А ведь вас привело ко мне вовсе не желание послушать мои сетования на историческую несправедливость. М-да... этот прискорбный случай. Олегу только-только исполнилось тридцать. Молодой, красивый... Но смерть не выбирает... М-да!
- Евгений Алексеевич, если вам не трудно, расскажите, пожалуйста, что произошло вчера после того, как мы расстались.
- Да-да, конечно. Пришел Владимир Алексеевич, наш участковый... Попоросил у меня плоскогубцы, чтобы открыть дверь, не касаясь ключа пальцами. Мы вошли в квартиру... Олег лежал на постели, на боку, колени у груди... Мертвый. Владимир Алексеевич вызвал коллег.
- А почему не врача? Как он понял, что это не естественная смерть? На теле были какие-то следы насилия?
- По-моему, нет. Не знаю, я... э... не разглядывал покойника. Но крови не было. И на удушье не похоже. Думаю, Владимир Алексеевич заподозрил неладное из-за ключа. А врач потом тоже приехал, но меня к тому времени уже отпустили.
- А когда наступила смерть, вы не знаете?
- Точно не знаю, но недавно. Лицо было... э... чистым, без пятен. Да и потом, я слышал его, Олега... Третьего дня там, наверху играла музыка, в ванной лилась вода...
- Третьего дня - это позавчера? А когда вы его слышали? Утром? Днем? Вечером?
- Меня уже Владимир Алексеевич пытал. Не могу припомнить. Я ведь за временем не слежу, работаю дома, за письменным столом. Вместо часов у меня сэр Тобиас. Вроде бы доносились сверху какие-то звуки, когда мы вернулись с вечерней прогулки, но поручиться не поручусь.
- А как выглядела квартира? Вы не заметили какого-нибудь беспорядка?
- Помилуйте, Варвара, я не присматривался. И дальше комнаты не ходил. Думаю, мне бы бросилось в глаза, если бы там был разгром или, напротив, идеальный порядок. А раз я ничего не заметил, значит, комната, скорее всего, выглядела обычно... э... если не считать мертвого тела.
- Евгений Алексеевич, мне неловко вас просить, но нам очень важно знать, от чего умер ваш сосед. Вы не могли бы позвонить участковому и осторожно навести справки? Ваше любопытство покажется ему естественным, ведь вы, можно сказать, участник событий.
- Да-да, я понимаю... Вам нужно знать, ведь кто-то пытался заманить вас к Олегу... Хорошо, я позвоню.
Было заметно, что Обухову очень не хочется этого делать. Он двинулся к телефонному аппарату с энтузиазмом пациента, подходящего к зубоврачебному креслу, несколько раз его палец срывался с диска, и номер приходилось набирать заново. Когда участковый ответил, Евгений Алексеевич долго мялся и экал, прежде чем выдавил из себя простой вопрос, потом нескладно и невразумительно пытался объяснить причину своего любопытства. Словом, исполнение моей просьбы ему дорого обошлось, но он мужественно прошел испытание до конца, даже не попытавшись увильнуть. А ведь мог, к примеру, набрать абстрактный номер и сказть нам, что участковый ушел в отпуск и вернется через месяц. Нет, не зря на меня вчера снизошло это чистое светлое чувство!
- Олега отравили. Предположительно, опоили снотворным в сочетании с чем-то еще, - сообщил Евгений Алексеевич, положив трубку. - Я... э... не осмелился расспрашивать. Видите ли, Владимир Алексеевич сразу сказал, что убийства не в его компетенции, и подробности ему неизвестны.
Подавив вздох, я рассыпалась в благодарностях, а потом попробовала потянуть за другую ниточку.
- Расскажите нам немного об Олеге. Вы хорошо его знали?
- Не очень. Он переехал сюда примерно пять лет назад, и поначалу мы только здоровались. Правда, потом познакомились поближе - из-за протечки. Мне залило ванную и уборную, а Олег был настолько любезен, что сам нанял мастеров и оплатил ремонт. После этого случая он иногда захаживал, а несколько раз приглашал меня к себе. Шутил, что нам, старым холостякам, нужно держаться друг друга. Но близко мы не сошлись, да оно и понятно, ведь у нас почти не было точек соприкосновения. Разные поколения, разные интересы, разные занятия...
- А чем он занимался? Где работал?
- Откровенно говоря, я не знаю. В какой-то фирме. Олег упоминал название, но, к сожалению, у меня на то, что не касается истории, совсем никудышная память, да и не было причины запоминать. Знаю только, что его профессия связана с финансами. Еще могу сказать, что на работе его ценили. Олег родом из Калуги, жилья в Москве у него не было, и после института ему несколько лет пришлось снимать углы. А потом фирма предоставила ему эту квартиру и разрешила выкупить ее в рассрочку, без процентов.
Новость о Калуге меня не обрадовала. Если понадобится пообщатся с родственниками Доризо, то на одну дорогу туда и обратно уйдет целый день. Мало нам Переславля! Хотя... родственников наверняка вызовут в Москву, только как их перехватить? На похоронах неудобно, к тому же похороны могут организовать в той же Калуге.
- Евгений Алексеевич, вам известно что-нибудь о родных или друзьях Доризо? У него часто бывали гости?
Обухов медленно покачал головой.
- Меня уже спрашивали вчера. В общих чертах я знаком с семейной историей Олега - довольно грустной, надо сказать. Но имен, адресов и каких-либо сведений, которые помогли бы найти его родных, у меня нет. Видите ли, родители Олега разошлись, когда ему было четыре года. И отец, и мать сразу завели новые семьи. Олега вырастила бабушка, она умерла, э... два года назад. Отца после развода родителей он больше не видел. Мать изредка наведывалась, но отношения между ними сложились неважные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39