А ты… Я думал, ты её любишь. Думал, ты способен умереть за неё. Но нет — ты предпочёл, чтобы умерла она. Лишь бы не пострадала твоя драгоценная шкура! А как насчёт ахинсы, Базиль? Разве твои убеждения разрешают тебе убивать?И тут до Базиля дошло. Понимание пришло яркой вспышкой короткого замыкания. Потом сознание померкло, и жажда убийства, до сих пор охватывавшая Базиля только в присутствии жены, вырвалась из темноты на волю. Он не видел ничего, кроме чёрных глаз Вязникова, горевших ненавистью, змеиного рта, извергающего самую чудовищную клевету, которую только можно представить, адамова яблока на слишком нежном для мужчины горле… Стиснуть! Сдавить это хрупкое горло! Сломать кадык… Заставить клеветника подавиться своей ложью!..Базиль сделал шаг вперёд, ещё один, протянулся руками и сомкнул пальцы на шее Вязникова. Тот задёргался, попытался выломать их, оторвать, ударил коленом в пах, но Базиль ничего не замечал. Раздался женский крик, на плечи и спину посыпался град ударов — Базиль их не почувствовал. А потом ему на затылок опустилась кувалда, и сознание померкло окончательно.
Надежда поглядывала на спасителя Эдика с благодарностью и благоговейным ужасом. Базиль, сражённый наповал небрежным ударом Гешиного кулака, лежал у его ног мятой кучкой тряпья.— Спасибо, Геша. Я твой должник, — выдавил из себя Эдик, растирая шею.— Ерунда, — отмахнулся человек-гора и посмотрел под ноги. — Связать его?Надежду передёрнуло. Её самое раннее воспоминание об этом мире было связано с отчаянными попытками вырваться из кокона зверски стянутых пелёнок. Ей до сих пор снились кошмары, в которых она сражалась со всевозможными путами.— Не надо, Геша — попросила она. — Лучше посадите его вон туда и посидите на всякий случай рядом. Хотя, по-моему, он уже не опасен…Человек-гора подхватил Базиля, словно тюк, и понёс угол, где метрах в трех от круглого стола стояло кожаное креслоМинуту-другую оглушённый не подавал признаков жизни, потом пришёл в себя, покрутил головой, увидел Вязникова, и глаза его прояснились. В обращённом на Эдика взгляде появились злоба и одновременно — растерянность, отчего на лице Базиля застыло странное выражение, сочетавшее в себе свирепость с беспомощностью. Надежда подошла к аппарату с водой, сдёрнула белый конус с колонны вложенных друг в друга пластиковых стаканчиков, наполнила его и поднесла Базилю.— Спасибо, — пробормотал тот, опуская глаза.— По-моему, будет лучше, если вы нам все расскажете, — заметила Надежда, наблюдая, как он жадно пьёт. — Пусть мы ошиблись насчёт Ирен, но ведь это вы отравили того парня, правда? По нелепой случайности. Он зашёл, заговорил с вами, попросил сигарету, а вы были погружены в свои мысли и, протягивая ему портсигар, совершенно забыли о яде, так?— Нет. — Базиль помолчал. — Не совсем. Я остолбенел, когда увидел его. Сигареты протянул автоматически, это верно. Но сразу же вспомнил насчёт цианида. И ничего не сделал.— Почему?! — хором воскликнули Эдик и Надежда.— Я его боялся. Это долгая история. И фантастическая. Боюсь, я не сумею толком её рассказать. Я не мастак говорить.— Ничего, спешить некуда, — подбодрила его Надежда. — А ваши ораторские способности, вернее, их отсутствие, нас не смущают.— Ладно, — смирился Базиль. — Наверное, нужно начать с моей жены…Красноречием он действительно не отличался, но его история была красноречива сама по себе. Рассказанная скупыми неловкими фразами, почти назывными предложениями, перечисляющими только факты — никаких оценок, никаких акцентов на личных чувствах, — она производила сильное впечатление. Воображение Надежды, не стеснённое навязанными рассказчиком видением, определениями и метафорами, дорисовало то, о чем Базиль умолчал. Картина получилась страшной.Жена Базиля была потрясающей красавицей. И потрясающей стервой. Она беззаветно любила себя, а также тряпки, рестораны и светские развлечения. И все. К родной дочери она всегда относилась, как к обузе, досадной помехе. К мужу — как к печатному станку для тиражирования денег, но отвратительно устаревшему станку, то и дело выходящему из строя. Именно жена вынудила Базиля, не имевшего склонности к предпринимательству, заняться бизнесом. Сначала он арендовал в типографии списанное печатное оборудование, принимал заказы на всякую мелочёвку, типа рекламных листовок и стихотворных сборников, издаваемых за счёт авторов. Потом приятель-газетчик уговорил его выпускать листок рекламно-развлекательного характера. Как ни странно, дело у них заладилось — газету неплохо раскупали, рекламодатели понесли к ним свои объявления, объём пришлось увеличить. Конечно, по московским меркам, богачом Базиль не стал, но по тамбовским считался вполне состоятельным человеком. Однако жена его никак не желала этим удовлетвориться. День за днём она изводила Базиля скандалами, предъявляла немыслимые требования. Он давно не испытывал к ней добрых чувств, но разводиться не хотел. Из-за дочери. Мать обращалась с девочкой, как с назойливой собачонкой, только что ногой не отпихивала, но девочка все равно её любила — уму непостижимо почему.Потом Базиль узнал, что Юлия наставляет ему рога, и терпение его лопнуло. Он подал на развод. У него не было сомнений, что жена без разговоров уступит ему дочь — девочка никогда её не интересовала. Наивный! Разумется, эта хитрая жадная гадина не собиралась выпускать из рук такое замечательное средство воздействия на любящего папашу. Разыграв в суде целую драму, она без труда добилась решения в свою пользу — дочь оставили с ней. Девочка стала орудием её мести, предметом нескончаемого и беззастенчивого шантажа. Бывшая супруга не постеснялась заявить Базилю, что её отношение к дочурке будет целиком и полностью зависеть от тех сумм, которые он будет отстёгивать им на содержание. Деликатная нервная система Юлии приходит в полное расстройство, когда она не в состоянии удовлетворить какую-либо из своих потребностей, и это расстройство может отразиться на девочке самым плачевным образом.Базиль чуть не удавил её тогда. Только пронзительный крик прибежавшей на шум Светланы заставил его отнять руки от горла шантажистки. Потом желание убить жену накатывало на него всякий раз, когда они виделись. Но Базиль понимал, какая судьба ждёт Светика, если он уступит своей навязчивой идее, и боролся изо всех сил.Он свёл свои расходы к минимуму и отдавал жене почти все заработанное. Когда она намекнула ему, что этого мало, продал свою долю в газете и принял предложение владельца крупного холдинга, пригласившего его в Москву на должность директора рекламного агентства. Но и директорская зарплата, и обещанные десять процентов прибыли не могли утолить растущие аппетиты его бывшенькой. Деньги, полученные от нового совладельца газеты тоже, быстро иссякли. Базиль лихорадочно, но безуспешно искал другие источники дохода.И тогда судьба показала ему зубы — то ли в улыбке, то ли в хищном оскале.— Помнишь, Эдик, летом тут неподалёку взорвались и сгорели две машины? В ту ночь я приехал из Тамбова. Хотел переночевать здесь, но не смог заснуть. Решил отоспаться дома. Метро ещё не открылось, я пошёл пешком — хотел прогуляться. Дошёл до поворота, и тут рвануло. Совсем рядом. Меня подбросило и шмякнуло об забор. Ударился спиной так, что дышать не мог. А сверху ещё какой-то мешок упал — прямо на грудь. Я отключился. Открываю глаза — перед носом кожаный рюкзак. Один ремень оторвало, и верх съехал в сторону, а внутри — пачки долларов. Я спихнул рюкзак с груди, попробовал сесть и не смог. Больно. Повернул голову, вижу машины горят, вокруг обломки. И какой-то тип идёт со стороны реки. Идёт быстро и что-то высматривает. На кусты в мою сторону смотрит. Я сразу понял, что он рюкзак ищет. Найдёт, и меня прикончит. А убежать я не могу. И защититься не могу. Пошарил рукой вокруг. Думаю: мне бы хоть камень какой. А рука провалилась. Под забором дыра была — видно, собаки прорыли. Я с перепугу эту дыру за пять секунд расширил. Вполз туда, рюкзак за собой втянул. И обратно земли нагрёб, чтоб дыру не было видно. Потом осмотрелся — впереди подсобка какая-то, а между ней и забором — просвет. Узкий, меньше метра. Я туда заполз, закрылся какими-то картонками и вырубился. До ночи там пролежал, потом снова через дыру вылез.Деньги я спрятал на работе, в подпольном сейфе. Им давно уже не пользуются — с тех пор, как с налоговой договорились. А ключ мне бывший директор передал. На всякий случай. Вот и пригодился.— Сколько же денег там было? — спросил ошеломлённый Эдик.— Двадцать пачек. Стодолларовых.Геша присвистнул.— Две килотонны?! Да иди ты! — не поверил Эдик.— Извини, показать не могу. Я их перепрятал. После того как… В общем, недавно. Я сразу решил — не буду их трогать, пока все не утрясётся. Может быть, год, если выдержу. А потом откуплюсь от Юлии и заберу к себе Светика. За это время те, кто их ищут, наверное, смирятся с потерей.— Но тебя же никто не видел! Как они могли тебя вычислить?— Начали бы шарить по округе, искать тех, кто внезапно разбогател. То есть… они так и сделали, без всяких «бы». Тот тип… ну, которого я…— Ты хочешь сказать, что именно он крутился тогда у взорванных машин?— Да. Я его сразу узнал. Хотя, когда он вошёл, в холле было уже довольно темно. Поэтому он и не заметил, что со мной творится. А я просто оцепенел. Он несёт какую-то чушь — про свой больной зуб, про ограбление офиса его знакомого, про мой значок с голограммой…— Значок! — рявкнул Эдик. — Так вот почему Ирен знала, что убитый разговаривал с кем-то из наших! — Он повернулся к Надежде. — У нас, среди рекламных фирм в ноябре проходила выставка. Мы к её открытию сделали несколько оригинальных значков, чтобы выделяться из толпы. Они очень привлекают к себе внимание, прямо завораживают игрой света. Выставка закрылась как раз в начале той недели, когда появился труп. Значки мы ещё не сняли… Кстати, носили их не все — только директора фирм и менеджеры, работающие непосредственно с клиентами. Я, Энн, Джованни, Альбинка, Базиль, Полин, и Эжен. То есть упоминание значка здорово ограничивало круг подозреваемых. Не понимаю, почему Ирен ни словом о нем не обмолвилась?Надежда вздохнула.— Что же тут непонятного? Она ведь ясно тебе сказала, что не хочет никого выводить на чистую воду. Даже думать не хочет, кто бы это мог быть. И, уж конечно, Ирен не собиралась взваливать эту ношу на твои плечи. — Она повернулась к Базилю: — Извините, мы вас перебили. Продолжайте, пожалуйста.— Да я уже почти закончил. Этот тип попросил сигарету. Я, как под гипнозом, залез в карман и достал портсигар. Потом вспомнил про капсулу…— Про капсулу?— Ну да. Цианид довольно летуч. Я всыпал навеску в маленькую легкоплавкую капсулку. Потом попросил у Эжена машинку и скрутил себе полтора десятка сигарет. В одной из них вместе с табаком была капсула. Я сам не знал, в какой. Совсем незаметно получилось.— А откуда ты взял цианид? — поинтересовался Эдик.— Получил из… в общем, из одного доступного реактива. Я же химик-технолог по образованию. Правда, по специальности не работал, но получить цианид — несложный фокус. Всего две стадии. Только другим не советую. Опасно. Под мощной вытяжкой, и то страшновато.— Ну конечно, мы сейчас побежим синтезировать цианистый калий! Зачем он тебе понадобился? Если бы ты был неспособен бросить курить сам по себе, то и с ядом бы не смог. Бегал бы к киоску, стрелял у нас…Базиль говорил медленно, отрывисто, испытывая затруднения с подбором слов, и Надежда в нетерпении шикнула на Эдика, уводившего разговор в сторону:— Нашёл время! Я тебе потом объясню. Если захочешь. Рассказывайте дальше, Базиль. Вы вспомнили про капсулу…— Да. Но не стал ничего делать. Подумал: если отдёрну руку, он на меня уставится. Увидит, что я не в себе, и обо всем догадается. А если не дёргаться, может, и пронесёт. Шансы четырнадцать к одному в его пользу. Вытянет себе смерть, значит, карма у него такая. И потом, он же все-таки убийца. Не сами же по себе те машины взорвались… Ну, он и вытянул. Я даже подхватить его не успел — глазам не поверил. А потом испугался. И того, что наделал, и за Светку. Меня посадят, а с ней что будет? И так меня проняло, что я на одном дыхании дотащил тело до стенда. Только под лестницей его уложил — шаги. Кто-то включил в холле свет. Чиркнула зажигалка, лавку чуть передвинули. Я стоял и трясся, как припадочный. Думал: видно меня с лавки или нет? Не выдержал, подкрался поближе. Там дырка есть от сучка, свет из неё шёл… Подобрался к дырке, увидел Ирен. Она сидела на скамейке и что-то читала. Я вздохнул свободнее и тут же надавил на щит плечом. Стойка заскрипела. Ирен подняла голову и посмотрела прямо на меня. Я думал, умру. Но она снова начала читать, и я сообразил, что меня не видно. Сверху — щит, снизу — темень. Потом Ирен ушла, я выбрался оттуда, подобрал окурок и заперся у себя в кабинете. Выпил стакан водки. Немного расслабился. Сделанного не воротишь, а выкрутиться ещё можно. Думаю: останусь на ночь, вынесу труп, спрячу в кустах у фабрики. Тогда его никто с нами не свяжет. И зачем Чезаре с Катрин за стенд понесло? Не могли обниматься где-нибудь в комнате, все ведь сидели в зале!Базиль замолчал. Эдик выдержал паузу, потом спросил:— А дальше?— Это все. Остальное ты знаешь не хуже меня. Ирен я не убивал. Как тебе это в голову могло прийти?— Было бы странно, если бы не пришло. Ирен слышала монолог твоего бандита и чуть не застукала тебя за перетаскиванием тела. Она была необыкновенно умной женщиной и при желании могла тебя вычислить. На следующий день её убили. Потом пропал Мыкола, который слышал часть нашего с ней разговора об убийстве бандита. Потом кто-то стрелял в её мужа и пытался добраться до меня. И по-твоему, я должен считать, что все это никак не связано с твоим маленьким приключением? Может, у тебя есть другое объяснение?Базиль покачал головой.— Нет. Но я клянусь…Его прервало пиликанье мобильного телефона. Он похлопал себя по карману, но звонили сидевшему рядом Геше.— Слушаю, — насторожённо произнёс Геша в трубку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43