— Ты что, судим?
— Упаси боже, пока нет. Но все может случиться. Я изобретатель. Мы с моим другом из Австралии изобрели оружие, от которого не спастись. Мой друг, Эйджи, он тоже там, в Австралии… Бродяжничает он, короче. Но отличный человек. — В этом месте Гриша прервался для длительного натужного кашля, а Далила выпила свою рюмочку, подумала и налила еще.
— Кого-нибудь пристрелил не того? — спросила она и икнула.
— Я? Не-е-ет… Крокодила, правда, убил. Собаку. Или две.
— В Австралии? — поинтересовалась Далила.
— Что? Нет. Здесь, в Москве. Как ты думаешь, трудно тебе будет меня вылечить?
— От кашля? Не знаю.
— Нет, от ожога.
Далила спохватилась и стала снимать горчичники с пламенеющей прямоугольниками спины.
— Полежишь сам до утра? — спросила она, растирая кремом ожоги. — Мне надо к сыну съездить.
— Не могу обещать, — прохрипел Гриша. — Может статься, арестуют меня ночью. Этот, который из воды вытаскивал. Он на меня очень злой. Как проявит отпечатки, так и арестует. Дверь, наверно, вышибет. А я аккуратненько открыл. Красиво.
— Ты что, серьезно? Гриша грустно кивнул.
— Ладно. Что-нибудь придумаем. Я судно принесу?
— Нет-нет, я и не пил ничего.
— Смотри, а то кровать еще мокрая, больше тебя класть некуда!
Ну извини, золотце.
Ирина Акимовна, подъехав к большому частному особняку, сигналила громко и нервно, а когда ворота поехали в стороны, так рванула мимо вышедшего охранника, что он ругнулся. Она завезла машину в гараж, заперла ее, выключила свет и прошла через кладовку из гаража в дом.
Муж в гостиной сидел у камина и просматривал кипу газет. Она пронеслась мимо, крикнув на ходу: «Сейчас приду, неприятности!»
Сбросив в своей комнате плащ, судорожно натягивала брюки и свитер, осмотрела в зеркало лицо.
Муж не выдержал и постучал в дверь.
— Входи. — Ирина закуривала, руки тряслись, она показала ему жестом сесть. — Твоего шофера убили. В машине.
— Что-о-о?!
— Я говорю, твоего шофера убили. В машине! Чем-то ударили в висок. Что это был за человек? Где ты его взял? Почему ты поменял шофера? Ты что-то скрываешь от меня?
— Когда это произошло? — Муж хотел встать, приподнялся, потом опустился в кресло без сил.
— Часа два назад. Мы ехали с собрания домой. Я вышла у магазина. Вернулась за кошельком — забыла сумочку. Он сидел с открытыми глазами. Я еще с ним говорила, не поняла.
— Что же ты делала два часа?
— Села за руль, отъехала в какой-то двор. Вышла, хотела тебе позвонить. Стала думать, решила не звонить, вдруг тебя прослушивают!
— Кто?! — повысил голос муж.
— А кто его убил? Что происходит? Я подождала, пока на дорогах станет совсем пусто, приехала домой. Он в гараже. Можешь спрятать труп, а можешь вызвать милицию. Если ты уверен, что с твоим шофером было все в порядке.
— Я нанял его для тебя. Возить и охранять.
— Вот как? Совершенно незнакомого, нездешнего человека! От кого меня надо охранять?
— Заткнись, — сказал муж, — дай подумать.
Через пять минут он вздохнул, внимательно посмотрел в перепуганное лицо жены и спустился в гараж.
Осмотрев машину, ходил по темному гаражу, раздумывая. Вернулся в дом, нашел жену и сказал, что будет звонить в милицию.
— Что мне говорить? — спросила Ирина Акимовна.
— Все, что только что сказала мне, только без истерик и вопросов. Алло! — Он дозвонился не сразу. — Это я. Спасибо, я здоров, чего и тебе желаю. Неприятности у меня. Пришли группу и инспектора… — Здесь муж Ирины Акимовны задумался на секунду, потом уверенно назвал фамилию. — Да. Я дома. Жду.
— Я выпью. — Ирина встала и пошла к бару.
— Нет. Ты не выпьешь, пока все им не расскажешь.
— И кто мне не даст выпить? Драться будем? То-то радости милиции!
Приехавшая опергруппа говорила в основном с мужем, потому что Ирина Акимовна осмотрела их бессмысленными глазами, погрозила пальцем и заявила, что все про них знает. После чего ее увели спать.
Далила приехала к Еве, задумчиво скручивала волосы в жгут, обняв Кешу и наблюдая, как Муся кормит ребенка, пока Ева не потрясла ее:
— Говори, что стряслось, а то мне некогда!
— Этот бомж… — начала Далила, — он боится, что у него взяли отпечатки пальцев. Я хотела бы знать, твой майор…
— Карпелов.
— Да, Карпелов. Ты не могла бы поговорить с ним, пусть он оставит Гришу в покое. Пару дней, чтобы вылечиться.
— Все страньше и страньше. Он что, заговорил?
— Да, мы выпили, он сказал, что изобретает оружие, ничего плохого еще не сделал, а только пристрелил крокодила и собаку. Он умрет, если его сейчас арестовать.
— Слушай, ну что к тебе липнут, как мухи на липучку, все проблемные, убогонькие и болезные?!
— Ты это про себя? — задумчиво поинтересовалась Далила, не отводя взгляда от Муси с ребенком.
Ева замолчала и посмотрела на Далилу. Далила сидела на полу с Кешей, обхватив его и прижав к себе. Кеша вдохновенно давал советы футболистам в телевизоре, размахивая руками.
— Ладно. Давай по существу. Что ты от меня хочешь?
— Поехать со мной и посмотреть на экран. Гриша работал несколько дней на моем компьютере.
— Запросто! — сказала Ева. — Я даже могу подежурить там некоторое время. Если Карпелов придет дверь вышибать с группой захвата, я открою и улыбнусь вот так. А?
Ева Николаевна через сорок минут смотрела, открыв рот, на чертеж, проводя пальцем по экрану монитора и что-то про себя бормоча.
— Фантастика! — сказала она. — Не верю. Этого не может быть.
— Посмотри сюда. Гриша кое-что добавил к моей диссертации. — Далила открыла другой файл.
«Паскольку автору не удалось в силу временного ограничения апределить степень приспосабливаемости умственно атсталых, либо пречислен-ных к ним детей, спишу ей помочь от всей души. Григорий Покосов, деревня Поджимки Тульской области, двенадцати лет был отправлен в спецы-альный интернат для недоразвитых и памещен в группу особо наблюдаемых, потому как, по мнению окружающих его взрослых, представлял угрозу обчеству, разделывая кошек, маленьких собак и прочую живность. Аднако, никто не паверил его объяснению праисходящего. Эти животинки служили только предметом тчательного изучения жизненно важных органов теплокровных. Выросший, психически заклейменный Григорий Покосов праявил необычайные пазнания в области праиз-водства и изобретения оружия, за что был даже взят на работу на оружейный завод, объявив свои дакументы потерянными. Когда же открылся факт его диагноза, спасался бегством, патаму что его коллеги по заводу — мастер Опушко и инженер-конструктор Конов настаивали на неапходимости строжайшей изаляции Покосова Григория, как необычайно талантливого оружейника. Это ли не ирония судьбы? Прячась и подрабатывая случайными заработками, Григорию Покосову удалось довести до гераического финала свое изобретение — спецыальное электронное саманаводящее-ся оружие, и успешно испытать его, употребив при неопходимости несколько собак (настройка на сигнал электронного устройства в ашейнике, см, рис. 3 файл „Эйджи“), одного крокодила (настройка на сердечный ритм, см, рис. 2 файл „Эйджи“), желтой шляпы на неизвесном (настройка на цвет, см, рис. 5), и серьгу Коли Пеликана (настройка на фактуру спецыального сплава серебра, см, рис. 4). Отправленная в патентное бюро разработка не получила никакого отклика. Прибегнув к нарушению обчественного порядка и падвергая опасности жизни некоторых людей, Григорий Покосов пытался доказать факт существования своего гениального изобретения, за что теперь преследуется законом в лице майора Карпелова. Имея двадцать шесть лет от роду, он хранит в себе агромный творческий патенцыал, надеясь в ближайшее время изабрести оружие, вообче не нуждающееся в заряде и основаное исключительно на особенностях кровоабращения теплокровных. Любой специалист в области техники и оружейного производства в состаянии оценить необычайный талант и умения Григория Покосова, в то время, как любой психиатр найдет для себя в нем множество признаков, по каторым имеет право изолировать от обчества или уничтожить. Проблема психологической адаптации рассматривается автором данной диссертации весьма однасторонне. Я, Григорий Покосов, считаю, к примеру, людей, получивших мою разработку и не атреагировавших на нее, крайне неадаптированными к тому месту, каторое занимают, и даже опасными в силу своей узколобости и тупоумия. А умные люди страдают».
— Ну, знаешь… — Ева еще раз открыла файл «Эйджи». — Не верю!
— Спроси майора Карпелова, он здесь упоминается. Слушай, как мне уговорить его пописать? Ему двадцать шесть лет, ты подумай, он наш ровесник!
— Ты старше, — автоматически проговорила Ева, напряженно всматриваясь в экран.
— А ты зануда.
— Засунь его штуку в колбу и скажи «пис-пис».
— Слушай, иди ты засунь, а?
— Не мешай. Гениально! Это гениально просто. Телефон! Далила, возьми трубку.
— А ты возьми урологическую колбу.
Ева не успела. Звонили ей, приказано было немедленно приехать в отдел по связям с общественностью. «Олега Хмару убили, нашу подставку во Владивостоке, — сказала Зоя бесстрастно, — приезжай, надо срочно работать».
— Ты что, тебе плохо? — Далила забрала трубку у застывшей неподвижно Евы.
— Я только бабочка в пространстве… — пробормотала Ева и вскинула на нее глаза. — Он был и больше нет. Я с ним проходила подготовку со спецназовцами. Олег. Я езжу на его машине, у меня два письма с признаниями в любви и стихами. Я даже не ответила.
— Чем помочь? — спросила Далила.
— Холодно мне. Обними.
Ева выбежала из подъезда, доставая на ходу ключи от машины. Ей пришлось резко остановиться, потому что у «тойоты» копошились два человека.
— Колесо снимаете или в салон лезете? — спросила она, вставляя ключи.
В нее смотрели застывшими мутными глазами два упитанных мужика, вполне прилично одетые.
— Мы это, — сказал один, потоптавшись, — конфискуем для важного дела. Автобусы не ходят.
— Неужели? — удивилась Ева, прикидывая, придется ли драться. — А куда спешим?
— В роддом, — сказал другой и икнул, — дочка родилась, мы выпили, обмыли, едем мамашу поздравлять, а автобусы не ходят. И троллейбусы не ходят, и трамваи не ходят, под мостом митингуют красные, а на мосту — демократы и барка-шовцы дерутся. Пять остановок.
— Вы пьяные, — вздохнула Ева, садясь за руль.
— А автобусы все равно не ходят, — ответили ей.
— Документы есть? — Ева, словно невзначай, достала из кобуры пистолет.
— Блин, она из органов, — пробормотал один.
— Не бойся, я покажу свои, я благонадежный. — Другой стал копаться во внутреннем кармане куртки. — А ты отвернись, чтоб тебя не узнали, отвернись.
Ева рассмотрела, включив фонарик, удостоверение старшего сотрудника Института Земли.
— Что, есть такой институт? — удивилась она.
— Есть! А автобусы…
— Садитесь сзади, я поеду очень быстро. Выброшу вас на Ленинском. Чем открывали окно?
— Да! Вот чем, спрашивается, мы это окно открывали?
Ева вздохнула, выехала со двора и рванула, превышая скорость, по совершенно пустой дороге.
— Стреляют! — сказал научный сотрудник. — Это на мосту.
Люди делом занимаются, а мы машину и ту стибрить не смогли, — ответил ему счастливый отец.
Дима Куницын постучал условным стуком в дверь Хрустова.
— А вот теперь доставай оружие, — сказал он в темную комнату, не входя.
Будет сделано, — ответил Хрустов и потрогал на себе кобуру.
— Полетишь на военном самолете: аэропорты закрыты, то ли забастовка, то ли революция. — Аркаша выдергивал из принтера последний листок. — Вот тебе список, эти люди работают в отделе внутренних дел Владивостока, им уже сообщили, чтобы до твоего приезда не трогали машину и не давали ее обыскивать. Твоя задача простая. Найти небольшой блок, приблизительно вот такого вида микросхема с приставкой. Она ни к чему не подсоединена, может быть где угодно, даже в пачке с сигаретами. Разбери машину на части, но найди. На ней — то, что записывалось на магнитофон, потом Олег вставлял ее в загрузчик памяти в компьютере и передавал нам электронной почтой.
— А магнитофон?
— Магнитофона никакого в машине не обнаружено. Это уже известно. Я звонил. Ты едешь как следователь отдела внутренних дел, вот твои документы. Не попадайся на глаза Диме Куницыну. Тебя трудно не заметить или забыть, а с ним еще работать и работать.
— Как я вернусь обратно?
— Самолет будет ждать в аэропорту столько, сколько тебе надо. Возьми оружие. Какое предпочитаешь?
Ева предпочитала трудягу ТТ.
Она позвонила домой. Трубку взяла Муся. Илии дома не было.
— Мне надо уехать на два-три дня, — сказала Ева, думая, куда мог подеваться ее старший. — Скажи Далиле, когда придет.
— А и ехай, — разрешила Муся, — ехай себе на здоровье, я дома, напелася и нагулялася!
В самолете Еву посадили в кресло пилота, надели шлем, комбинезон и парашют, пристегнули и ощупали тщательно, на всякий случай, двое веселых пилотов.
— Вдруг расстегнется что-нибудь в полете! — убеждал ее один, расправляя складки плотной ткани на ногах, а второй ласково провел от шлема на голове ладонями вниз — по груди и животу, приговаривая: «Тут все в порядке, и тут… О! А тут вообще хорошо…»
Ну что, красивая! Поехали кататься? Взвыли двигатели.
Этой ночью небольшие группы вооруженных людей пытались штурмовать телебашню в Останкине, но были пьяны и неорганизованны, кричали: «России — царя!» и «В парламент — дворянство!»
Кончилось тем, что им предложили эфир, бородатый молодой человек сообщил совершенно серьезно, что наследник российского престола жив и едет в Москву на царство, а он сам — дворянин в пятом поколении и согласен немедленно возглавить Министерство финансов, пока не поздно.
Передачи по всем каналам то и дело прерывались картинками природы, показывали плавающих лебедей и играющих в песочницах детей. Никто не решался пускать, как это было принято раньше в дни социальных потрясений, симфонический оркестр крупным планом. Картинки прерывались новостями, новости шли по часу-полто-ра, потом — интервью на улицах с возбужденными жителями какого-нибудь города.
— Нам бы честного кого-нибудь, — мечтали жители, — чтоб не крал и родни поменьше имел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45