Доктор Коган советской власти боялся и если что и делал не очень законное, то с соблюдением конспирации.
В назначенное время Наденька явилась в одноэтажный домик на окраине города. Внешних признаков того, что здесь живет и принимает врач, не имелось, хотя адрес Когана для многих не был секретом. Его в частном порядке посещали и жена начальник милиции, одолеваемая недугами, и заведующая районным финотделом, баба строгая, нарушителям спуску не дававшая, но о своем здоровье заботившаяся в первую очередь.
В доме врача было чисто, тихо, пахло свежевымытыми полами. Простенький домотканый половичок вел к комнате, в которой хозяин принимал пациентов.
Наденька вошла внутрь трепеща от ожидания неприятностей. Во-первых, ей предстояло раздеваться. Во-вторых, что было нисколько не лучше — у нее могла обнаружиться болезнь, о которой она не подозревала. Ей могли сказать: «Милая, в авиацию вход вам разрешен только в качестве пассажирки». Мало ли что еще могло быть…
Доктор Коган — худощавый невысокий мужчина с чертами Мефистофеля: с козлиной бородкой, горбатым носом и лохматыми бровями — сидел за столом и что-то писал. Он лишь бросил на пациентку взгляд через плечо, сказал: «Раздевайтесь» и опять принялся за свое дело.
Наденька заметила белую раздвижную ширмочку, зашла за нее и стала разоблачаться.
Разделась, оставив на себе только бюстгальтер и трусики. Нервно подрагивая, то ли от прохлады, то ли от смущения, вышла из укрытия.
Доктор обернулся, бросил на нее быстрый взгляд и недовольно буркнул:
— Я просил раздеться. Вы бы еще в шубе остались.
По раздражению, прозвучавшему в голосе доктора, Наденька поняла: надо снимать с себя все.
Она, не сходя с места, обреченно стянула с себя остатки одежды и осталась голой, ощущая ужасную нехватку рук, которыми не могла сразу прикрыть треугольник рыжих курчавых волос под животом и непослушную озорную грудь.
Доктор повернулся к ней.
— Так на что жалуемся, милочка?
— Я…
— Ах да. Помню, помню. Поставьте руки в стороны. Так. Хорошо. Закройте глаза. Постарайтесь попасть пальчиком в кончик нос. Так. Хорошо. Теперь повернитесь ко мне спиной…
Ловкие мягкие пальцы пробежали по ее позвоночнику сперва сверху вниз, потом снизу вверх.
— Так, чудненько. Теперь повернитесь ко мне лицом.
Теперь пальцы доктора коснулись ее левой груди.
Наденька пыталась инстинктивно отпрянуть, но врач левой рукой придержал ее за талию.
— Здесь не болит?
— Не-е-ет, — промямлила она. А его пальцы ощупывали грудь, ласково мяли ее, то сжимая, то ослабляя нажим. Потом они коснулись соска и тот вдруг затвердел, как бутончик розы.
— Адекватно, — довольно качнул головой доктор, и Наденька вдруг испугалась: неужели что-то не так?
Позже, проработав пять лет стюардессой, Надежда привыкла к необходимости раздеваться при врачебных осмотрах и интимных встречах с мужчинами. Богатство собственного тела уже не пугало ее. Она им гордилась и научилась подчеркивать достоинства, выставлять их напоказ.
Атаку на Рябую, которая была лет на десять старше Крылова, он решил вести решительно, в ошеломляющем стиле и темпе. Для этого лейтенанту потребовался помощник. Его он нашел на вокзале у пивного павильончика. Местный ханурик, которого все звали только Жорой, проводил здесь большую часть суток и отыскать его не составляло труда.
Это был нескладный парень — длинные, достававшие почти до колен ноги, узкие плечи, круглое вздутое как воздушный шар пузо, толстые ляжки и тонкие ноги. Было похоже, что Жору родители скомпоновали из ворованных деталей, которые были приготовлены для разных людей. И все же главное, что особо впечатляло в Жоре — была морда дебила с разного размера глазами — одним приплющенным, узким, вторым широко открытым, круглым как автомобильная фара. И губы — толстые, влажные; при этом нижняя свисала к подбородку красным загнутым вниз лоскутом.
В местах, где обитал Жора, к нему привыкли как привыкают к любому уродству, как привыкли москвичи к доходяге Петру на стрелке Москва-реки и к брюхатой бабе, которую наткнули на трехгранный солдатский штык на Поклонной горе. А вот посторонние, встречаясь с Жорой впервые, за пять шагов уже начинали решать: кинется он на них с кулаками или присядет и укусит за ляжку. Хрен его знает, что у недоноска на уме.
Жора легко, как бродячий пес, угадывал в толпе тех, кто его побаивался, и для закрепления впечатления, поравнявшись свирепо таращил фары и гукал: «Гы!»
Крылов привез Жору к месту операции на такси. Предварительно он дал ему сожрать целую упаковку ментоловых таблеток «Рондо», поскольку изо рта Жоры воняло помойкой. Однако это мало помогло. И в машине, стараясь не замечать гнилостный запах тлена, Крылов подумал, что еще одну упаковку надо было заранее высыпать Жоре в штаны.
В назначенное время, когда Надежда по обычаю возвращалась домой, на улице появился Жора. В «тельнике», на котором белые полосы были столь грязными, что лишь едва заметно отличались по цвету от синих, потертых джинсовых брюк в обтяжку.
Жора шел качающейся походкой моремана, который осчастливил землю одним тем, что сошел на нее с палубы. Он двигал задом, как путана, кадрившая «кавказского человека» и напевал под нос:
— Я водочки выпил, а ты захлебнись, березовым соком, березовым соком…
Надежда шла навстречу, обдав его тонким запахом пота, чуть приправленного ароматом духов. Черные волосы, какие любит реклама новых чудодейственных шампуней, красиво отливали на солнце здоровым блеском. Прозрачная блузка, сквозь которую просвечивали родинки на спине и были видны лямки бюстгальтера, сидела на ней, как влитая. Белые брючки в обтяжку плотно облегали красивую подвижную попку.
Жора остановился и пошел за ней. Быстро нагнал, поравнялся.
— Пардон, мадам, можно вас закадрить?
Надежда шла, не отвечая.
Жора не сильно, но в то же время достаточно плотно взял ее за локоток.
— Слушай, тетя, давай знакомиться.
Надежда резко повернулась, освободила руку от захвата.
— Отзынь!
— Гы! — губы Жоры расплылись в широкой ухмылке. — Чо, курва, в бубен схлопотать захотела? Так я тебе враз нос под углом поставлю. — Он вскинул руку, выставив вперед два пальца козьими рожками.
Надежда отшатнулась и растерянно оглянулась, хотя знала — на помощь никто не придет. Мужчины предпочитали испытывать унижение, нежели противостоять опасностям, даже если те мнимые. И в самом деле некий тип в кожаной куртке, деловито шагавший навстречу, едва завидев происходившее, торопливо пересек улицу и зашагал в том же направлении по другой ее стороне.
— Ну так чо, пообчаемся?
— Пошел ты! Хмырь!
В этот миг тяжелая рука легла на плечо Жоры. Резкий рывок и он оказался лицом к лицу с Крыловым.
— Слушай, паря, ты куда шел?
Жора поморгал глазами растеряно и спросил:
— Те како дело?
— Хотел показать дорогу.
Надежда стояла, прижавшись спиной к стене дома. Она размышляла — уйти или остаться и поддержать заступника. Выбрала последнее. Замахнулась на Жору сумкой.
— Ну-ка, пошел, кобель поганый!
Она встретилась взглядом с лейтенантом. Увидела серые улыбающиеся глаза, живо смотревшиеся на смуглом энергичном лице.
— Видишь, — Крылов все еще говорил в Жорой с мягкой насмешливостью. — И дама тебя просит. Давай, гуляй, а?
— Пошел ты!
Жора дернулся и демонстративно замахнулся на Крылова.
— А вот этого не надо…
Что произошло, Надежда даже не поняла, но Жора вдруг широко открыл рот, словно выскочил из воды и старался ухватить как можно больше воздуха. Лицо его налилось бурой краской.
— Пошел! Пошел! — Крылов подтолкнул Жору в спину. — Вали по холодку.
Жора отбежал в сторону как собачонка, которую отогнали палкой, остановился и, брызгая слюной через нижнюю губу, прогундел:
— Все баба, тебе кранты! Поймаю, бошку скручу!
Крылов даже не обернулся. Он поднял хозяйственную сумку, которую Жора выбил из рук Надежды, и протянул хозяйке. Мило улыбнулся.
— Не бойтесь, больше этот барбос к вам не полезет. Можете идти спокойно.
— Нет, нет, — Надежда решительно взяла его под руку и прижала к своему боку. — Вы должны меня проводить. Я вся испереживалась…
Крылов встретился с ней взглядом. В ее глазах прыгали светлые веселые огоньки. Рука, сжимавшая его предплечье, излучала волны возбуждающего тепла.
Очень часто отношения мужчины и женщины с первой их встречи складываются так, что не остается сомнений, как они будут развиваться дальше и к чему в конце-концов приведут.
— Воля ваша, — Крылов оживился, понимая, что все идет даже лучше, чем он предполагал заранее. И чтобы хоть слегка замаскировать свои большие ожидания, спросил. — Чаем напоите?
Надежда еще раз не него хитро взглянула. Уголки губ ее тронула легкая улыбка.
— Боже, до чего докатились! Офицер — и о чае. Суворов перевернется в гробу…
Их обоюдное влечение развивалось стремительно. Надежда нравилась Крылову, лейтенант нравился ей. Две рюмки «смирновской» и музыка, лившаяся из двухкассетника «Сони», быстро опьянили обоих.
Возвращаясь с кухни с чайником, Надежда поставила его на стол и словно бы невзначай коснулась пальцами шеи лейтенанта, потом легким движением взъерошила волосы на затылке, словно хотела их расчесать. Приятное прикосновение заставило Крылова вздрогнуть. По спине побежали мурашки.
Отвечая на внезапную ласку, он положил руку на твердую и крутую ягодицу хозяйки.
Надежда нагнула голову. Он заглянул в ее глубокие загадочно потемневшие омуты глаз.
Она придвинулась к нему вплотную, коснулась его губ своими.
Он скользнул рукой по гладкой ткани, приподнял край короткой юбки и притронулся к жаркой полоске тела между чулком и мягкой кромкой трусиков.
Надежда слегка приоткрыла рот и тронула кончиком языка его губы.
Игра, легкие касания, будили страсть, разжигали желания.
Сердце Крылова громко стучало. Дыхание участилось, стало прерывистым.
Его рука, продолжая увлекательное движение, напряженно подрагивала. Пальцы, раздвигая ткань, коснулась шелковистой кожи на упругом животе, ладонь накрыла глубокую ложбинку пупка. Он почувствовал, как тело Надежды напряглось и по нему пробежала легкая дрожь. Она тяжело вздохнула и, сжав его щеки ладонями, прижалась к нему губами.
В момент, когда влечение людей приобретает взаимность, когда желания вдруг естественным образом совпадают, их действия становятся одинаковыми и ведут к одной цели.
Торопливой рукой Крылов расстегивал большие красные пуговицы ее дорогого японского халата. Удобные и красивые застежки почему-то не поддавались, выскальзывали из пальцев, не проходили сквозь петли.
Надежда расстегивала мелкие пуговки на планке его рубашки куда более успешно. Круглые катышки выскакивали из петель легко, и сорочка распахивалась, открывая загорелое тело.
С каждым мгновением действия обоих становились все более нетерпеливыми. Они мешали один другому. Но именно эта бестолковая возня, походившая на борьбу и на игру одновременно, страшно возбуждала предвкушения, до предела обостряя чувственные желания.
Крылов все же прошел свою часть пути быстрее. Он распахнул халат во всю ширь, открыв аккуратную грудь, похожую на античные образцы, которые великие скульпторы ваяли в белом мраморе.
Его рука осторожно, но в то же время с хорошо видимой жадностью потянулась вперед, пальцы сложились ковшиком и накрыли чудесный плод, чей вид и вкус в равной мере нравятся несмышленым младенцам и очень смышленым мужчинам.
Их губы слились. Ее рука, расстегнувшая пряжку его поясного ремня, скользнула по животу вниз, возбуждая упоительные желания, которые все труднее и труднее было сдерживать.
Не выпуская из пальцев ее грудь, он нагнулся и припал губами к розовому твердому соску. Надежда томительно застонала. Трясясь, словно мучимый ознобом, он распахнул ее халат и прильнул к обнаженному телу. Расширившимися ноздрями втянул дурманящий аромат молодого, крепкого жаркого тела…
Она не сразу приняла предложенный им темп — медленный, чувственный. Он словно нащупывал то единственно правильное поведение, которое медленно разжигало страсть, продлевало чувство удовольствия и неторопливо приближало ощущение взрыва…
Он плавно раскачивался, и каждое его движение заставляло ее отзываться встречным. В какие-то моменты Надежда вдруг замечала, что он ускользает, пытается оставить ее, и чтобы не допустить этого, не позволить ослабеть медленно нараставшему опьянению, она приподнимала бедра вверх, выгибала спину…
И он не уходил, он вдруг опускался, своим горячим телом наваливался на нее, прижимал к постели. Внезапно сильное, невыносимо жгучее пламя охватило ее и все сразу смешалось. потонуло в багровом зареве.
Она закрыла глаза. У нее перехватило дыхание. Она безвольно открыла рот, пытаясь вобрать в себя побольше воздуха, но это не получалось. Тогда она раскинула руки и закричала в голос, испугавшись что вот-вот умрет от счастья и радости, сгорит до тла в свирепом огне сладкого пожара…
Только к утру Крылов «узнал», что Надежда диспетчер. И страшно обрадовался открытию.
— Сама судьба мне тебя послала! Мне надо на пару дней слетать в Учагыл и Тучар. Поможешь?
— Игорек, ничего не получится. — Наденька нагнулась к нему. Ее распушенные волосы защекотали его лицо. Крылов положил ей на спину руку и притянул к себе.
— Что так?
Он коснулся губами ее уха, прихватил зубами мочку. Наденьке было приятно, и она беззаботно засмеялась.
— А так. На Учагыл и в Тучар наши машины не летают. Там все теперь принадлежит Быкову, и он туда никого не пускает.
— А как люди? Отпуска? Домашние дела?
— Игорек, ты застрял в социализме. Какие отпуска? Быков заключает контракты на срок. Не меньше, чем на год. Завозит бригаду на прииск и будьте добры, вкалывайте. Как в зоне: от звонка до звонка, только без колючки — и так никуда не сорвешься. Потому пассажиров его вертушка берет один раз в год…
— Все ясно, подруга: одних везут в Учагыл, других — оттуда.
— Видишь, ты все понял.
Она прильнула к нему, жаркая и зовущая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21