https://wodolei.ru/brands/Roca/dama-senso/
Уровень цен должен быть сохранен при всех обстоятельствах. Вопрос заключается лишь в том, какими средствами мы можем это обеспечить»[70].
Я категорически отрицаю также, что усиленное расширение производства естественно и закономерно должно быть связано со всеобщим повышением цен. Напротив, в интересах всего, получающего доходы и накопляющего сбережения населения, нужно стремиться к возрастающему и все более распространяющемуся благосостоянию, при одновременном сохранении устойчивости цен:
«Пусть многие иначе интерпретируют опыт прошлого. Я, во всяком случае, не вижу повода к отказу от моих усилий создать при помощи ответственной денежной, кредитной и валютной политики и упорядоченной хозяйственной и финансовой политики предпосылки для того, чтобы дальнейшее расширение производства могло бы осуществляться на основе устойчивых цен»[64].
Наконец, в течение имевших решающее значение недель и месяцев мне приходилось снова и снова выступать против тех, кто думал и заявлял, что:
«лишь путем постоянного, хотя бы даже только незначительного, ослабления валюты можно вызвать к жизни те импульсы, которые надолго обеспечивают возможность экспансивного развития хозяйства. После того, как за последние десять лет жизнь опровергла, теоретически и практически, не одну ложную идеологию и не один догмат, наступила, мне кажется, пора, когда надлежит разрушить и эту последнюю и, может быть, даже самую опасную иллюзию»[64].
Если все мои мероприятия исходили из желания задержать постольку развитие конъюнктуры, поскольку вызванное ею искушение нарушить устойчивость валюты внушало все большие опасения, то не могло быть, однако, и речи о том, что я этим якобы отрекся от принципов и цели стремящегося к расширению хозяйства. Как раз в связи с необходимостью найти здесь правильную пропорцию в интересах дальнейшего непрестанного развития подъема, одно из моих высказанных в этом направлении заявлений заслуживает того, чтобы быть воспроизведенным здесь:
«Вряд ли можно приписать мне репутацию человека, для которого ограничительная политика является самоцелью. Так же трудно предположить, что я могу признать стоящим труда делом насильственное снижение благоприятной конъюнктуры. Нет, ни в коем случае, ибо секрет успеха нашей экономической политики ведь именно в том и заключается, что мы никогда не отступали перед трудностями, но всегда искали и находили решения в динамическом порыве вперед, в расширении хозяйственных возможностей. Мы не намерены изменять этому принципу и в дальнейшем, хотя не следует закрывать глаза на то, – и это стало ясным отнюдь не только сегодня, – что некоторые „узкие места“ становятся все более явными»[63].
Непопулярные истины
Исходя из этой принципиальной установки, были приняты разнообразные меры, чтобы обуздать и направить по определенному руслу высокую конъюнктуру. Эти мероприятия должны были воздействовать как раз на те факторы, которые создавали помехи или вызывали новые опасности. В качестве примера таких мероприятий можно указать на разнообразные воздействия психологического характера, в основу которых было заложено убеждение, что подлинные опасности вытекают не столько из фактов, сколько, главным образом, из несоблюдения экономически допустимых пределов – повышения заработной платы рабочими и служащими и повышения цен предпринимателями. Мой исходный тезис, разумеется, гласил всегда: сохранение устойчивости валюты.
В течение этих месяцев я неустанно провозглашал непопулярную истину, что, вопреки всякому отрицанию этого и несмотря на все тактические маневры, заработная плата и цены находятся в неразрывной связи.
«Если заработная плата начнет повышаться хотя бы лишь в одной отрасли народного хозяйства, то это произойдет и в других. Из этого следует, что невозможно, а, следовательно, и недопустимо, чтобы в одной отрасли хозяйства зарплата была повышена на некую величину Х, когда в других отраслях имеется возможность повысить зарплату в лучшем случае лишь на 1/2 X или даже только на 1/4 Х, если не прибегать к повышению цен. Было бы безответственно дать вольный ход повышению той цены какого-либо продукта, по которой оказывается возможным производить этот продукт уже в настоящее время. Столь же безответственным является и исходящее из ложно понимаемого предпринимательского духа желание использовать без остатка возможности, предоставляемые конъюнктурой. При настоящем положении дел такая политика побудила бы, естественно, всех следовать плохому примеру. А это означало бы положить начало инфляционной тенденции, пресечение которой в самом ее начале является нашим долгом»[62].
Такого рода соображения побудили меня в эти бурные месяцы к энергичным выступлениям против всякого повышения цен, которого как-то можно было бы избежать, – будь то в промышленности или в сельском хозяйстве, и это несмотря на разного рода сопротивление и скептическое отношение многих. Я старался противодействовать всякому повышению заработной платы, если оно не могло найти своего оправдания в увеличении экономической продуктивности. С другой стороны, повышение заработной платы оказалось таким образом санкционированным в довольно широких пределах, поскольку в деле повышения продуктивности были зарегистрированы значительные успехи.
В течение 1955 года, пожалуй, еще можно было говорить о соответствии между повышением заработной платы и успехами в деле повышения продуктивности. Однако в 1956 году уже нельзя было отрицать возникшего несоответствия между увеличением дохода широких народных масс и повышением продуктивности. Заработная плата рабочих и служащих (без вычетов), повысилась в 1956 году, согласно официальным данным, почти на 7%, валовой доход лиц, работающих не самостоятельно, возрос на 11,9%, в то время как производительность промышленности в 1956 году повысилась лишь на 4% (при исчислении продукции за один рабочий час) или только на 1,4% (при исчислении продукции на одного работающего). Никто не может ссылаться на то, что, идя на повышение заработной платы, он якобы не предвидел последствий, ибо я буквально изъездил всю страну, чтобы разъяснить эти элементарные истины даже самым простодушным людям.
Ответственность за цены
Надо сказать, что как раз именно в этой фазе экономического развития нельзя не заметить взаимосвязи, существующей между повышением цен и тем фактом, что рост дохода широких народных масс, превышает достигнутое в области повышения продуктивности, т. е. превышает то, что вообще может дать народное хозяйство. Неизбежные последствия можно предвидеть почти с точностью до одного процента. Нельзя и не следует освободить от ответственности за повышение цен, за это легкое понижение покупательной способности населения, тех, кто соучаствовал в этом развитии. Ответственность лежит как на предпринимателях и рабочих, так и на правительстве и парламентариях, которые устанавливают государством гарантированные цены или определяют размеры доходов. Повторяю еще раз: у меня нет никаких возражений против изменений к лучшему, пока они не выходят из рамок экономических возможностей. Такие улучшения даже желательны, ибо они соответствуют принципам социального рыночного хозяйства.
Начатая мной психологическая кампания должна была быть дополнена и другими планами, которые, однако, удалось осуществить лишь частично. Мои предложения были направлены к тому, чтобы смягчить вредное влияние растущего положительного баланса внешней торговли и усилить предложение товаров на внутреннем рынке, преимущественно путем увеличения ввоза, чтобы с этой стороны оказать давление на цены. После многомесячных дискуссий в правительстве и парламенте было, правда, объявлено о снижении пошлин с 1 апреля 1955 года, хотя и не в том размере, который я считал желательным и необходимым. Вместе с тем постепенно проводилась дальнейшая либерализация по отношению к странам Организации европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС). Одновременно с этим был значительно расширен перечень товаров, которые могли свободно поступать к нам из долларовой зоны.
Специальные мероприятия были направлены на то, чтобы способствовать успокоению на тех участках экономики, на которых обнаруживалось наибольшее напряжение. Ограничение помощи путем государственного финансирования было сопряжено с сокращением казенных капиталовложений в строительство.
Тот факт, что мне лишь частично и зачастую слишком поздно удавалось проводить в жизнь мои предложения, заставил меня в возрастающей мере оказывать поддержку Банку немецких земель и даже поощрять его к отказу от той очень либеральной финансовой и кредитной политики, которую он стал проводить после преодоления «корейского» конъюнктурного подъема.
Между федеральным министерством народного хозяйства и Банком немецких земель в дальнейшем установилось все возрастающее единство взглядов в смысле оценки политико-экономического положения. 4 августа 1955 года низкая учетная ставка в 3%, установленная 20 мая 1954 года впервые была повышена до 3 1/2%. За этим повышением последовало 8 марта 1956 года следующее – на 1%, а 20 мая оказалось необходимым новое увеличение учетной ставки до 5 1/2%. К тому же эта последовательная политика сопровождалась еще и другими дополнительными мероприятиями Банка немецких земель. Так, с 1 сентября 1955 года были повышены минимальные ставки для запасных капиталов и ограничены возможности переучета векселей. Самое примечательное в политико-экономической ситуации этих месяцев заключалось в том, что мое тесное сотрудничество, вернее единство взглядов с эмиссионным банком, вовсе не находило полного признания.
Между тем, все эти усилия оказались небезуспешными. В середине 1956 года удалось повышение продуктивности снова ввести в реалистические рамки и придать ему здоровые масштабы. Темпы расширения производства приспособились к реально возможному развитию народного хозяйства. Годичное увеличение производительности, составлявшее в 1955 году 15% и более, понизилось до 8% и менее, но осталось все же на столь высоком уровне, что говорить о застое или тем более о кризисе не приходится. Проведенное б сентября 1956 года понижение учетной ставки с 5 1/2 до 5% и дальнейшее понижение на 1/2 %, проведенное 11 января 1957 года, может расцениваться как доказательство внутренней консолидации народного хозяйства.
Успех не замедлил последовать
Причины такой нормализации положения весьма разнообразны. Мне думается, что существенную роль сыграла психологическая кампания, совместно с мероприятиями Банка немецких земель. Осуществившееся все-таки увеличение импорта также не осталось без последствий и сказалось как раз в секторах, находящихся под наибольшей угрозой роста цен. Даже ввоз продуктов питания возрос как никак с 2,14 млрд. немецких марок в четвертом квартале 1955 года до 2,82 млрд. в соответствующем периоде 1956 года.
Все статистические данные говорят о том, что та фаза, в которой перенапряжение конъюнктуры грозило стать серьезной опасностью, может считаться законченной, и что на смену этой фазе наступает период спокойного роста и развития. Однако, при всем этом не следует забывать, что еще не до конца устранены последствия прошлого, и что нашей экономической политике придется ими серьезно заняться. Это относится в особенности к тому повышению заработной платы, которое превысило рост производительности. Следует здесь указать и на необходимое, с социальной точки зрения, повышение пенсий и вспомоществований из государственных средств, а также на увеличение пенсионных доходов по проведении социальной реформы. Лишь какая-то часть этих затрат покрывается увеличением взносов, но во всяком случае ежегодно на рынок будут поступать миллиардные суммы, – результат увеличившейся покупательной способности масс.
Такое же значение имеет и снижение налогов, поскольку оно также будет содействовать росту покупательной способности. Естественно, что эти изменения в структуре доходов заставляют также повысить оплату государственных служащих, что ведет к дополнительному повышению общего народного дохода по всем категориям заработной платы. В этот весьма общий обзор роста покупательной способности потребителей следует включить, для принятия в соображение, также и развитие стремления к накоплению сбережений.
Многое зависит от желания накапливать сбережения
От желания накапливать сбережения в значительной степени будет зависеть, вызовут ли какие-либо нарушения нормального течения хозяйственной жизни тенденции к расширению народнохозяйственного потенциала, могущие проявиться в результате такого увеличения дохода народных масс. В третьем квартале 1956 года прирост вкладов по сбережениям достиг только суммы в 90,7 млн. немецких марок, т. е. одну восьмую прироста в соответствующий период 1955 года. Можно с удовлетворением отметить наличие кое-каких признаков того, что недавние мероприятия федерального правительства вновь оживят стремление к накапливанию сбережений. Можно также надеяться, что намечающаяся стабилизация политического положения вызовет и социальное успокоение, которое в свою очередь укрепит желание накапливать сбережения.
Эта эволюция показывает, как резко реагирует население на действительные или даже только мнимые изменения курса валюты. Простое указание на то, что едва ли можно говорить об обесценении нашей валюты и что, следовательно, нет причин для беспокойства, навряд ли сможет вызвать удовлетворительный психологический эффект. Для пояснения вышесказанного мне хотелось бы привести историю одного стомаркового кредитного билета, который был внесен на следующий день после валютной реформы. Развитие индекса стоимости жизни в тот же отрезок времени явственно указывает на то, что сложнопроцентный рост этой суммы, внесенной в сберегательную кассу, был лишь в незначительной части аннулирован повышением цен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Я категорически отрицаю также, что усиленное расширение производства естественно и закономерно должно быть связано со всеобщим повышением цен. Напротив, в интересах всего, получающего доходы и накопляющего сбережения населения, нужно стремиться к возрастающему и все более распространяющемуся благосостоянию, при одновременном сохранении устойчивости цен:
«Пусть многие иначе интерпретируют опыт прошлого. Я, во всяком случае, не вижу повода к отказу от моих усилий создать при помощи ответственной денежной, кредитной и валютной политики и упорядоченной хозяйственной и финансовой политики предпосылки для того, чтобы дальнейшее расширение производства могло бы осуществляться на основе устойчивых цен»[64].
Наконец, в течение имевших решающее значение недель и месяцев мне приходилось снова и снова выступать против тех, кто думал и заявлял, что:
«лишь путем постоянного, хотя бы даже только незначительного, ослабления валюты можно вызвать к жизни те импульсы, которые надолго обеспечивают возможность экспансивного развития хозяйства. После того, как за последние десять лет жизнь опровергла, теоретически и практически, не одну ложную идеологию и не один догмат, наступила, мне кажется, пора, когда надлежит разрушить и эту последнюю и, может быть, даже самую опасную иллюзию»[64].
Если все мои мероприятия исходили из желания задержать постольку развитие конъюнктуры, поскольку вызванное ею искушение нарушить устойчивость валюты внушало все большие опасения, то не могло быть, однако, и речи о том, что я этим якобы отрекся от принципов и цели стремящегося к расширению хозяйства. Как раз в связи с необходимостью найти здесь правильную пропорцию в интересах дальнейшего непрестанного развития подъема, одно из моих высказанных в этом направлении заявлений заслуживает того, чтобы быть воспроизведенным здесь:
«Вряд ли можно приписать мне репутацию человека, для которого ограничительная политика является самоцелью. Так же трудно предположить, что я могу признать стоящим труда делом насильственное снижение благоприятной конъюнктуры. Нет, ни в коем случае, ибо секрет успеха нашей экономической политики ведь именно в том и заключается, что мы никогда не отступали перед трудностями, но всегда искали и находили решения в динамическом порыве вперед, в расширении хозяйственных возможностей. Мы не намерены изменять этому принципу и в дальнейшем, хотя не следует закрывать глаза на то, – и это стало ясным отнюдь не только сегодня, – что некоторые „узкие места“ становятся все более явными»[63].
Непопулярные истины
Исходя из этой принципиальной установки, были приняты разнообразные меры, чтобы обуздать и направить по определенному руслу высокую конъюнктуру. Эти мероприятия должны были воздействовать как раз на те факторы, которые создавали помехи или вызывали новые опасности. В качестве примера таких мероприятий можно указать на разнообразные воздействия психологического характера, в основу которых было заложено убеждение, что подлинные опасности вытекают не столько из фактов, сколько, главным образом, из несоблюдения экономически допустимых пределов – повышения заработной платы рабочими и служащими и повышения цен предпринимателями. Мой исходный тезис, разумеется, гласил всегда: сохранение устойчивости валюты.
В течение этих месяцев я неустанно провозглашал непопулярную истину, что, вопреки всякому отрицанию этого и несмотря на все тактические маневры, заработная плата и цены находятся в неразрывной связи.
«Если заработная плата начнет повышаться хотя бы лишь в одной отрасли народного хозяйства, то это произойдет и в других. Из этого следует, что невозможно, а, следовательно, и недопустимо, чтобы в одной отрасли хозяйства зарплата была повышена на некую величину Х, когда в других отраслях имеется возможность повысить зарплату в лучшем случае лишь на 1/2 X или даже только на 1/4 Х, если не прибегать к повышению цен. Было бы безответственно дать вольный ход повышению той цены какого-либо продукта, по которой оказывается возможным производить этот продукт уже в настоящее время. Столь же безответственным является и исходящее из ложно понимаемого предпринимательского духа желание использовать без остатка возможности, предоставляемые конъюнктурой. При настоящем положении дел такая политика побудила бы, естественно, всех следовать плохому примеру. А это означало бы положить начало инфляционной тенденции, пресечение которой в самом ее начале является нашим долгом»[62].
Такого рода соображения побудили меня в эти бурные месяцы к энергичным выступлениям против всякого повышения цен, которого как-то можно было бы избежать, – будь то в промышленности или в сельском хозяйстве, и это несмотря на разного рода сопротивление и скептическое отношение многих. Я старался противодействовать всякому повышению заработной платы, если оно не могло найти своего оправдания в увеличении экономической продуктивности. С другой стороны, повышение заработной платы оказалось таким образом санкционированным в довольно широких пределах, поскольку в деле повышения продуктивности были зарегистрированы значительные успехи.
В течение 1955 года, пожалуй, еще можно было говорить о соответствии между повышением заработной платы и успехами в деле повышения продуктивности. Однако в 1956 году уже нельзя было отрицать возникшего несоответствия между увеличением дохода широких народных масс и повышением продуктивности. Заработная плата рабочих и служащих (без вычетов), повысилась в 1956 году, согласно официальным данным, почти на 7%, валовой доход лиц, работающих не самостоятельно, возрос на 11,9%, в то время как производительность промышленности в 1956 году повысилась лишь на 4% (при исчислении продукции за один рабочий час) или только на 1,4% (при исчислении продукции на одного работающего). Никто не может ссылаться на то, что, идя на повышение заработной платы, он якобы не предвидел последствий, ибо я буквально изъездил всю страну, чтобы разъяснить эти элементарные истины даже самым простодушным людям.
Ответственность за цены
Надо сказать, что как раз именно в этой фазе экономического развития нельзя не заметить взаимосвязи, существующей между повышением цен и тем фактом, что рост дохода широких народных масс, превышает достигнутое в области повышения продуктивности, т. е. превышает то, что вообще может дать народное хозяйство. Неизбежные последствия можно предвидеть почти с точностью до одного процента. Нельзя и не следует освободить от ответственности за повышение цен, за это легкое понижение покупательной способности населения, тех, кто соучаствовал в этом развитии. Ответственность лежит как на предпринимателях и рабочих, так и на правительстве и парламентариях, которые устанавливают государством гарантированные цены или определяют размеры доходов. Повторяю еще раз: у меня нет никаких возражений против изменений к лучшему, пока они не выходят из рамок экономических возможностей. Такие улучшения даже желательны, ибо они соответствуют принципам социального рыночного хозяйства.
Начатая мной психологическая кампания должна была быть дополнена и другими планами, которые, однако, удалось осуществить лишь частично. Мои предложения были направлены к тому, чтобы смягчить вредное влияние растущего положительного баланса внешней торговли и усилить предложение товаров на внутреннем рынке, преимущественно путем увеличения ввоза, чтобы с этой стороны оказать давление на цены. После многомесячных дискуссий в правительстве и парламенте было, правда, объявлено о снижении пошлин с 1 апреля 1955 года, хотя и не в том размере, который я считал желательным и необходимым. Вместе с тем постепенно проводилась дальнейшая либерализация по отношению к странам Организации европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС). Одновременно с этим был значительно расширен перечень товаров, которые могли свободно поступать к нам из долларовой зоны.
Специальные мероприятия были направлены на то, чтобы способствовать успокоению на тех участках экономики, на которых обнаруживалось наибольшее напряжение. Ограничение помощи путем государственного финансирования было сопряжено с сокращением казенных капиталовложений в строительство.
Тот факт, что мне лишь частично и зачастую слишком поздно удавалось проводить в жизнь мои предложения, заставил меня в возрастающей мере оказывать поддержку Банку немецких земель и даже поощрять его к отказу от той очень либеральной финансовой и кредитной политики, которую он стал проводить после преодоления «корейского» конъюнктурного подъема.
Между федеральным министерством народного хозяйства и Банком немецких земель в дальнейшем установилось все возрастающее единство взглядов в смысле оценки политико-экономического положения. 4 августа 1955 года низкая учетная ставка в 3%, установленная 20 мая 1954 года впервые была повышена до 3 1/2%. За этим повышением последовало 8 марта 1956 года следующее – на 1%, а 20 мая оказалось необходимым новое увеличение учетной ставки до 5 1/2%. К тому же эта последовательная политика сопровождалась еще и другими дополнительными мероприятиями Банка немецких земель. Так, с 1 сентября 1955 года были повышены минимальные ставки для запасных капиталов и ограничены возможности переучета векселей. Самое примечательное в политико-экономической ситуации этих месяцев заключалось в том, что мое тесное сотрудничество, вернее единство взглядов с эмиссионным банком, вовсе не находило полного признания.
Между тем, все эти усилия оказались небезуспешными. В середине 1956 года удалось повышение продуктивности снова ввести в реалистические рамки и придать ему здоровые масштабы. Темпы расширения производства приспособились к реально возможному развитию народного хозяйства. Годичное увеличение производительности, составлявшее в 1955 году 15% и более, понизилось до 8% и менее, но осталось все же на столь высоком уровне, что говорить о застое или тем более о кризисе не приходится. Проведенное б сентября 1956 года понижение учетной ставки с 5 1/2 до 5% и дальнейшее понижение на 1/2 %, проведенное 11 января 1957 года, может расцениваться как доказательство внутренней консолидации народного хозяйства.
Успех не замедлил последовать
Причины такой нормализации положения весьма разнообразны. Мне думается, что существенную роль сыграла психологическая кампания, совместно с мероприятиями Банка немецких земель. Осуществившееся все-таки увеличение импорта также не осталось без последствий и сказалось как раз в секторах, находящихся под наибольшей угрозой роста цен. Даже ввоз продуктов питания возрос как никак с 2,14 млрд. немецких марок в четвертом квартале 1955 года до 2,82 млрд. в соответствующем периоде 1956 года.
Все статистические данные говорят о том, что та фаза, в которой перенапряжение конъюнктуры грозило стать серьезной опасностью, может считаться законченной, и что на смену этой фазе наступает период спокойного роста и развития. Однако, при всем этом не следует забывать, что еще не до конца устранены последствия прошлого, и что нашей экономической политике придется ими серьезно заняться. Это относится в особенности к тому повышению заработной платы, которое превысило рост производительности. Следует здесь указать и на необходимое, с социальной точки зрения, повышение пенсий и вспомоществований из государственных средств, а также на увеличение пенсионных доходов по проведении социальной реформы. Лишь какая-то часть этих затрат покрывается увеличением взносов, но во всяком случае ежегодно на рынок будут поступать миллиардные суммы, – результат увеличившейся покупательной способности масс.
Такое же значение имеет и снижение налогов, поскольку оно также будет содействовать росту покупательной способности. Естественно, что эти изменения в структуре доходов заставляют также повысить оплату государственных служащих, что ведет к дополнительному повышению общего народного дохода по всем категориям заработной платы. В этот весьма общий обзор роста покупательной способности потребителей следует включить, для принятия в соображение, также и развитие стремления к накоплению сбережений.
Многое зависит от желания накапливать сбережения
От желания накапливать сбережения в значительной степени будет зависеть, вызовут ли какие-либо нарушения нормального течения хозяйственной жизни тенденции к расширению народнохозяйственного потенциала, могущие проявиться в результате такого увеличения дохода народных масс. В третьем квартале 1956 года прирост вкладов по сбережениям достиг только суммы в 90,7 млн. немецких марок, т. е. одну восьмую прироста в соответствующий период 1955 года. Можно с удовлетворением отметить наличие кое-каких признаков того, что недавние мероприятия федерального правительства вновь оживят стремление к накапливанию сбережений. Можно также надеяться, что намечающаяся стабилизация политического положения вызовет и социальное успокоение, которое в свою очередь укрепит желание накапливать сбережения.
Эта эволюция показывает, как резко реагирует население на действительные или даже только мнимые изменения курса валюты. Простое указание на то, что едва ли можно говорить об обесценении нашей валюты и что, следовательно, нет причин для беспокойства, навряд ли сможет вызвать удовлетворительный психологический эффект. Для пояснения вышесказанного мне хотелось бы привести историю одного стомаркового кредитного билета, который был внесен на следующий день после валютной реформы. Развитие индекса стоимости жизни в тот же отрезок времени явственно указывает на то, что сложнопроцентный рост этой суммы, внесенной в сберегательную кассу, был лишь в незначительной части аннулирован повышением цен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48