https://wodolei.ru/catalog/mebel/tumba-bez-rakoviny/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– За редким исключением, – уточнил Мотя, – вот к примеру КВН…
– Ну, у нас с Дюрыгиным не КВН, а РСМ, то есть «Русский свадебный марафон», – уточнил главный, – и шоу хоть только вот с первого сентября началось, рейтинги хорошие, но мы должны смотреть на перспективу.
– Вот я и говорю, – важно откинувшись в казенном итальянском кресле, продолжил Мотя, – в череде программ нового шоу надо устраивать усиливающие внимание зрителя ударные программы.
– Например? – внимательно глядя на Мотю, спросил главный.
– Например, свадьба со скандалом.
– Типа драку заказывали? – усмехнулся шеф.
– Типа этого, – согласно кивнул Зарайский, – только здесь надо очень тонко, тоньше, чем отрепетированные скандалы Ван Дамма со Сталлоне на красной дорожке в Голливуде.
– Да, но ведь у нас по теперешней канве каждая свадьба в каждом шоу у Дюрыгина с Агашей – это свадьба звезд?..
– Вот-вот, а сладкое, по статистике, как раз быстрее всего и приедается, – подняв палец к потолку, назидательно сказал Зарайский.
– Ну, и что предлагаешь? – спросил главный.
– А я предлагаю на один раз объединить наши шоу – дюрыгинское и мое, – уверенно сказал Мотя. – И я там тебе обещаю такой выстрел, что все эти австрийские телешоу с больными почечными пациентами и одним донором со здоровой почкой покажутся детским лепетом. О нас не только вся Европа говорить будет, но вся Америка и вся Япония.
– Ну рассказывай, – не скрывая заинтригованности, сказал главный.
Он встал из-за стола и подсел ближе к Моте.
– Мы возьмем и объединим наши шоу для съемок одной свадьбы, а именно свадьбы Дюрыгина…
– Что? – недоуменно вздрогнул шеф.
– Я сказал, что нам нужна свадьба Дюрыгина и Фроловой, – спокойно ответил Зарайский. – Потому что только свадьба, где сам продюсер и главная ведущая будут задействованы как жених и невеста, только такая свадьба в свадебном марафоне на ТВ сможет дать повод для того, чтобы ведущими на одну программу стали мы с Ирмой.
– Это дело, – восхищенно сказал главный, – ты сам придумал?
– Сам, – не без гордости ответил Зарайский.
– Может, мне половину сотрудников в море кочегарами отправить, чтобы лучше думали? – спросил шеф.
– Тебе лучше знать, что с сотрудниками делать, а я специалист по креативу.
– Ну, специалист, а Дюрыгину-то и Фроловой кто скажет, чтобы они поженились? – спросил главный, в упор глядя Зарайскому в глаза.
– Ты и скажешь, тебя послушают, – не мигая ответил Зарайский.
– А если не послушают? – усомнился Михаил Валерьевич.
– А ты ему скажи, что если он не хочет, чтобы шоу «Русский свадебный марафон» отошло к другому, то пусть сам женится на Фроловой, и в прямом эфире, – посоветовал Мотя.
– Или я его уволю? – переспросил шеф.
– Или, – кивнул Зарайский.
Главный поднялся из кресла, подошел к столу, нажал на кнопку громкой связи с секретаршей.
– Оленька, соедини-ка меня с Дюрыгиным, – тихо сказал главный, – я его на свадьбу хочу пригласить.
– На чью свадьбу? – поинтересовалась Оленька.
– А на его свадьбу, – хитро подмигнув Зарайскому, ответил главный.
***
Ирма принялась вспоминать. Напрасно говорят, что больше хочется вспоминать только самое хорошее и приятное. Это кому как…
Вот Ирме было приятно ковыряться именно в своих душевных болячках.
Когда она сказала Джону, что согласна переспать с незнакомцем, она будто от некоего тормоза избавилась. Будто тяжелый груз скинула там, внизу, где ноги в землю упираются, и она вдруг полетела. Как шарик воздушный, который отпускают из рук.
И в душе сразу какое-то безразличное ко всему спокойствие установилось. Летела, летела с одной лишь мыслью в голове: ах, скорее бы только!
А Джон, кстати говоря, не заставил долго ждать.
– Дамы и господа, – начал Джон, – объясняю правила нашей игры…
Они сидели в большой комнате, обставленной под начало XVIII века.
Потрескивая, весело горел огонь в камине. Музыканты, одетые в камзолы и в парики с косичками, сидели спиной к собравшимся и играли Моцарта, концерт для кларнета до-мажор. Ирма знала это произведение еще с музыкальной школы.
Только вот почему одетые под старину музыканты сидят к ним спиной?
Ах да, ведь здесь сейчас предстоит некое действо с развратом, догадалась Ирма.
Когда Джон ввел ее в залу, там уже сидели двое господ. Икс и Игрек. Джон так и представил их:
– Господа, имею честь представить: мадемуазель Энигма.
Джон, одетый в зеленый камзол и белые чулки, обутый в башмаки с большими пряжками, был единственной персоной без маски на лице.
Лица господ Икс и Игрек скрывались за большими черными полумасками из шелка, открывающими только рот и часть подбородка. Для глаз в полумасках были проделаны такие узкие прорези, что ни формы, ни цвета глаз различить было невозможно.
Одеты господа были по моде двора Людовика XV – в бархатные камзолы, такие же бархатные панталоны и белые чулки. Напудренные парики прекрасно гармонировали с белыми кружевами воротников и манжет.
Ирму… Вернее, мадемуазель Энигму одели в бархатное платье с белыми кружевами на кринолине. Грудь, шея и плечи ее по моде того времени были сильно открыты. Грудь мадемуазели, и без того большая, увеличилась за счет приподнявшего ее корсета из китового уса, причем декольте было настолько смелым, что практически почти обнажало полукружия около сосков. Мадемуазель тоже была в маске и парике. Почти голую грудь она прикрывала большим китайским веером.
Джон усадил Ирму напротив господ. Острый глаз Ирмы мог приметить некоторые детали. Как и каждую женщину, Ирму распирало любопытство.
Как это будет? Где и как?
– Итак, дамы и господа, я еще раз повторяю правила нашей игры в «Сюрприз-Плезир», – с жонтийными поклонами, обращаясь в основном к мужчинам, говорил Джон, – дама сама выбирает себе первого кавалера и выполняет его желание, которое я оглашу, вынув записку из этой шкатулки…
Из-за китайского чуть трясущегося в ее руках веера Ирма разглядывала своих визави. Как же она будет выполнять их заветные и сокровенные желания? Прямо в присутствии Джона, или тот соблаговолит выйти?
Плевать на Джона, думала Ирма, она была совершенно уверена, что все это снимается на скрытые камеры.
Но ведь Джон обещал главное: ни один из участников не снимет маски и парика, и кроме того, ни один из участников игры не проронит ни единого слова, таковы правила.
– Итак, дама выбирает, – объявил Джон и застыл в ожидании.
В принципе Ирме было все равно, с кем. Ни лица, ни роста, ни фигуры партнера не угадать. Кого выбрать – того, что под бронзовым Амуром возле камина, или того, что возле напольных часов с маятником?
Все глядели на Ирму. Только музыканты медленно и увлеченно водили смычками по своим альтам и виолам.
Ирма сложила веер и решительно указала им на господина под бронзовым Амуром.
– Мадемуазель Энигма выбирает господина Игрека, – громко объявил Джон.
Он подошел к инкрустированному круглому столику и, открыв шкатулку наподобие тех, в которых в давние времена господа хранили свои любовные письма, достал перевязанное ленточкой письмо, развязал его и принялся читать:
– Господин Игрек желает, чтобы мадемуазель Энигма совершила с ним соитие путем орального соединения чресел господина Игрека с губками и с язычком уважаемой мадмуазель Энигмы.
Тишина повисла в комнате. «Ах, как это гадко и неизобретательно», – сказала себе Ирма. Она была спокойна и знала, что не дрогнула ни единым мускулом, хотя это было неважно – лицо скрывала маска.
Музыканты на какое-то мгновение взяли паузу. И после положенного числа тактов начали третью часть концерта. Рондо…
Ирма безмолвно приблизилась к Игреку. Покорно опустилась перед ним на колени и стала ждать, покуда тот стянет тонкие белые перчатки. Когда он освободил от них руки, она почти узнала эти ладони… А когда они, эти ладони, легли ей на грудь…
***
Узнала ли она его? Нет, она не была уверена на все сто процентов.
Даже когда тот не сдержал условий и вскрикнул, она все равно не была уверена. Но этот Джон с его негодяями – они до всего могли додуматься.
А вот второго она не узнала, это точно. Даже мыслей никаких на его счет не возникло. Второй был перевозбужден предшествовавшим зрелищем и поэтому почти мгновенно испытал исполнение своего желания – поиметь мадемуазель Энигму на себе верхом.
Оба господина застегнулись, поднялись и поклонами поблагодарили ее.
Джон, приложив палец к губам, молча взяв мадемуазель Энигму под локоток и вывел ее из комнаты…
– Вторую половину моих денег! – срывая с лица маску, так что ее волосы рассыпались, разметавшись по плечам, потребовала Ирма, как только они вышли из комнаты. – Теперь я тебе ничего не должна, мы в расчете за наше дельце. Но с тебя еще и причитается, ты же говорил о сумме гонорара?
Ничего не говоря, Джон поклонился и протянул Ирме пачку зеленых банкнот.
***
На выходе ее ждал шофер Джона.
– Домой, – бросила Ирма шоферу и назвала адрес.
Привалилась бочком к дверце и попробовала заснуть.
Она не могла видеть, как удовлетворенных ею господина, оставшиеся в комнате, два ее любовника теперь пили коньяк и обсуждали свои дела.
По правилам игры «Сюрприз-Плезир» мистер Игрек, ее гражданский муж Игорь Массарский, только что проиграл триста тысяч долларов. Потому что не сдержался и выказал свои эмоции. Удивление и даже гнев.
Чего по правилам этой тонкой игры истинных ценителей искусства делать было нельзя.
– Представляешь, Джон, мы тут глядели в монитор, и представь, он до того момента, как она не сняла в прихожей маску, ее не узнал! – хохотал Махновский.
– Ах ты гнида! – крикнул Массарский и в полном бессилии откинулся в кресле.
Мах ржал как орангутанг.
– Это типа как игра в «Стоун Фэйс», – выдавил наконец Массарский. – Только ставки тут у вас, пожалуй, слишком…
– Зато кое-что узнал про свою женку, – похлопав приятеля по колену, с чувством сказал Махновский. – Кабы мне кто дал такой шанс узнать все про темные стороны жизни моей, я бы такому человеку, – и тут Махновский мотнул головой в сторону Джона, – я бы такому человеку не триста, я бы такому человеку все пятьсот бы дал.
– Пять котлет за минет собственной жены? – невесело усмехнулся Массарский.
– А ты думал, это того не стоит? – хмыкнул Махновский. – Ты бы потом на ее какой-нибудь тайной подлянке в сто раз больше бы мог потерять, а так – чем раньше про свою все хорошее узнаешь, тем скорее с ней расстанешься.
– Слабое звено? – спросил Массарский.
– Слабое звено, – кивнул Махновский. – От него, вернее от нее, надо избавиться.
***
А дома Ирму ожидал сюрприз. В холле ее встретил Дима Попов. Лицо его излучало официальную отчужденность.
– Плохие новости, Ирма, – сказал он.
– В чем дело?
Спросила, а интуиция ей уже подсказывала ответ.
– Игорь тебя выставляет, – ответил Лима, – он звонил и просил тебя с вещами отправить на твою московскую квартиру.
Правильно вещевала интуиция. Вот и все. Вот и кончился ее роман с Игорьком.
***
А Роза разбилась в своей почти новенькой «Пежо». Разбилась, когда ехала к себе в Бугульму похвастать машинкой перед родичами, перед одноклассниками. Зарайский так не хотел ее отпускать, так не хотел, все говорил: поезжай поездом, на кой черт тебе сутки за рулем сидеть?
Не послушалась, поехала. И лоб в лоб с КАМАЗом на трехсотом километре трассы и поймала свою судьбу Розочка.

ЭПИЛОГ
УБИЙСТВО В ПРЯМОМ ЭФИРЕ
If I could stick my pen in my heart
Spell it right over the stage
Would it be enough for your teenage lust
If it could ease your pane
Can V You see – this old boy is getting lonely?
Mick Jagger. «It's only Rock-n-Roll»
Если бы я мог окунуть мое перо в мое сердце
И кровью расписаться прямо на сцене,
Достаточно ли было бы это для твоего похотливого сердца?
Успокоило бы это твою боль?
И разве ты не видишь, как я одинок?
Мик Джаггер. «Это только рок-н-ролл»
– Все девочки обязательно попадают в рай, это я вам верно говорю! – сказал Александр Евгеньевич Баринов.
– Значит, Роза теперь в раю? – недоверчиво переспросила Агаша.
– Все девочки обязательно оказываются в раю, – подтвердил критик.
– А знаете, мне кажется, в раю Розе будет скучно, – с сомнением в голосе сказала Ирма.
Они были приглашены на дневное шоу Монахова «Разные судьбы».
Сам Монахов, приняв позу задумавшегося юноши, прижал микрофон к подбородку и с чувством глядел на самую красивую гостью своего шоу.
И если бы жанр мраморной скульптуры стал бы в наши дни столь же востребован, как в древних Греции и Риме, то нынешний модный ваятель вырубил бы теперь из мрамора не «мальчика, вынимающего занозу», а «телеведущего, сжимающего микрофон». И наши далекие потомки, откопав потом эту скульптуру из-под пепла новых останкинских Помпеев, поставили бы ее в музей и любовались бы, восхищаясь совершенными линиями модного Монахова.
– Скучно? – переспросил Баринов. – Почему скучно?
– Чарли Чаплин когда-то заявил, что, если бы ему пришлось выбирать, где провести загробную часть своей жизни, то он бы колебался, не зная, что предпочесть: рай из-за его комфорта или ад из-за явно веселой компании людей, что там собрались, – сказала Ирма.
– Ах, мы все находимся в плену неверных представлений о том, что есть рай, – грустно сказал Баринов. – На самом деле рай будет для каждого из нас сугубо индивидуальным, а отнюдь не той устойчивой картиной привычно рисуемого в нашем воображении скучного сада, где прогуливаются бородатые старички с нимбами и ручные животные.
– Рай будет для каждого по индивидуальному заказу? – недоверчиво усмехнулась Ирма. – Как отделка квартиры в новых хороших домах?
– Вроде того, – кивнул Баринов, – потому как счастлив каждый человек может быть только индивидуально, а не по универсальной схеме.
– И как вы представляете себе этот рай, в котором окажутся все девочки? – спросил оживившийся Монахов.
Он переменил позу, и теперь с него можно было с одинаковым успехом ваять и «Мыслителя», и нового «Сцеволу» с микрофоном.
– Рай – это прежде всего то место, где мы будем счастливы, – сказал Баринов, повернувшись и обращаясь почему-то не к Ирме, а к Агаше. – А счастливы мы с вами все были прежде всего в детстве и в юности, когда мама была молодой, когда молодыми мы были сами и молоды были наши друзья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30


А-П

П-Я