Но мой прежний партнер был колдуном и говорил, что ему помогает с похмелья. И вкус будет получше в любом случае. Он встал, собираясь уходить, и я сделала еще один глоток, согласившись с его аргументами. Челюстные мышцы расслабились, а я даже не замечала, что стискиваю зубы. Тепло и мягко чай с дурью скользил в горло, оставляя смешанный вкус яблок и супа с ветчиной. Отпускало завязавшиеся узлами мышцы, как после стопки текилы. Я вздохнула, потом, ощутив легкий вес приземлившегося на руку Дженкса, посмотрела на него.– Привет, Рэйч! Живая?Я улыбнулась и сделала еще глоток.– Привет, Дженкс. Весь искришься.У Дженкса лицо потеряло выражение, а Дэвид посмотрел на меня вопрошающе, застегивая пальто.– Спасибо, Дэвид, – сказала я и услышала, что говорю медленно, аккуратно и низким голосом. – Я у тебя в долгу.– Сочтемся. – Он поднял рюкзак. – Береги себя.– Обязательно. – Я выпила залпом половину чашки, и жидкость потекла вниз, согревая тело. – Прямо сейчас мне уже не так плохо. И это хорошо, потому что завтра у меня деловое свидание с Трентом, и если я не пойду, начальник его охраны меня убьет.Дэвид дернулся и остановился на пороге. У него из-за спины доносился стук молотка Кизли, заколачивающего дверь одеялом.– Трент Каламак? – спросил оборотень.– Ага. – Я сделала еще глоток, помешала чай мизинцем, чтобы трава образовала водоворот, и отвар стал еще темнее. – Он будет говорить с Саладаном. Его начальник охраны заставляет меня идти с ним.Я прищурилась на Дэвида. Свет из коридора был ярким, но уже не резал глаза. Интересно, где татуировки у Дэвида. У вервольфов всегда есть татуировки. Почему – понятия не имею.– Ты с ним знаком? – спросила я.– С мистером Каламаком? – Дэвид шагнул обратно в комнату. – Нет.Я свернулась под пледом и посмотрела на чашку внимательно. Партнер Дэвида был прав – отличная штука. У меня уже нигде ничего не болело.– Трент – зараза, – сказала я, вспоминая тему разговора. – Я его держу за шкирку, а он меня. А на его начальника охраны у меня ничего нет, и если я этого не сделаю, он расскажет.Дженкс повис в воздухе, неуверенно смещаясь от двери к Дэвиду и от Дэвида ко мне. Дэвид посмотрел на него, потом спросил:– Что расскажет?Я наклонилась поближе, подняв бровь, когда чай чуть не выплеснулся – я двигалась, оказывается, быстрее, чем сама думала. Допила чай, не обращая внимания на попадающие в рот листья. Подалась совсем близко, с наслаждением обоняя запах мускуса и дури.– Секрет, – шепнула я, гадая, позволит ли мне Дэвид поискать его татуировки, если я попрошу. Для пожилого мужика он классно выглядел. – У меня есть секрет, но тебе я его не расскажу.– Сейчас вернусь, – сказал Дженкс, подлетая ближе. – Хочу знать, что она положила в этот чай.Он вылетел, и я заморгала, глядя на оседающую пыльцу. Никогда ее столько не видела, и разноцветная, как радуга. Встревожился, значит, Дженкс.– Секрет? – напомнил Дэвид, но я покачала головой, и свет будто стал ярче.– Не скажу. Не люблю, когда холодно.Дэвид положил мне руки на плечи и опустил меня на подушки. Я улыбнулась ему, а тут и Дженкс вернулся.– Дженкс, – тихо спросил Дэвид, – ее никогда не кусал вервольф?– Нет! – возмущенно отозвался Дженкс. – Разве что до знакомства со мной.У меня закрывались глаза, но открылись, когда Дэвид меня встряхнул.– Чего? – возмутилась я и оттолкнула его, а он глядел на меня очень близко, яркими карими глазами.Он показался мне похожим на папу, и я ему улыбнулась.– Рэйчел, милая, тебя когда-нибудь кусал вервольф? Я вздохнула:– Не-а. Ни ты, ни Айви. Никто меня не кусает, кроме комаров. А их я хлопаю, гадов.Дженкс отлетел чуть-чуть назад, и Дэвид отодвинулся. Я закрыла глаза, слыша их дыхание – чертовски громкое.– Тсс! – зашипела я на них. – Потише. – Может, я ей слишком много дал, – сказал Дэвид. Очень громко прошелестели босые ноги Кери.– Что ты ей дал? – спросила она так резко, что я тут же открыла глаза.– Ничего! – протестующе вскричал Дэвид и сгорбился. – Немножко дури. Так не должно было быть. Никогда не видел, чтобы колдун так на нее реагировал!– Кери, – сказала я. – Мне спать хочется. Можно мне спать? Она поджала губы, только я видела, что она на меня не сердится.– Да, – сказала она и подоткнула мне одеяло. – Спи.Я уткнулась в подушку, не обращая внимания на мокрую одежду. Я дико, дико устала. И мне было тепло. И кожу покалывало. И такое было чувство, что я могу неделю проспать.– Спросить надо было сперва, – резко сказала Кери, шепотом, но очень отчетливо. – Она и без того на «бримстоне»! Он в печенье был. Я знала! – подумала я, пытаясь открыть глаза. Видит Бог, я уже Айви поговорю, когда она придет. Но ее не было, а я так устала и потому пальцем не шевельнула. Сколько терпеть, что меня против воли накачивают всякой дрянью? Я поклялась про себя, что никогда больше не буду есть ничего, что не сама готовила.От Дэвидова смешка у меня пробежали мурашки по коже, не прикрытой одеялом.– Теперь понял, – сказал он. – «Бримстон» подстегнул ее метаболизм до такой степени, когда дурь действительно идет на пользу. Она теперь три дня проспит – я ей столько дал, что можно было бы вырубить вервольфа в полнолуние.Меня дернуло тревогой, глаза раскрылись:– Нет! – сказала я, пытаясь сесть, но Кери толкнула меня обратно на подушки. – Я должна пойти на тот прием. Иначе Квен расскажет!Дэвид помог ей, вместе они удержали мне голову на подушке и ноги под пледом.– Не надо упираться, Рэйчел, – сказал он, и мне противно было, что он сильнее меня. – Не сопротивляйся, а то потом хуже выйдет. Будь послушной ведьмочкой и дай дури выветриться самой.– Если я не пойду, он расскажет! – заговорила я, слушая, как кровь шумит в ушах. – Единственное, что у меня на Трента есть, это что я знаю, кто он. А если я расскажу, Квен убьет меня на фиг!– Что?! – Дженкс взлетел, треща крыльями.Я поняла, что сказала, но было поздно. А, черт. Я смотрела на Дженкса, чувствуя, что бледнею. В комнате воцарилась мертвая тишина. В круглых глазах Кери застыл вопрос, а Дэвид таращился недоверчиво. Слово вылетело, не поймаешь.– Ты знала! – крикнул Дженкс. – Ты знала, кто он, и не сказала мне? Ах ты ведьма! Знала! Знала! Рэйчел, ты… ты…В глазах Дэвида читалось явное неодобрение, а Кери глядела со страхом. Пиксенята выглядывали из дверной рамы.– Ты знала! – орал Дженкс, и пыльца с него плыла в солнечном золотом луче.Детки его разлетелись с испуганным звенящим звуком. Я рывком села.– Дженкс… – начала я и тут же согнулась от судороги в желудке.– Заткнись! – крикнул он. – Заткнись, чтоб я тебя не слышал! Мы же партнерами считаемся!– Дженкс!Я протянула к нему руку. Сон с меня сдуло, живот сводило судорогой.– Нет! – крикнул он, и облако пыльцы озарило полумрак комнаты. – Ты мне не доверяешь? Отлично. Все, меня здесь больше нет. Мне только надо позвонить. Дэвид, могу я попросить тебя подвезти меня с семейством?– Дженкс! – Я отбросила одеяло в сторону. – Прости, я не могла тебе сказать! Боже мой, надо было мне довериться Дженксу. – Да заткнись ты! – воскликнул он и вылетел, оставив красный след пыльцы.Я встала бежать за ним, сделала шаг – и схватилась за дверь. Голова кружилась при взгляде на пол, глаза туманились, меня шатало. Я прижала руку к животу.– Сейчас стошнит, – сказала я. – Боже мой, меня сейчас стошнит. Рука Дэвида тяжело легла мне на плечо. Твердым уверенным движением он вывел меня в коридор.– Я же тебе сказал, что хуже будет, – сказал он, заталкивая меня в ванную и локтем включая свет. – Не надо было садиться. Что вы за народ, колдуны? Всегда все лучше всех знаете и никогда никого не слушаете.Излишне говорить, что он был прав. Зажимая рот рукой, я едва добежала до унитаза, и тут меня вывернуло. Печенье, чай, двухнедельной давности ужин. Дэвид вышел после первой моей судороги, оставив меня одну откашливаться и пережидать последние сухие спазмы.Наконец я овладела собой. На трясущихся ногах встала, спустила воду. Не решаясь взглянуть в зеркало, прополоскала рот, глотая воду прямо из-под крана. Амулет я заблевала и потому сняла его и прополоскала под струей, потом положила рядом с раковиной. Все травмы тут же заболели снова, и я чувствовала, что заслужила эту боль.С сердцебиением и слабостью я стряхнула воду с лица и подняла глаза. Рядом с моим мерзопакостным отражением стояла в дверях Керн, обхватив себя руками. В церкви царила жуткая тишина.– Где Дженкс? – прохрипела я. Она отвела глаза, и я обернулась.– Мне очень жаль, Рэйчел. Он уехал с Дэвидом. Уехал? Не мог он уехать! На улице, блин, двадцать градусов! Послышался шорох, и подошел шаркающей походкой Кизли.– Куда он уехал? – спросила я, дрожа от бушующих во мне дури с «бримстоном».Кери опустила голову.– Он попросил Дэвида отвезти его в дом его друга, и весь сидх уехал с ним в коробке. Сказал, что больше не может рисковать своей семьей, и… – Она посмотрела на Кизли, в ее глазах мелькнуло отражение света. – Сказал, что выходит из дела. Он уехал? Я дернулась к телефону. Семьей рисковать не хочет – ага, так я и поверила. Он этой весной убил двух наемных убийц фейри, а третьему оставил жизнь в назидание остальным. И не в холоде дело – дверь починят, а до этого времени можно было бы жить у меня или у Айви в комнате. Он уехал, потому что я ему соврала. Понятно было по мрачному морщинистому лицу Кизли у Кери за плечом. Дженкс еще чего-то им наговорил без меня.Шатаясь, я вышла в гостиную, разыскивая телефон. Он мог поехать только в одно место: к тому вервольфу, что снимал осенью заклятия с моего барахла. Мне надо поговорить с Дженксом, сказать, что мне очень жаль. Что я была полной идиоткой, что надо было ему верить. Что у него есть право на меня злиться, и что я виновата.Но Кизли остановил меня, и я отступила от его старческой руки. Я глазела на него, дрожа: единственной защитой от холода ночи было тонкое одеяло, прибитое им над дверью.– Рэйчел, – сказал он, и Кери печально остановилась в коридоре. – Я думаю… мне кажется, дай ему хотя бы день.Кери дернулась и глянула в конец коридора. Я услышала далекий звук открываемой передней двери, одеяло шевельнулось от ветра.– Рэйчел? – донесся голос Айви. – Где Дженкс? И какого черта у нас перед домом с грузовика сваливают лист фанеры?Я села на стул, чтобы не упасть. Поставила локти на колени, уронила голову на руки. Во мне все еще воевали «бримстон» с дурью, вызывая слабость и дрожь. Черт побери, что же я теперь Айви скажу? ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ Кофе в моей большой кружке уже остыл, но я не хотела идти в кухню его менять: там Айви громыхала кастрюлями, готовя свое мерзкое печенье (хотя я уже ясно дала понять, что жрать его не буду, и бесилась как похмельный тролль, что она пытается скормить мне «бримстон»).Отставив остывший кофе, я потянулась к настольной лампе – послышался стук моего противоболевого амулета о косметический талисман, скрывающий синяк под глазом. Пока Кериучила меня сохранять энергию линий, уже начало смеркаться. Веселенький желтый свет заливал комнатные цветы у меня на столе и едва касался Керн, сидящей на подушке, принесенной от Кизли. Можно было бы заняться этим в более удобной гостиной, но Кери настояла на освященной земле, хотя солнце и стояло высоко. И еще в святилище была тишина. Гнетущая тишина. Кери сидела по-турецки на полу – маленькая фигурка в джинсах и свободной рубашке – под тенью, оставшейся от креста. Рядом с ней стоял чайник с чаем – от него шел пар, хотя моя кружка давным-давно остыла. У меня было такое чувство, что она подогревает чайник магией, но поди ее на этом поймай. Узкой рукой она почтительно держала тонкую чашечку – тоже принесенную от Кизли, – а на шее у нее поблескивало распятие Айви. И руки она никогда далеко от него не убирала. Старшая дочь Дженкса сегодня утром заплела ей волосы, и вид у Кери был такой, будто она в мире с собой и со вселенной. Мне приятно было видеть ее такой – я помнила, что ей пришлось пережить.Из кухни раздался глухой стук, потом лязгнула дверца духовки. Я нахмурилась и обернулась к Кери в ответ на заданный вопрос:– Готова снова попытаться?Поставив потверже ноги в носках, я кивнула. С быстротой, достигнутой тренировками, я потянулась собственным сознанием и коснулась линии снаружи. Ци у меня наполнилось, взяв не больше и не меньше, чем всегда. Энергия текла через меня примерно как река через пруд. Я умела такое делать еще с двенадцати лет, когда случайно забросила Трента на дерево в летнем лагере его отца. Сейчас мне надо было зачерпнуть энергии из этого пруда и поднять ее в цистерну у меня в разуме, говоря образно. Чье угодно ци – человека, внутриземельца или демона – может выдержать лишь определенное количество. Фамилиары используются как дополнительные носители ци, из которых может черпать обращающийся к магии.Кери подождала, пока я жестом показала, что готова, а тогда обратилась к той же линии и залила в меня дополнительную энергию. Струйкой, а не потопом, как Алгалиарепт, но мне обожгло кожу, когда энергия переполнила ци, ища, где собраться лужицей. Продолжая аналогию реки и пруда, можно сказать, что вода вышла из берегов и затопляла долину.Мои мысли – единственное место, куда могла податься энергия, и пока она его искала, я построила в воображении миниатюрный трехмерный круг – который Кери почти целый день учила меня делать. Расслабив плечи, я ощутила, как струйка нашла это маленькое хранилище. Тут же ощущение тепла на коже исчезло – это энергия, которую мое ци не могло удержать, стекала в круг ртутными каплями. Пузырек расширялся, сияя красным мазком, принимавшим цвет ауры моей и Алгалиарепта. Фу, мерзость.– Скажи свое ключевое слово, – напомнила Кери, и я вздрогнула. Слишком поздно. Мы встретились с ней взглядами, и Кери скривила губы. – Забыла, – упрекнула она меня, и я пожала плечами.Тут же она перестала заливать в меня энергию, и излишек стек мгновенной искоркой обратно в линию.– Скажи на этот раз, – напомнила она строго.Кери – чудесная женщина, но не особо терпеливый учитель.И снова она переполнила мое ци энергией лей-линии. По коже потекло тепло, забился пульс в синяке, который оставил мне Алгалиарепт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63