– Расскажи, что привело тебя к нам.
– Меня привела сюда любовь к тебе, Блейз, – произнес Генри. – Сам понимаешь, я оставил дом только потому, что люблю тебя как родного сына. Ты оказался во власти сатаны, и, возможно, только я смогу оберегать тебя от него до тех пор, пока ты вновь не вернешься на путь истинный.
На Блейза при этих словах нахлынули тягостные воспоминания.
«Я пустился на поиски господа и не смог обрести его», – с горькой иронией подумал Блейз, но вслух говорить этого не стал. Генри наверняка счел бы это укором самому себе за то, что он так и не смог помочь Блейзу обрести веру.
– Все мы так или иначе в лапах сатаны, дядя, – наконец выдавил из себя Блейз.
– Нет, – ответил Генри. – Меня ему не увлечь…
Он мельком взглянул на Барбеджа, как будто тот большего и не заслуживал.
– …и даже этот человек, несмотря на его извращенную веру в Господа, не угодил в дьявольские силки. А вот ты – определенно! И я…
– Да как ты смеешь! – вдруг взорвался Барбедж, делая шаг вперед. – Слыханное ли дело – сначала он порочит меня, называя мою веру извращенной, а потом, оказывается, и сам Великий Учитель оказался в сатанинских объятиях! Зато он праведник! Каково богохульство! Да я тебя…
– Барбедж, – прервал его Блейз.
Ему не требовалось даже повышать голос. Упражнения, которым он посвятил долгие годы после приезда к Данно, отточили его природную способность не повышая голоса заставлять свои слова звучать с необычайной силой. Вот и сейчас совершенно ровно произнесенная фамилия капитана будто прогрохотала в холле; ошеломленный Барбедж дернулся, как будто его ударили, и сразу замолчал.
– Ты в лапах сатаны, – повторил Генри убежденно и так же спокойно, как и в первый раз. На Барбеджа он больше не смотрел. Все его внимание было сосредоточено на Блейзе. – Но я, возможно, смогу оберегать тебя от него до тех пор, пока ты не найдешь в себе силы вырваться из его когтей.
Блейз смотрел на него внешне спокойно и задумчиво, но в голове у него вихрем проносились мысли и возникали новые Планы. К счастью, первым заговорил Данно.
– Что ты имеешь в виду, дядя, под словом «оберегать»? – спросил он.
– Мне кажется, дядя имел в виду, что он со своими друзьями, которых он навещал сегодня утром, организует что-то вроде охраны для меня. Благодаря этому я смогу прожить достаточно долго, чтобы убедиться в конце концов в не праведности избранного мной пути. Я правильно говорю, дядя?
– Но Великий Учитель! – воскликнул Барбедж, не в силах больше сдерживать свое возмущение. – Что за нужда тебе держать при себе этого… старого пророка… какой из него охранник? Ведь ты волен привлечь для своей охраны столько милиции, сколько пожелаешь! Только скажи словечко – и в любое время дня и ночи мы будем беречь тебя как зеницу ока. Милиция! А не те, кого сможет привести сюда этот старик!
На сей раз Генри все же обернулся и удостоил Барбеджа взглядом. Когда же он заговорил, голос его по-прежнему звучал совершенно спокойно.
– Я считаю, что любой может изо всех сил защищать того, кого считает нужным защищать. Мне приходилось сталкиваться с милицией в бою, и я имел возможность убедиться, что она не многого стоит.
Даже получи Барбедж пощечину, он и то вряд ли оскорбился бы больше, чем от последних слов Генри. Его и без того бледное лицо стало белым как полотно.
– Коли ты скрещивал оружие с милицией, значит, ты преступник! – медленно процедил он, сверля Генри пронзительным взглядом горящих глаз. – А раз так, я должен тебя арестовать. Ты…
Он шагнул вперед и уже собирался схватить Генри за руку. Но сделать этого ему так и не удалось.
Генри перехватил его руку и крепко сжал.
Барбедж не мог поверить своим глазам. Он оставался неподвижным, но чувствовалось, что он старается высвободить руку изо всех сил. Ему это не удалось, рука только слегка шевельнулась. Генри сжал пальцы еще сильнее, и рука Барбеджа снова застыла в полной неподвижности.
Барбедж смотрел на своего противника, выпучив глаза от изумления. Он был немного выше Генри, и хотя, возможно, Генри и весил на несколько килограммов больше, других заметных физических различий, кроме роста, между ними не имелось. Но казалось, что его рукой завладел не Генри, а Данно. Сидящий в кресле Блейз негромко усмехнулся.
– Капитан, тебе же не приходилось годами возделывать землю на ферме. А дядя пахал двадцать лет. Сам понимаешь, что от этого человек становится значительно сильнее. Отпусти его, пожалуйста, дядя. А ты, Эмит, больше никогда не смей даже заикаться о его аресте. Если случится подобное, я буду считать, что виноват в этом ты.
Генри отпустил руку капитана, и та бессильно повисла, как будто из нее ушла вся сила.
– Да, Великий Учитель, – без всякого выражения произнес Барбедж. Но теперь в его взгляде, обращенном на Генри, читалась откровенная ненависть.
– И вообще, мне кажется, тебе пора идти, капитан, – продолжал Блейз. – Думаю, я ответил на вопрос, который ты задал.
– Да, Великий Учитель.
Барбедж повернулся, дверь скользнула в сторону, он вышел из холла, и дверь снова встала на место.
– Не стоит винить его в случившемся, – сказал Генри Блейзу. – Ведь он фанатик и, скорее всего, никогда не станет Истинным Хранителем Веры. Как это ни прискорбно, но по нему это сразу видно. Но даже пусть он и фанатик, он все равно ближе к Богу – гораздо ближе, – чем ты или Данно. В своей вере – пусть извращенной и ограниченной – он, похоже, искренен.
– Откуда вы это можете знать? – неожиданно задала вопрос Тони, сидевшая на другом конце комнаты. Генри взглянул на нее.
– Я довольно часто встречал подобных людей, – ответил он. – Мне доводилось и сражаться с ними, и разговаривать, и даже вместе молиться. Во многих отношениях, по-своему, как и все те милиционеры, с которыми я когда-то сталкивался, он заслуживает даже некоторого уважения. Но лично мне все равно не нравится ни он, ни вся эта порода. Бороться я готов только за тех, кого люблю.
Тони явно собиралась сказать что-то еще, но вовремя спохватилась. Она продолжала смотреть на Генри с таким выражением, которое Блейзу показалось чем-то средним между глубокой заинтересованностью и легким шоком. А возможно, в ее взгляде сквозило и какое-то восхищение.
Блейз поднялся с кресла.
– Дядя, – начал он. – Думаю, что знаю, кого ты намерен собрать. Когда-то, несколько лет назад, мне потребовалось проникнуть в среду Защитников епископа Маккея. Его телохранителями были бывшие Солдаты Господа, имевшие опыт борьбы с другими церквями и с милицией. И я знаю: они воюют гораздо лучше, чем милиционеры. Я страшно рад, что ты со мной, один или с друзьями – не важно. Но и впрямь может случиться так, что мне потребуется не просто охрана, а небольшой ударный отряд. Ладно, вы с Данно сейчас идите, и пусть он подберет тебе подходящие апартаменты. А за обедом снова встретимся.
Блейз повернулся к Данно, который тоже встал, – и тут неожиданно, будто какая-то сила, управлять которой он был не в состоянии, заставила его снова заговорить.
– Минуточку, – услышал он собственный голос и снова повернулся к Генри. – Скажи, а ты смог бы собрать необходимое, по твоему мнению, количество Солдат Господа за две недели?
Мысленно он рассматривал новые возможности, строил новые планы. Блейз снова услышал собственный голос, почти без паузы продолжающий говорить:
– Через пару недель я собираюсь отправиться с лекциями по нескольким Новым Мирам. Смог бы ты собрать группу к моему отъезду?
Он чувствовал, что Данно и Тони мрачно уставились на него, но все его внимание по-прежнему было сосредоточено только на Генри.
– Новая Земля? – уточнил Данно.
– Да, Новая Земля, – подтвердил Блейз, все еще не отводя взгляда от Генри. – Сначала я отправлюсь туда. Так как, дядя, успеешь?
– Две недели? – тихо переспросил Генри так, как будто Данно и не прерывал их. – Да.
Он повернулся к Данно.
– Ты хотел подобрать мне комнату.
– И не одну, а несколько, – подтвердил Данно. – Целые апартаменты. Пошли.
Они вышли.
– Превосходно. Именно этого мне и не хватало, – произнес Блейз, глядя им вслед.
Он повернулся к Тони и увидел, что она тоже все еще смотрит вслед ушедшим. Глаза ее сияли. И вообще с самого появления Генри она как-то переменилась.
– Извини, что я так внезапно решил с этой поездкой на Новую Землю и не предупредил вас с Данно, – сказал Блейз, когда девушка наконец перевела взгляд на него. – Расскажи, как там дома…
Он почувствовал какое-то странное волнение и почти суеверное нежелание договаривать фразу до конца.
– А, да, – кивнула она. – Все в порядке. Лечу с тобой.
– Но учти, путешествие предстоит не только на Новую Землю, – предупредил Блейз.
– Это не важно. – Тони вдруг улыбнулась. – Куда угодно.
Глава 4
Блейз проснулся совершенно внезапно – как просыпается дикий зверь, сквозь сон заслышавший какой-то непонятный, возможно сулящий угрозу, звук. Одно мгновение – и вот он уже сидит, напряженно прислушиваясь.
Прошло несколько секунд, а он так и не смог понять, что же его разбудило. Сначала ему показалось, что сон длился всего несколько минут. Но, бросив взгляд на часы, тускло светящиеся на фоне звездного потолка его комнаты, он понял, что прошло четыре часа. Отчего же он так внезапно проснулся?
Блейз вдруг вновь ощутил то же возбуждение, которое не оставляло его весь предшествующий день, – только сейчас к нему примешивалось еще и какое-то непонятное чувство стыда. Откуда оно?
Вчерашний обед с Генри прошел лучше некуда. Причин, что могли заставить его отложить отлет еще на какое-то время, больше не было. Генри сказал, что для эффективной охраны потребуется не менее пятидесяти Солдат Господа и собрать их проблемы не составит.
Правда, он успел переговорить всего с дюжиной из них, но те, в свою очередь, обещали связаться с другими знакомыми ветеранами. Так что через три или четыре дня отряд будет укомплектован полностью.
Сквозь открытую дверь на балкон в комнату ворвался легкий порыв ночного ветерка, овеявший приятной прохладой обнаженный торс Блейза, не прикрытый силовым полем, служившим и матрасом и одеялом его дорогого ложа. Посидев еще немного, он вылез из постели и некоторое время стоял посреди комнаты, прислушиваясь.
Ветерок едва заметно шевелил занавески на балконной двери. Во сне Блейз вспотел и теперь с удовольствием ощущал, как ночная прохлада высушивает кожу.
На нем были лишь шорты. Живя с матерью – до переселения к дяде Генри, – он, как и все экзотские дети, обычно спал совершенно голым. Но, попав на ферму Маклейнов, Блейз обнаружил, что на Квакерских мирах это не принято и здесь все спят в ночных рубашках.
Тогда ему было всего одиннадцать лет и ему отчаянно хотелось стать в семье Генри своим. Поэтому он начал перед сном надевать ночную рубашку, которую дал ему дядя. Как и большая часть остальной доставшейся ему одежды, она перешла к нему от Джошуа, старшего сына Генри. Рубашка, вечно сбивавшаяся во сне комом, еще долго раздражала его.
Через несколько лет стало ясно, что ему не ужиться с местной общиной, и Генри отправил его сюда, в Экумени, к Данно. Переехав в город, Блейз первым делом отказался от ночной рубашки, но сразу понял, что за долгие годы успел к ней привыкнуть и без нее довольно неуютно. Компромиссом стали шорты. Они не мешали ему во сне, и постепенно он начал чувствовать себя в них вполне удобно.
Сейчас ему вновь показалось, что на нем снова узкая ночная рубашка. Даже просторная роскошная спальня, казалось, давила на него, будто он вдруг очутился в каком-то тесном ящике или в клетке. Раздвинув белые ажурные занавески, все еще танцующие на ночном ветерке, Блейз вышел на балкон.
Оказавшись снаружи, он с облегчением вздохнул. Раздражала только световая реклама, проецируемая с одного из соседних отелей прямо в ночное небо и освещающая как раз ту сторону здания, куда выходил его балкон.
Блейз поднял глаза к ночному небу и взглянул на звезды.
Когда-то, наконец поняв, что мать его не любит, он сумел найти утешение именно в звездах. Ночной небосвод, раскинувшийся в безграничной дали, ничем не напоминал то звездное небо, которое проецировалось на потолке его спальни. Это были настоящие звезды, а не просто их изображение. Взгляд проникал сквозь атмосферу, преодолевал световые годы расстояний и как будто дотягивался непосредственно до них самих. Ему вдруг показалось, что только с их помощью сможет понять причину не дающих ему покоя ощущений.
Движимый возбуждением и смутным чувством стыда, он невольно поддался одному из своих редких безрассудных порывов. Блейз огляделся: вдоль всего здания чуть ниже ряда балконов тянулся сплошной декоративный выступ шириной сантиметров в двадцать.
Благодаря своему высокому росту он, стоя на карнизе, под его балконом, свободно достал бы руками тот, что проходил под балконами следующего этажа. По этой узенькой тропке он вполне мог добраться до места, где между ним и звездами не останется ничего, кроме воздуха и расстояния.
Блейз подошел к левому краю балкона – туда, где начиналась стена. Он прижался к ней спиной, вытянув левую руку, сразу же достал до верхнего карниза и крепко ухватился за край. Держась за него, он осторожно перекинул левую ногу через перила, нащупал босой ступней карниз, тянущийся внизу, и встал на него. Оказавшись уже на некотором расстоянии от балкона, Блейз взялся за верхний карниз и правой рукой. После этого он перекинул через перила и правую, встав на карниз уже обеими ногами. Чуть пошевелился, чтобы обрести равновесие, и замер, больше никак не связанный с балконом, а удерживаясь лишь между двумя узкими карнизами. На мгновение у него закружилась голова, но он легко справился с головокружением.
Теперь Блейз стоял, прижавшись спиной к фасаду здания, с высоко поднятыми над головой руками и смотрел в ночное небо. Между ним и звездами не существовало никаких преград.
Глядя в небо, он начал постепенно отключаться от огней и шума раскинувшегося далеко внизу города. Внимание концентрировалось все сильнее и сильнее. Тысячи часов упражнений по самоконцентрации позволили ему целиком сосредоточиться на космосе, звездах и поверхности стены, к которой он прижимался спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69