Больше он о них не думал, поскольку настало время подумать о том, что он в разговоре с Каджем назвал встречей.
Он и впрямь торопился на встречу, вот только те, с кем он собирался встретиться, даже и не подозревали о ней. А встреча эта – не что иное, как вечернее заседание Совета. О нем Шон О'Флаерти мимоходом упомянул, провожая Блейза после дневного заседания обратно в апартаменты.
Комната Блейза была угловой – последней в длинном ряду помещений, входящих в его дорогие апартаменты. Благодаря двум стенам, прозрачным изнутри, обзор составлял почти сто восемьдесят градусов.
Блейз нажал кнопку на браслете, чтобы не включился свет, когда он войдет в комнату. Оказавшись внутри, он набрал комбинацию на браслете и, заперев за собой дверь, стал ждать. Постепенно его глаза привыкли к полумраку, который нарушал только призрачный свет уличных фонарей.
В полутьме просторной прямоугольной комнаты Блейз различал теперь даже мельчайшие детали.
Он постоял еще немного, раздумывая, понадобится ли ему столь любимый им плащ. Его облик, разумеется, должен быть впечатляющим, но план создавал и определенные неудобства. Пришлось ограничиться темным костюмом с красным кушаком, совсем недавно вошедшим на Ньютоне в моду.
Блейз подошел к двери на балкон, огибающий комнату снаружи. Отсюда был виден другой – находящийся на этой же стороне здания балкон зала заседаний Совета.
Лицо и руки овевал прохладный ветерок. Блейз никак не мог вспомнить, ощущал ли он ночную прохладу, пробираясь по карнизу отеля в Экумени. Тогда ему вдруг остро захотелось слиться воедино со звездами, которые, сколько он себя помнил, всегда были его талисманом.
Блейз также вспомнил, как ему удалось той ночью перебраться за угол, совершив отчаянный разворот на одной ноге. Здесь же подобная акробатика была ни к чему. Двигаться по прямой труда не составит. Он уже прикинул все возможные варианты. Балконов на следующих этажах не имелось; не было и карнизов, которые могли бы послужить опорой для его рук и ног.
Зато в качестве архитектурного украшения каждый из трех самых верхних этажей, средним из которых был его этаж, отступал от предыдущего на добрых двадцать сантиметров. Таким образом, можно было преспокойно пройти по такому уступу, раза в два шире его ступни, как по карнизу.
К тому же все эти три верхних этажа имели вдоль края уступов декоративные панели толщиной в несколько сантиметров и высотой метра полтора из материала, очень похожего на мрамор. Каждая такая панель снизу была похожа на ажурную ленту, повязанную вокруг каждого из трех верхних этажей; а за завитушки сквозного орнамента очень удобно будет держаться руками.
Один из уступов проходил прямо под его балконом. Он мог просто перебраться на него и преспокойно дойти до зала Совета, придерживаясь руками за панель над головой и время от времени перелезая через перила других балконов, встречающихся по пути.
Блейз повернулся и вошел в свою спальню, расположенную рядом с гостиной. Оказавшись внутри, он наконец включил освещение, но только после того, как за ним закрылась дверь, чтобы ни единый лучик света не проник в гостиную. Затем коснулся кнопки на браслете, и одна из стен спальни раздвинулась, чтобы он мог воспользоваться шкафом с одеждой.
Ему вдруг ужасно захотелось принять душ, и он разделся. Это была какая-то скорее символическая потребность смыть с себя воспоминания о первой половине дня, с тем чтобы ум очистился и он оказался готов к путешествию по уступу. Блейз отправился в душ.
Он коснулся переключателя на браслете, но вместо ощущения благодатного потока воды вдруг почувствовал, что душевая кабина с тошнотворной скоростью внезапно закружилась вокруг него; ему даже пришлось вытянуть руки в стороны и упереть в стенки, чтобы не упасть.
Столь же внезапно кабинка остановилась. Только тело хранило ощущение, словно его обдали чем-то прохладным, но сухим, и каждый дюйм тщательно выскребли чем-то легким, как перышко и острым, как бритва. Какое-то мгновение он терялся в догадках, но почти сразу сообразил, что отель такого класса наверняка оборудован ультразвуковым душем. Теперь он был почти стерильно чист – воде бы до такой степени его никогда не отмыть.
Но ведь он собирался принять душ вовсе не по гигиеническим соображениям. Ему хотелось почувствовать, как струя воды смывает все воспоминания, не оставляя в сознании места ни для чего, кроме предстоящего путешествия. Более того, это предположительно мягкое ультразвуковое облучение мгновенно сказалось на его чувстве равновесия. Он взглянул на браслет и, определив, что предусмотрена и другая возможность, нажал еще одну кнопку.
Из душа на него тут же полилась вода, подогретая автоматикой до температуры его тела. Так, проникаясь ощущением стекающей по телу воды, он простоял несколько минут. После этого, чувствуя необычайную легкость и свежесть, он снова нажал кнопку на браслете, и на него хлынули потоки теплого воздуха, высушивая кожу.
Выйдя из душевой кабины, Блейз поспешил одеться.
Из кармана брюк он вытащил небольшое устройство – прибор, создающий поле безопасности. Он взял его у Данно после их разговора, уже тогда решив совершить это путешествие. Обращаться с ним было несложно: единственный рычажок, имеющий три положения – выключено, включено и пауза.
Блейз установил рычажок в положение «включено». Вокруг него тут же начал образовываться купол, постепенно увеличиваясь в объеме. Блейз понял, что рост пузыря может продолжаться бесконечно, и остановил его, переведя рычажок в положение «пауза». Пузырь перестал расти. Тогда он передвинул рычажок в положение «выключено», поле исчезло, и он, сунув устройство обратно в карман, снова вышел на балкон.
Блейз давно приучил себя определять любое расстояние, почти машинально запоминая количество шагов. Шаги же он считал и по дороге туда, и на обратном пути из зала заседаний Совета. Теперь, посмотрев вдоль стены, он прикинул, что балкон зала находится от него на расстоянии примерно трех четвертей длины этой стороны здания. По всей видимости, нужный балкон он найдет без труда.
Блейз напоследок окинул взглядом погруженную в полумрак пустую гостиную. Наверняка в течение следующих нескольких часов никто не станет его разыскивать. Он посмотрел вниз. Машин на улице почти не было. Уже стемнело, но ни одна из лун Ньютона еще не взошла, зато звезды уже сверкали вовсю.
Он взялся рукой за перила и перенес через них одну ногу, встав ею на уступ. Затем поднял руку и ухватился за завитушки тянущейся над его головой панели.
И тут Блейз вдруг заколебался.
И балкон и панель на ощупь были твердыми и холодными. Улица внизу тоже выглядела холодной и непривлекательной. Да и вечерний воздух как будто стал холоднее, хотя вряд ли это могло произойти так быстро.
Блейз взглянул на звезды. Сейчас они казались ему лишь далекими чуждыми искорками света и ничем больше.
Он еще раз задумался над тем, что собирался сделать, и его охватили сомнения. Неужели на заседание такого органа, как Совет, пусть и столь рискованным путем, мог проникнуть посторонний? Даже человек гораздо более низкого роста, чем Блейз, но не испытывающий страха высоты, в принципе сумел бы до них добраться. Хотя вполне вероятно, на этом пути его еще ждут сюрпризы…
Его мозг лихорадочно перебирал возможные последствия – хорошие и плохие, – и он вдруг понял, что настроен как-то иначе, чем на Ассоциации.
Там на него вдруг снизошло состояние – нет, не неистовости, свойственной берсеркам, этим воинам-безумцам, сохранившимся в памяти людской со времен древних викингов Старой Земли. Скорее это можно было назвать «обреченностью» – еще одно старое слово со множеством смысловых оттенков, впрочем, всегда связанных с предчувствием близости – или возможности – гибели.
Вряд ли это была робость или трусость. Ни то ни другое понятия к его нынешнему состоянию были неприменимы. А тогда это казалось настоящим приключением – почти веселым, чем-то вроде предвкушения схватки с какой-то темной силой. Своего рода предварительное испытание, предшествующее главному.
Короче, чем бы это чувство ни было, сейчас оно отсутствовало. Он ощущал себя просто человеком, причем с весьма ограниченными возможностями. Высоты он никогда не боялся. Он всегда просто сознавал, что находится на определенной высоте. И сейчас в душе у него начал нарастать гнев на самого себя.
Страх должен уйти. Пусть затеряется в туманной дымке далекого детства. Если он позволит себе хоть чего-то бояться, ему никогда не достигнуть намеченной цели.
Он перебросил через перила и вторую ногу. Теперь лицо его было обращено к стене из прозрачных панелей. За ними, как он и рассчитывал, было темно, поскольку в это время на Ньютоне обычно ужинали.
Блейз, подобно какому-то длинноногому крабу, боком двинулся вперед, по пути то и дело перелезая через перила промежуточных балконов. По мере того как он продвигался все дальше и дальше, напряжение постепенно оставляло его. В конце концов он начал думать лишь об уступе, по которому переступали его ноги, и о панели, за которую держались его пальцы. Сказались его упорные занятия и высокая самодисциплина. Сейчас в мире больше не существовало ничего, кроме него самого и здания.
Он спокойно продолжал свой путь, пока какое-то тревожное чувство внезапно не остановило его.
Ощущение было довольно неопределенным, а не реакцией его натренированных органов чувств на что-либо конкретное. Тем не менее оно было реально, хотя и необъяснимо. Что-то вроде «чутья на сушу» – чувства, позволяющего морякам определять, что берег где-то неподалеку, хотя еще и скрыт за бесконечной линией океанского горизонта.
Блейз осторожно переместил ногу вперед, пытаясь определить какую-нибудь разницу в качестве поверхности уступа.
Но насколько он мог судить, и дальше поверхность была все такой же твердой. Тогда он протянул вперед руку, ощупывая панель.
И тут его пальцы скользнули в пустоту. Он внимательно посмотрел на кажущуюся по-прежнему сплошной поверхность панели.
Блейзу не составило труда определить, где же проходит граница между настоящей панелью и ее проекцией. При свете дня он сразу заметил бы разницу. Но даже и теперь она была вполне заметна.
Разграничительная линия, за которой начиналась трехмерная проекция. Но ведь если сменилась иллюзией панель, то и уступ под его ногами… Он снова как можно дальше вытянул ногу и коснулся уступа впереди, одновременно отклоняясь всем телом назад.
Поверхность оставалась твердой. По крайней мере там, куда доставала его ступня. Но над ним настоящей панели больше не было. Он вернул ногу в прежнее положение. Блейзу показалось, что уступ стал вдвое уже. Если он будет продолжать продвигаться и дальше, не имея возможности держаться за ажурную панель, а уступ вдруг тоже превратится в иллюзию… он посмотрел вперед, на тот балкон, который, по его мнению, был балконом зала Совета. Между ним и этим балконом оставался всего лишь один балкон.
Страх и неуверенность – плохие помощники. Проще всего было бы убедить себя, что интересующую его информацию можно раздобыть не подслушивая с балкона, а иным путем. Но это в любом случае следовало считать отступлением, а он в свое время дал себе обещание, что отступать не будет никогда. Сделай он это хоть раз, и у него появится соблазн поступить так же и в другой раз, потом еще, и вся его жизнь так и пройдет во временных на первый взгляд отступлениях, а цель останется недостижимой.
Блейз вспомнил, как шел по карнизу в прошлый раз и воспользовался своим «ки». Тогда он сумел убедить себя, что он лежит на плоской поверхности стены, глядя вверх на звезды.
Однажды ему это удалось. Может получиться и сейчас.
Мысль об этом была подобна свежему ветру, развеявшему туман сомнений, которые чуть было не возобладали над его стремлением к цели.
«Киосидзумеру», – подумал он.
Японское название того, что он собирался сделать, успокоило его. Снова давали себя знать тренировки. Блейз постарался отвлечься от уступа и панели и сосредоточиться на «хара» – самом центре тела. Он полностью сконцентрировался на этой единственной точке, расположенной чуть выше пупка. Это было подобно возвращению на твердую почву, откуда только все и виделось в истинном свете и обретало подлинные размеры. По телу разливалось внутреннее спокойствие. Он начал представлять, что «ки» – это средоточие его духовной сущности, которое теперь пребывало в «хара» – переместилось глубоко внутрь стены и прочно удерживает его. Потом «ки» переместилось еще глубже, и он усилием воли снова изменил ощущения – только теперь он не лежал на плоской поверхности, как тогда на Ассоциации, а лежал под углом, чувствуя себя очень удобно, как в шезлонге.
Блейз оторвал руки от панели и опустил их вдоль тела, прижав ладони к стене.
Так он постепенно добрался до следующего балкона, перелез через него, снова оказался на уступе, прошел по нему еще немного и наконец оказался у цели. Из зала через полуоткрытую дверь до него донеслись голоса. Вот только слов было не разобрать.
Через некоторое время Блейз снова почувствовал, что стоит на уступе. Внезапно его охватило то же самое чувство головокружения, которое чуть было не свалило его в душевой кабинке. Только на этот раз оно оказалось намного сильнее – просто убийственно сильным! Мир вдруг вихрем закружился вокруг него, и чувство равновесия исчезло.
Глава 31
Момент, которому, казалось, не будет конца, наконец прошел – и он снова почувствовал, что твердо стоит на уступе, прижавшись к стене ладонями вытянутых рук, но только уже на шаг ближе к цели.
Видимо, его тело отказалось реагировать на сигнал внутреннего уха – в противном случае он обязательно потерял бы равновесие, – а продолжало подчиняться командам натренированного мозга.
С минуту Блейз просто стоял на месте. Ловушка была простенькой, но очень эффективной, и в нее попался бы практически любой человек, сумевший забраться так далеко, не держась за завитушки панелей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69