Но не тут-то было; земная технология достигла совершенства в создании
клеящих веществ. После нескольких неудачных попыток управляющий смущенно
посмотрел на полицейского, зашел в магазин, взял нож и снова принялся за
работу. Ему удалось оторвать по маленькому треугольному кусочку по углам;
текст при этом не пострадал.
- Принеси горячей воды и попытайся ее размочить, - скомандовал
полицейский, быстро теряя терпение. Он повернулся к толпе и приказал всем
убираться. Любопытные неохотно двинулись прочь.
Перед тем, как завернуть за угол, Моури оглянулся: управляющий возил
тряпкой по стеклу витрины; рядом стояло ведро, над которым подымался пар.
Моури ухмыльнулся: вода, особенно горячая, легко вступала в реакцию с
гидрофлуоресцирующим веществом, входившим в состав типографской краски.
По пути Моури прилепил еще пару листовок - там, где их трудно не
заметить, где они могли вызвать приличный переполох. Прошло двадцать минут;
вода уже должна была прореагировать с краской, и он не устоял - вернулся к
злополучному магазину.
Листовки на витрине уже не было, но на ее месте четкие белые буквы
красовались прямо на стекле. Теперь уже не только ведро, но и полицейский с
управляющим исходили паром; они метались около витрины и яростно орали то
на дюжину граждан, пытавшихся прочитать текст, то друг на друга.
Проходя мимо, Моури слышал, как полицейский вопил:
- Мне плевать, что твоя поганая витрина стоит две тысячи гильдеров!
Или забей наглухо, или меняй стекло! Либо то, либо другое!
- Но, офицер! Две тысячи...
- Делай, как тебе сказано! Умышленно или нет - ты предоставил свою
витрину для подрывной пропаганды! Это серьезное преступление во время
войны!
Моури не спеша удалился; его никто не видел и ни в чем не заподозрил.
У него еще оставалось восемнадцать листовок, так что работы хватило до
темноты. В этот день он нашел себе подходящее убежище.
ГЛАВА 3
Моури остановился у гостиничной стойки и с деланным сожалением
обратился к портье:
Ох уж эта война! Все так сложно, ничего нельзя планировать заранее! -
Он всплеснул руками; земляне в подобном случае пожимают плечами. - Я должен
уехать завтра, может быть, дней на семь. Так неудачно все сложилось!
- Вы хотите отказаться от номера, господин Агаван?
- Нет. Я забронировал его на десять дней и заплачу за это время. -
Моури вытащил из кармана пачку гильдеров. - Если я вернусь вовремя,- то
смогу снова занять свой номер, в противном случае. - Он опять сделал руками
волнообразный жест и добавил: - Ну, что ж, не повезет, так не повезет.
Как вам будет угодно, господин Агаван, - ответил портье, выписывая
квитанцию и протягивая ее постояльцу. Речь шла о чужих деньгах, и его
ничуть не волновало, как постоялец их растранжирит.
- Спасибо, - поблагодарил Моури. - Долгих лет!
- Долгих лет, - ответил портье, но судя по интонации - скончайся
клиент прямо у стойки, он бы и глазом не могнул.
Моури зашел в ресторан и поужинал. Затем поднялся в номер, вытянулся
на кровати, дав отдых гудящим ногам, и стал ждать наступления темноты.
Когда погасли последние блики заката, он достал из чемодана новую пачку
листовок, взял кусок мела и вышел.
На этот раз все было намного проще. Тусклое уличное освещение было ему
на руку; к тому же теперь он был хорошо знаком со всеми заслуживающими
внимания местами и мог не отвлекаться на поиски квартиры. В течение четырех
часов Моури постарался обезобразить листовками как можно больше стен и
витрин самых шикарных магазинов, которые днем особенно привлекали внимание
прохожих.
Выйдя из отеля в семь тридцать, в полуночи он наклеил ровно сто
листовок и вывел большими четкими буквами "ДАГ" на двадцати четырех стенах.
Надписи были сделаны особым мелком земного производства, очень похожим
на обычный, но с одной интересной особенностью - мел въедался в поры
кирпича при попытке смыть его водой, чем больше тратилось усилий, чтобы
избавиться от надписи, тем ярче она проступала на стене. Существовал
единственный способ уничтожить надпись - снести стену и построить новую.
Утром Моури позавтракал и покинул отель вместе со своим заминированным
чемоданом. Игнорировав динокары, что ждали пассажиров у двери отеля, он
влез в автобус. Моури пересаживался девять раз, меняя направления и
маршруты без всякого плана. Пять раз он оставлял чемодан в автоматической
камере хранения и путешествовал без багажа. Возможно, не стоило так
тщательно запутывать следы, но - кто знает! - все могло случиться; он был
обязан не только скрыться от реальной опасности, но и предупредить
возможность ее появления. Например, вполне возможен такой вариант:
"Мы из Кайтемпи. Предъявите-ка регистрационную книгу Хм-м - вроде
имена те же, что и в прошлый раз... Кроме этого Шир Агавана. Кто он такой,
а?"
"Из службы лесной охраны, офицер".
"Вы узнали зто из его документов?"
"Да, офицер. Они были в полном порядке".
"В каком учреждении он служит?"
"В Министерстве природных ресурсов".
"Вы видели печать министерства на его личной карточке?"
"Не номню... Возможно... но я не могу точно сказать".
"Следует обращать внимание на такие вещи. Вы ведь знаете, что ими
заинтересуются при проверке".
"К сожалению, офицер, я не могу запомнить каждую деталь документов,
которые проходят через мои руки за неделю".
"Не мешало бы вам посерьезней относиться к работе... Правда, с этим
Агаваном все, кажется, в порядке. Сделаю на всякий случай запрос о его
личности. Где тут у вас телефон?"
Любопытный агент набирает номер, задает несколько вопросов, бросает
трубку и раздраженно обращается к клерку:
"В списках сотрудников министерства Шир Агаван не значится! У этого
типа фальшивые документы! Когда он покинул отель? Был ли встревожен? Не
говорил, куда направляется? Отвечай, идиот! И ключ от его номера, быстро!
Он взял динокар? Опиши мне его поподробнее. Так, у него был чемодан...
Какой, а?"
С подобным риском неизбежно сталкиваешься, когда ищешь пристанища в
местах известных, находящихся под постоянным наблюдением. Риск невелик, но
все же он существует. Когда приговоренный к смертной казни шпион будет
ожидать исполнения приговора, мысль о том, что его поймали чисто случайно,
покажется не особенно утешительной. Чтобы продолжать борьбу и победить,
воин-одиночка должен всегда и во всем быть хитрее врага.
- Довольный, что теперь самый настырный сыщик не сможет проследить его
маршрут по городу, Моури втащил свой чемодан на четвертый этаж грязной и
тесной многоквартирной коробки, вошел в нанятую вчера двухкомнатную
квартиру, и в лицо ему ударил спертый воздух, - комнаты пропахли какой-то
кислятиной. Остаток дня пришлось посвятить уборке.
Найти его здесь будет непросто. Хозяин, тип с подозрительно бегающими
глазами, не потребовал никаких документов, сдавая квартиру Густ Хуркину,
мелкому железнодорожному служащему, честному, трудолюбивому, простому
парню, который станет платить регулярно и в срок. Хозяин ничего не имел
против сомнительных постояльцев - в этом квартале темные личности
пользовались уважением: как правило, у них было гораздо больше гильдеров в
карманах.
Закончив с уборкой, Моури купил газету и изучил ее от корки до корки в
поисках каких-либо упоминаний о его вчерашних похождениях. Но об этом в
газете не было ни слова. Сначала Моури почувствовал разочарование, но,
поразмыслив, приободрился.
Выступление против войны и открытая оппозиция правительству - это не
та новость, которую станут расписывать в передовых статьях; ни один
редактор не пропустил бы подобную информацию. Конечно, будь у него выбор .
такая сенсация! Но выбора-то у местных журналистов как раз и не было; все
их материалы наверняка подвергались цензуре. Это означало, что его
деятельность была замечена и уже приняты кое-какие меры, пока еще самые
простые.
В любом случае, игра только начиналась. Негромкое жужжание крылышек
"осы" уже заставило правительство придержать прессу. Мера недостаточная и
неэффективная. Она не сработает, потому что к ней прибегли с единственной
целью потянуть время, пока соответствующие органы выработают план действий.
Чем дольше правительство будет умалчивать о событиях вчерашнего дня,
тем активнее они станут обсуждаться населением, перемешиваясь с
невероятными слухами, заставляя задуматься многих. Чем дальше и прочнее
молчание, тем более многозначительным начнет оно казаться людям,
осведомленным о случившемся. А в военное время самый деморализующий вопрос:
"Что же еще они от нас скрывают?"
Сотни граждан зададут его завтра, послезавтра и на следующей неделе;
имеющие странную силу слова "Диран Ангестун Гесепт" подхватят тысячи людей,
передавая их из уст в уста, - и все потому, что какова бы ни была реальная
мощь этой организации, правительство боится о ней сообщать. Так станет ли
простой человек доверять руководству, которое твердит о своей
неустрашимости, а само боится рассказать о том, что случилось в столице?
Резонный вопрос, не так ли?
Болезнь выглядит более зловещей, когда принимает характер эпидемии и
поражает отдаленные районы. Именно поэтому первой вылазкой Моури из его
нового убежища стала поездка в Радин, город в двухстах сорока милях на юг
от Пертейна. Население - триста тысяч; важный промышленный центр -
гидроэлектростанция, добыча бокситов, алюминиевый комбинат.
Моури выехал утренним поездом, переполненным самыми разнообразными
типами, согнанными войной со своих насиженных мест: тут были угрюмые
рабочие, скучающие солдаты, чванливые мелкие начальники, бесцветные
личности неопределенного рода занятий. А прямо напротив Моури сел
свиноподобный тип, ходячая карикатура на Министра продовольствия Джеймека.
Поезд тронулся и понесся вперед. Пассажиры входили и выходили на
промежуточных остановках. Свиное Рыло, не удостаивая Моури вниманием, с
вельможной рассеянностью взирал на мелькавший за окном пейзаж, а вскоре
заснул, приоткрыв во сне рот. При этом он стал еще больше походить на
борова; для полного сходства оставалось только засунуть ему в пасть лимон.
Когда до Радина оставалось тридцать миль, дверь в соседний вагон со
стуком распахнулась и появился полицейский в сопровождении двух плотных
субъектов в штатском, Эта троица остановилась около ближайшего пассажира.
- Ваш билет, - потребовал полицейский.
Пассажир протянул кусочек плотного пластика; на лице его появилось
испуганное выражение.
Полицейский внимательно с обеих сторон изучил билет и передал его
своим спутникам, которые проделали то же самое.
- Удостоверение личности.
Документ был осмотрен столь же тщательно, правда, полицейский проверял
его довольно небрежно, но зато оба типа в штатском старались вовсю.
- Ваш пропуск.
Он тоже подвергся тройной проверке и был возвращен вместе с билетом и
документами. Пассажир облегченно вздохнул. Полицейский ткнул пальцем в
следующего:
- Ваш билет!
Моури, сидевший в другом конце вагона, наблюдал за проверкой с
любопытством и смутным чувством тревоги. Однако когда тройка взялась за
седьмого пассажира, он встревожился не на шутку.
По неизвестным причинам парочка в штатском разглядывала документы
этого человека значительно дольше. Несчастный пассажир начал заметно
нервничать. Проверяющие с подозрением уставились на его напряженное лицо. В
глазах у них появился хищный блеск.
Встать! - рявкнул один из них.
Пассажир вскочил и, дрожа, вытянулся перед ними. Хотя вагон не слишком
сильно трясло, он шатался. Под присмотром полицейского типы в штатском с
профессиональной ловкостью обыскали пассажира. Они вывернули содержимое его
карманов, осмотрели и засунули обратно; потом ощупали беднягу с ног до
головы, не смущаясь присутствием окружающих.
Один из них, не обнаружив ничего, достойного внимания, выругался
сквозь зубы и прикрикнул на пассажира:
- Ну, чего дрожишь?
Я не очень хорошо себя чувствую, - ответил несчастный слабым голосом.
- Неужели? Что с тобой такое?
- Меня укачивает. Мне всегда плохо в поездах.
- Выдумываешь ерунду! - тип в штатском посмотрел на своего напарника
и, потеряв терпение, махнул рукой - Да садись ты!..
Пассажир, тяжко дыша, опустился на место. От ужаса он весь покрылся
фиолетовыми пятнами.
Полицейский задержал на нем взгляд еще на секунду, фыркнул и обратился
к номеру восьмому.
- Билет.
До Моури оставалось еще человек десять.
Он не имел ничего против проверки документов - не мешает лишний раз
убедиться в их надежности, но обыск! С полицейским наверняка не будет
хлопот, зато двое других явно из Кайтемпи; стоило им заглянуть в его
карманы - пиши пропало. Пройдет какое-то время, пока на Земле поймут, что
его молчание - молчание могилы, и каменноликий Вулф примется обрабатывать
очередного простофилю:
- Повернитесь! Пройдитесь, искривив ноги! Мы хотим сделать из вас
"осу"!
Тем временем большинство пассажиров уже прошло контроль и теперь
сосредоточенно наблюдало за тем, что творилось в конце вагона, стараясь при
этом придать своим лицам выражение максимальной лояльности. Моури украдкой
взглянул на Свинорылого, который мирно покачивался напротив, свесив голову
на грудь и приоткрыв рот. Спит или только притворяется?
Моури не мог этого точно определить, но времени на колебания не
осталось - троица уже приближалась, и он решил рискнуть. У себя за спиной
он нащупал узкую, но глубокую щель в обивке кресла между спинкой и
сидением. Не спуская глаз со Свинорылого, Моури вытянул из кармана пачку
листовок и два мелка и затолкал их поглубже в щель. Спящий не шевелился.
Через две минуты полицейский грубо ткнул Свинорылого в плечо, отчего
тот громко всхрапнул и открыл глаза, тупо уставившись на контролеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25