https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/s-konsolyu/
из узко махараштрийского оно превращалось практически в общенациональное, общеиндийское явление. Даже Индира Ганди какое-то время поддерживала их. По крайней мере, пока ее отец занимал пост премьер-министра.
– И почему же это она поддерживала сепаратистское движение?
– Думаю, для того, чтобы продемонстрировать сочувствие к беднякам. Я же говорил тебе несколько дней назад: чаулы – громадные источники электората для политиков любой ориентации.
– Значит, ей тоже хотелось зачерпнуть из этого источника?
Он покачал головой – ему явно не понравилась моя непочтительность к авторитетам.
– Давай немножко внимательнее приглядимся к главным героям нашей истории. Отец Майи был известным парсийским интеллектуалом, написавшим множество сатирических статей, в которых высмеивал Бэла Теккерея и его журнал «Мармик». У этого журнала в 60-е годы тираж был сорок тысяч. Первое еженедельное издание, печатавшееся полностью на языке маратхи, и политический рупор Теккерея. Сама Майя также не особенно поддерживала движение «Шив Сена», а выйдя замуж за Проспера, она, с точки зрения движения, стала женой чужака и оказалась в рядах аутсайдеров в Махараштре. Проспер же – выходец из богатого парсийского семейства из Лахора. Правда, много лет назад они переехали в Англию. Мать вернулась сюда с Проспером в конце пятидесятых годов после смерти мужа, отца Проспера.
– По крайней мере отец Проспера дал ему свое имя. В отличие от папаши Калеба, смывшегося к своей женушке в Англию.
– Ты ошибаешься. Отец Мистри, некий мистер Фолкленд Уильямс, был инженером и чертежником в ходе работ по осушению прибрежной полосы Бомбея. В Англию он вернулся совсем по другой причине. Он страдал довольно распространенным сердечным заболеванием, от которого впоследствии и скончался.
Калеб, сын инженера...
– А откуда у тебя все эти сведения о биографии Калеба, Ашок? Или у тебя есть свой особый интерес к Калебу?
Ашок отпер деревянный ящик в шкафчике и достал оттуда нечто, напоминающее список покупок, к которому был прикреплен листок с переводом на английский: список имен жертвователей и размер пожертвований в пользу движения «Шив Сена» на протяжении многих лет. Одно имя мне сразу же бросилось в глаза – Калеб Мистри.
– В течение очень многих лет Мистри регулярно вносил пожертвования в пользу «Шив Сена», – пояснил Ашок. – За последние шесть лет, когда популярность движения пошла на спад и его начали вытеснять другие партии, Мистри резко увеличил размеры своей помощи, внося чуть ли не всю прибыль с поставленных им фильмов на счет «Шив Сена». А ведь у него нет других источников дохода.
– Ну и что из того? Он поддерживает партию той народности, к которой принадлежала его мать, и зарабатывает больше денег, чем сообщает в налоговой декларации. Это же обычная теневая экономика. В киноиндустрии вращаются в основном наличные деньги, и она полна людей, знающих, как скрыть дополнительные доходы: недвижимость, золотые прииски, производство пива. Но какое отношение все это имеет к убийствам хиджр?
– В движении «Шив Сена» масса экстремистов разного толка, как и в любом другом политическом движении...
– И ты хочешь сказать, что Калеб принадлежит к их числу?
– Ты все пытаешься упрощать, Розалинда. А ведь далеко не все в этом мире укладывается в четкие схемы светлого и темного. Благодаря победам движения «Шив Сена» на выборах на протяжении последних нескольких лет эти экстремисты ухватились за возможность развернуть активную агитацию среди местного мусульманского населения и тех людей, которые считаются коренными махараштрийцами. – Рот Ашока скривился в неком подобии улыбки человека, пытающегося скрыть обиду и презрение. – А во время индо-пакистанских «игр» ситуация еще больше осложнилась. Партнер же Мистри, мистер Эйкрс...
– У тебя нет никаких доказательств связи между ними. Ашок положил на стол между нами пожелтевший листок бумаги.
– Из архивов бомбейской полиции. 1967 год, – объяснил он.
В документе говорилось об аресте, суде и приговоре за незаконную торговлю золотыми «бисквитами» Калеба Мистри и его подельника Роберто Эйкрса.
– Эйкрсу удалось уговорить одного чиновника отпустить его. И он на много лет исчез из поля зрения полиции. Он является – или являлся, если твои подозрения относительно трупа в отеле «Рама» верны, – типичным гангстером, сутенером и шантажистом.
– Он никогда и не производил на меня впечатления кандидата в рыцари.
Калеб и Эйкрс. Мне стало трудно говорить из-за шока от этого открытия.
– Кроме того, Эйкрс принадлежал к числу наиболее крайних сторонников «Шив Сена». Конечно, не из-за каких-то политических убеждений. Его убеждения позволяли потуже набить карман.
– В таком случае из него мог бы выйти великолепный политик. Но я чего-то явно не понимаю. Я полагала, что Эйкрс был американцем. Какое отношение он мог иметь к «Шив Сена»?
– Его мать родом из Гоа. Но тут дело даже не в самом Эйкрсе, а в его партнерах по бизнесу, которые и вели эту агитацию. Его услугами в определенных случаях также пользовались некоторые господа в... в партии, близкой к Центру, скажем так.
– Играть за обе стороны, но против Центра.
– И в этой игре мистер Эйкрс был большим профессионалом. Теперь вспомни, что Бомбей – город кино. И основную часть кинозвезд у нас составляют актеры-мусульмане из Северной Индии и актрисы-индуски из Южной. А теперь посмотри на студию Проспера. Калеб Мистри – чистый индус, все мужчины, женщины и дети – махараштрийцы, поддерживающие «Шив Сена», вплоть до самого последнего и ничтожного мальчишки на побегушках.
– Ты хочешь сказать, что связи Калеба с «Шив Сена» могли иметь какое-то отношение к гибели Майи? – спросила я. – А другие убийства, Сами и Сунилы, они что, тоже политические?
– Можно сказать так: кому-то было выгодно, чтобы они производили впечатление политических. Мистер Эйкрс держал эту карту про запас в качестве возможного клина, который можно было бы загнать между двумя противостоящими друг другу партиями. И ты, надеюсь, можешь теперь представить себе, какой вред способна нанести в подобной ситуации молодая женщина, плохо представляющая себе политическую подоплеку событий? И вред, естественно, ненамеренный.
Он рассказал мне интересную историю. Еще одну интересную историю.
– А как же торговля недвижимостью и подделками, о которых я упоминала? – спросила я.
– О! Так много всего! Я же сказал тебе, в каком месте все пути пересекаются.
Я задумалась над тем, каковы же его собственные мотивы, зачем он рассказывал мне все это.
– А скажи мне, пожалуйста, Аш, какую сторону в этом сражении поддерживаешь ты? Ты доверяешь нынешнему правительству?
– Если тебе все хочется обязательно упростить, то я могу сказать, что всегда стою на стороне порядка. А без правительства, как тебе, надеюсь, ясно, здесь была бы полная анархия. – Он изучающе всматривался в меня, пытаясь оценить, какую часть известного ему может мне открыть. – Тебе хочется чудесного разрешения всех проблем, Розалинда, но таких решений в жизни не бывает. Индия – страна, в которой нет недостатка в ложных чудесах. Редактор «Индиан Скептик» насчитал около полутора тысяч таковых. Моя мечта – увидеть хотя бы одно настоящее чудо прежде, чем пробьет мой последний час. А до этого момента нам всем придется довольствоваться законом и порядком и мириться с ними.
– Оттенки серого.
Он нахмурился.
– Эти слова Шома Кумар когда-то сказала о Проспере. Тем не менее, Аш, я совсем не уверена, что в твоем мире так уж много порядка, по крайней мере не больше, чем в погоде. Иногда муссон приходит, и крестьяне собирают богатый урожай риса. А иногда нет, и тогда крестьяне умирают с голоду. И ты ничего не можешь с этим поделать.
– Каждый за себя. В этом твое кредо? – спросил он.
– И за близких ему по духу людей, которых он может вытащить на свой маленький плот. Мой плот в данный момент совсем крошечный. Я его собираю по бревнышку. И потому отнюдь не уверена, что смогу уместить на нем такую солидную компанию, как правительство.
Я встала и прошлась по комнате, осторожно пробираясь среди высоких стопок книг. Рядом с окном располагалась великолепная подборка сочинений, посвященных Малабарскому побережью.
– Мне их оставил твой отец, – сказал Ашок.
Он проследовал за мной по комнате, потянулся, чтобы достать книгу с полки, и как будто случайно, походя, провел пальцами по моему плечу. Я почувствовала его прикосновение сквозь тонкую ткань майки и не поняла, случайно оно или намеренно.
– Я держу эти книги рядом со своими любимыми сборниками древних легенд.
Повернув голову, я взглянула прямо в темные глаза Ашока.
– Теперь факты кажутся мне значительно более захватывающими, чем сказки, – произнесла я. – А у тебя есть книги отца о змеях? Среди них была одна совершенно потрясающая о парне, которому удалось заснять плюющуюся кобру. Хитрость заключалась в том, чтобы подойти к ней на достаточно близкое расстояние, чтобы заставить ее плюнуть тебе в глаза, но при этом не слишком близко, чтобы она не могла укусить. Если ты окажешься слишком далеко, она просто уползет. Прежде чем плюнуть ядом, змея должна увидеть, что ты смотришь ей прямо в глаза. Но этот парень не мог позволить змее укусить его, так как змеи столь часто кусали его раньше, что у него выработалась невосприимчивость к антивенину. Еще один укус, и он был бы мертв, его бы уже ничто не спасло. И поэтому в качестве приманки он воспользовался собственной женой. Жена постоянно носила очки, и яд не смог бы ослепить ее.
– Боюсь, я не совсем понимаю, куда ты клонишь.
Конечно, где тебе понять, черт тебя подери!
– В том случае, если Эйкрс действительно мертв, а фотографии находятся в руках неизвестных нам людей, сделать уже ничего практически невозможно, Розалинда, если только, конечно, ты не согласишься передать имеющиеся у тебя материалы властям.
Он вновь величественно восседал за своим столом и походил на судью.
– Неужели я говорила, что им удалось заполучить все фотографии, Аш? Уверена, что ты неправильно меня понял. – Я сразу же заметила, как напряглось его лицо. Значит, попала в точку. – Нет, кое-что они упустили. Есть еще одно маленькое, но надежное доказательство.
– И кто же заснят на этой фотографии?
– Некто, как ты их там назвал? Некто, близкий к Центру.
На сем я могла бы и удалиться, без всяких формальностей. Но Ашок был приверженцем индуизма, религии, дающей возможность помногу раз переделывать уже сделанное. У самой двери он положил руки мне на плечи и повернул меня лицом к себе.
– Хорошенько все обдумай, Розалинда. Мне кажется, что на самом деле ты гораздо больше предана Индии, чем думаешь. И помни, что происходит в Индии в случае, если запал зажигают под такими вещами, как религия и политика.
– Мать-Индия, «Бхарат Мата», не под этим ли лозунгом индийские патриоты пытались добиться независимости от Старой Матушки Британии? Мама – это всегда значимый символ. Но национализм представляется мне не очень надежной мамашей. Одной из тех матерей, чьи собственные интересы становятся помехой в жизни детей. Я не националистка. Меня никогда не увлекали командные виды спорта.
8
Ливень обрушился на Бомбей как удар кулака, вбивая весь доступный кислород в землю с такой силой, что водитель такси усомнился в возможности подняться на крутой Малабарский холм.
– Пусть только Анменн со своей вечеринкой попробует обмануть наши ожидания! – воскликнул Руперт Бутройд, снимая очки в тонкой оправе, чтобы уже в пятый раз с тех пор, как мы отъехали с ним от отеля «Тадж-Махал», протереть запотевшие стекла. Пока он преодолевал расстояние в два шага от входа в отель до такси, его холщовый костюм кремового цвета успел промокнуть насквозь. – И, как я вам уже говорил, мисс Бенегал, исключая тот случай, если изготовители подделок крайне непрофессиональны – а вы уже успели убедить меня в противном, – весьма сомнительно, чтобы я сумел с полной уверенностью говорить о том, что коллекция мистера Анменна поддельная. И вообще, сам факт подделки представляется мне крайне маловероятным, принимая во внимание репутацию этого господина.
Руперт Теддингтон Бутройд в целом вполне приятный парень, несмотря на несколько странноватую внешность. При взгляде на его голову создавалось впечатление, что ее всю занимали мозги, а подбородок полностью отсутствовал, как будто кто-то медленно загонял клин ему в спину, чтобы заставить плечи подняться в постоянном жесте сомнения и нерешительности. Бутройд уже потратил массу времени на то, чтобы доказать мне, что я, как и большая часть плохо информированных представителей прессы, слишком упрощаю методы установления подделки, пренебрегая эстетическими критериями и предпочитая броские, но не такие уж надежные научные методы.
– Возьмите, к примеру, картины, восстановленные с чрезмерной тщательностью, – сказал он. – Те данные, которые мы получаем в результате чисто технического обследования с помощью инфракрасных лучей, приходится перепроверять обычному историку искусства. Журналисты придают слишком большое значение подписи и времени, когда эта подпись была поставлена. А ведь на самом деле многие художники довольно долго не подписывают свои работы.
Порой непростительно долго, пока не становится слишком поздно. Такой урок мне уже преподал отец.
– И потом, мисс Бенегал, существует некая разница в целях фальсификатора, копииста и истинного художника. Осознав это, искусствовед способен установить нечто такое, что, как правило, ускользает от внимания в ходе чисто технического тестирования.
– Что вы понимаете под разницей в целях?
– Настоящий художник в своей деятельности исходит исключительно из своего творческого "я" и потому может как угодно экспериментировать, он свободен и абсолютно ничем не связан. Фальсификатор же вынужден изо всех сил держаться за чужое, а иногда и чуждое ему творческое "я". А что касается копиистов, то во многих случаях технические методы обнаруживают лишь добросовестную попытку в точности восстановить исходное произведение, а отнюдь не намеренную фальсификацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
– И почему же это она поддерживала сепаратистское движение?
– Думаю, для того, чтобы продемонстрировать сочувствие к беднякам. Я же говорил тебе несколько дней назад: чаулы – громадные источники электората для политиков любой ориентации.
– Значит, ей тоже хотелось зачерпнуть из этого источника?
Он покачал головой – ему явно не понравилась моя непочтительность к авторитетам.
– Давай немножко внимательнее приглядимся к главным героям нашей истории. Отец Майи был известным парсийским интеллектуалом, написавшим множество сатирических статей, в которых высмеивал Бэла Теккерея и его журнал «Мармик». У этого журнала в 60-е годы тираж был сорок тысяч. Первое еженедельное издание, печатавшееся полностью на языке маратхи, и политический рупор Теккерея. Сама Майя также не особенно поддерживала движение «Шив Сена», а выйдя замуж за Проспера, она, с точки зрения движения, стала женой чужака и оказалась в рядах аутсайдеров в Махараштре. Проспер же – выходец из богатого парсийского семейства из Лахора. Правда, много лет назад они переехали в Англию. Мать вернулась сюда с Проспером в конце пятидесятых годов после смерти мужа, отца Проспера.
– По крайней мере отец Проспера дал ему свое имя. В отличие от папаши Калеба, смывшегося к своей женушке в Англию.
– Ты ошибаешься. Отец Мистри, некий мистер Фолкленд Уильямс, был инженером и чертежником в ходе работ по осушению прибрежной полосы Бомбея. В Англию он вернулся совсем по другой причине. Он страдал довольно распространенным сердечным заболеванием, от которого впоследствии и скончался.
Калеб, сын инженера...
– А откуда у тебя все эти сведения о биографии Калеба, Ашок? Или у тебя есть свой особый интерес к Калебу?
Ашок отпер деревянный ящик в шкафчике и достал оттуда нечто, напоминающее список покупок, к которому был прикреплен листок с переводом на английский: список имен жертвователей и размер пожертвований в пользу движения «Шив Сена» на протяжении многих лет. Одно имя мне сразу же бросилось в глаза – Калеб Мистри.
– В течение очень многих лет Мистри регулярно вносил пожертвования в пользу «Шив Сена», – пояснил Ашок. – За последние шесть лет, когда популярность движения пошла на спад и его начали вытеснять другие партии, Мистри резко увеличил размеры своей помощи, внося чуть ли не всю прибыль с поставленных им фильмов на счет «Шив Сена». А ведь у него нет других источников дохода.
– Ну и что из того? Он поддерживает партию той народности, к которой принадлежала его мать, и зарабатывает больше денег, чем сообщает в налоговой декларации. Это же обычная теневая экономика. В киноиндустрии вращаются в основном наличные деньги, и она полна людей, знающих, как скрыть дополнительные доходы: недвижимость, золотые прииски, производство пива. Но какое отношение все это имеет к убийствам хиджр?
– В движении «Шив Сена» масса экстремистов разного толка, как и в любом другом политическом движении...
– И ты хочешь сказать, что Калеб принадлежит к их числу?
– Ты все пытаешься упрощать, Розалинда. А ведь далеко не все в этом мире укладывается в четкие схемы светлого и темного. Благодаря победам движения «Шив Сена» на выборах на протяжении последних нескольких лет эти экстремисты ухватились за возможность развернуть активную агитацию среди местного мусульманского населения и тех людей, которые считаются коренными махараштрийцами. – Рот Ашока скривился в неком подобии улыбки человека, пытающегося скрыть обиду и презрение. – А во время индо-пакистанских «игр» ситуация еще больше осложнилась. Партнер же Мистри, мистер Эйкрс...
– У тебя нет никаких доказательств связи между ними. Ашок положил на стол между нами пожелтевший листок бумаги.
– Из архивов бомбейской полиции. 1967 год, – объяснил он.
В документе говорилось об аресте, суде и приговоре за незаконную торговлю золотыми «бисквитами» Калеба Мистри и его подельника Роберто Эйкрса.
– Эйкрсу удалось уговорить одного чиновника отпустить его. И он на много лет исчез из поля зрения полиции. Он является – или являлся, если твои подозрения относительно трупа в отеле «Рама» верны, – типичным гангстером, сутенером и шантажистом.
– Он никогда и не производил на меня впечатления кандидата в рыцари.
Калеб и Эйкрс. Мне стало трудно говорить из-за шока от этого открытия.
– Кроме того, Эйкрс принадлежал к числу наиболее крайних сторонников «Шив Сена». Конечно, не из-за каких-то политических убеждений. Его убеждения позволяли потуже набить карман.
– В таком случае из него мог бы выйти великолепный политик. Но я чего-то явно не понимаю. Я полагала, что Эйкрс был американцем. Какое отношение он мог иметь к «Шив Сена»?
– Его мать родом из Гоа. Но тут дело даже не в самом Эйкрсе, а в его партнерах по бизнесу, которые и вели эту агитацию. Его услугами в определенных случаях также пользовались некоторые господа в... в партии, близкой к Центру, скажем так.
– Играть за обе стороны, но против Центра.
– И в этой игре мистер Эйкрс был большим профессионалом. Теперь вспомни, что Бомбей – город кино. И основную часть кинозвезд у нас составляют актеры-мусульмане из Северной Индии и актрисы-индуски из Южной. А теперь посмотри на студию Проспера. Калеб Мистри – чистый индус, все мужчины, женщины и дети – махараштрийцы, поддерживающие «Шив Сена», вплоть до самого последнего и ничтожного мальчишки на побегушках.
– Ты хочешь сказать, что связи Калеба с «Шив Сена» могли иметь какое-то отношение к гибели Майи? – спросила я. – А другие убийства, Сами и Сунилы, они что, тоже политические?
– Можно сказать так: кому-то было выгодно, чтобы они производили впечатление политических. Мистер Эйкрс держал эту карту про запас в качестве возможного клина, который можно было бы загнать между двумя противостоящими друг другу партиями. И ты, надеюсь, можешь теперь представить себе, какой вред способна нанести в подобной ситуации молодая женщина, плохо представляющая себе политическую подоплеку событий? И вред, естественно, ненамеренный.
Он рассказал мне интересную историю. Еще одну интересную историю.
– А как же торговля недвижимостью и подделками, о которых я упоминала? – спросила я.
– О! Так много всего! Я же сказал тебе, в каком месте все пути пересекаются.
Я задумалась над тем, каковы же его собственные мотивы, зачем он рассказывал мне все это.
– А скажи мне, пожалуйста, Аш, какую сторону в этом сражении поддерживаешь ты? Ты доверяешь нынешнему правительству?
– Если тебе все хочется обязательно упростить, то я могу сказать, что всегда стою на стороне порядка. А без правительства, как тебе, надеюсь, ясно, здесь была бы полная анархия. – Он изучающе всматривался в меня, пытаясь оценить, какую часть известного ему может мне открыть. – Тебе хочется чудесного разрешения всех проблем, Розалинда, но таких решений в жизни не бывает. Индия – страна, в которой нет недостатка в ложных чудесах. Редактор «Индиан Скептик» насчитал около полутора тысяч таковых. Моя мечта – увидеть хотя бы одно настоящее чудо прежде, чем пробьет мой последний час. А до этого момента нам всем придется довольствоваться законом и порядком и мириться с ними.
– Оттенки серого.
Он нахмурился.
– Эти слова Шома Кумар когда-то сказала о Проспере. Тем не менее, Аш, я совсем не уверена, что в твоем мире так уж много порядка, по крайней мере не больше, чем в погоде. Иногда муссон приходит, и крестьяне собирают богатый урожай риса. А иногда нет, и тогда крестьяне умирают с голоду. И ты ничего не можешь с этим поделать.
– Каждый за себя. В этом твое кредо? – спросил он.
– И за близких ему по духу людей, которых он может вытащить на свой маленький плот. Мой плот в данный момент совсем крошечный. Я его собираю по бревнышку. И потому отнюдь не уверена, что смогу уместить на нем такую солидную компанию, как правительство.
Я встала и прошлась по комнате, осторожно пробираясь среди высоких стопок книг. Рядом с окном располагалась великолепная подборка сочинений, посвященных Малабарскому побережью.
– Мне их оставил твой отец, – сказал Ашок.
Он проследовал за мной по комнате, потянулся, чтобы достать книгу с полки, и как будто случайно, походя, провел пальцами по моему плечу. Я почувствовала его прикосновение сквозь тонкую ткань майки и не поняла, случайно оно или намеренно.
– Я держу эти книги рядом со своими любимыми сборниками древних легенд.
Повернув голову, я взглянула прямо в темные глаза Ашока.
– Теперь факты кажутся мне значительно более захватывающими, чем сказки, – произнесла я. – А у тебя есть книги отца о змеях? Среди них была одна совершенно потрясающая о парне, которому удалось заснять плюющуюся кобру. Хитрость заключалась в том, чтобы подойти к ней на достаточно близкое расстояние, чтобы заставить ее плюнуть тебе в глаза, но при этом не слишком близко, чтобы она не могла укусить. Если ты окажешься слишком далеко, она просто уползет. Прежде чем плюнуть ядом, змея должна увидеть, что ты смотришь ей прямо в глаза. Но этот парень не мог позволить змее укусить его, так как змеи столь часто кусали его раньше, что у него выработалась невосприимчивость к антивенину. Еще один укус, и он был бы мертв, его бы уже ничто не спасло. И поэтому в качестве приманки он воспользовался собственной женой. Жена постоянно носила очки, и яд не смог бы ослепить ее.
– Боюсь, я не совсем понимаю, куда ты клонишь.
Конечно, где тебе понять, черт тебя подери!
– В том случае, если Эйкрс действительно мертв, а фотографии находятся в руках неизвестных нам людей, сделать уже ничего практически невозможно, Розалинда, если только, конечно, ты не согласишься передать имеющиеся у тебя материалы властям.
Он вновь величественно восседал за своим столом и походил на судью.
– Неужели я говорила, что им удалось заполучить все фотографии, Аш? Уверена, что ты неправильно меня понял. – Я сразу же заметила, как напряглось его лицо. Значит, попала в точку. – Нет, кое-что они упустили. Есть еще одно маленькое, но надежное доказательство.
– И кто же заснят на этой фотографии?
– Некто, как ты их там назвал? Некто, близкий к Центру.
На сем я могла бы и удалиться, без всяких формальностей. Но Ашок был приверженцем индуизма, религии, дающей возможность помногу раз переделывать уже сделанное. У самой двери он положил руки мне на плечи и повернул меня лицом к себе.
– Хорошенько все обдумай, Розалинда. Мне кажется, что на самом деле ты гораздо больше предана Индии, чем думаешь. И помни, что происходит в Индии в случае, если запал зажигают под такими вещами, как религия и политика.
– Мать-Индия, «Бхарат Мата», не под этим ли лозунгом индийские патриоты пытались добиться независимости от Старой Матушки Британии? Мама – это всегда значимый символ. Но национализм представляется мне не очень надежной мамашей. Одной из тех матерей, чьи собственные интересы становятся помехой в жизни детей. Я не националистка. Меня никогда не увлекали командные виды спорта.
8
Ливень обрушился на Бомбей как удар кулака, вбивая весь доступный кислород в землю с такой силой, что водитель такси усомнился в возможности подняться на крутой Малабарский холм.
– Пусть только Анменн со своей вечеринкой попробует обмануть наши ожидания! – воскликнул Руперт Бутройд, снимая очки в тонкой оправе, чтобы уже в пятый раз с тех пор, как мы отъехали с ним от отеля «Тадж-Махал», протереть запотевшие стекла. Пока он преодолевал расстояние в два шага от входа в отель до такси, его холщовый костюм кремового цвета успел промокнуть насквозь. – И, как я вам уже говорил, мисс Бенегал, исключая тот случай, если изготовители подделок крайне непрофессиональны – а вы уже успели убедить меня в противном, – весьма сомнительно, чтобы я сумел с полной уверенностью говорить о том, что коллекция мистера Анменна поддельная. И вообще, сам факт подделки представляется мне крайне маловероятным, принимая во внимание репутацию этого господина.
Руперт Теддингтон Бутройд в целом вполне приятный парень, несмотря на несколько странноватую внешность. При взгляде на его голову создавалось впечатление, что ее всю занимали мозги, а подбородок полностью отсутствовал, как будто кто-то медленно загонял клин ему в спину, чтобы заставить плечи подняться в постоянном жесте сомнения и нерешительности. Бутройд уже потратил массу времени на то, чтобы доказать мне, что я, как и большая часть плохо информированных представителей прессы, слишком упрощаю методы установления подделки, пренебрегая эстетическими критериями и предпочитая броские, но не такие уж надежные научные методы.
– Возьмите, к примеру, картины, восстановленные с чрезмерной тщательностью, – сказал он. – Те данные, которые мы получаем в результате чисто технического обследования с помощью инфракрасных лучей, приходится перепроверять обычному историку искусства. Журналисты придают слишком большое значение подписи и времени, когда эта подпись была поставлена. А ведь на самом деле многие художники довольно долго не подписывают свои работы.
Порой непростительно долго, пока не становится слишком поздно. Такой урок мне уже преподал отец.
– И потом, мисс Бенегал, существует некая разница в целях фальсификатора, копииста и истинного художника. Осознав это, искусствовед способен установить нечто такое, что, как правило, ускользает от внимания в ходе чисто технического тестирования.
– Что вы понимаете под разницей в целях?
– Настоящий художник в своей деятельности исходит исключительно из своего творческого "я" и потому может как угодно экспериментировать, он свободен и абсолютно ничем не связан. Фальсификатор же вынужден изо всех сил держаться за чужое, а иногда и чуждое ему творческое "я". А что касается копиистов, то во многих случаях технические методы обнаруживают лишь добросовестную попытку в точности восстановить исходное произведение, а отнюдь не намеренную фальсификацию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67