В самом деле. К началу четырнадцатого века одиннадцатое и двен
адцатое столетия оказались записанными живописью тринадцатого. Пятнад
цатый век не мог увидеть тринадцатого по той же самой причине. Шестнадца
тому становился недоступным четырнадцатый. К концу семнадцатого был на
дежно упрятан под новую живопись пятнадцатый век. В девятнадцатом веке р
усские люди могли видеть на иконах только ближайший восемнадцатый век, д
а и тот был загорожен медными, серебряными и золотыми окладами.
Неизвестно, кто первый сообразил и как он мог догадаться. Вероятно, счаст
ливый случай. На иконе отшелушилась от времени поздняя живопись, отвалил
ась пластом, как штукатурка со стены, и тогда проглянула в образовавшуюс
я брешь затаившаяся древность, и догадка, как молния, осветила потрясенн
ый ум очевидца, и он понял, что за отвалившимся лоскутком не просто красно
е пятно величиной с пятачок, но целый океан красоты, целая культура, цивил
изация.
Тому, кто догадался, кто расчистил самую первую икону, полагался бы памят
ник, но мы не знаем, кто это был, и теперь, конечно, никогда не узнаем.
Открытие потрясло, как говорится, передовые умы. Многие начали собирать
иконы и реставрировать их, освобождая из-под наслоений подлинную красот
у. Появились специалисты-реставраторы.
Ц Вы не считаете себя специалистом?
Ц Если сравнивать с хирургией, то мое умение на уровне выдергивания зуб
а, ампутации пальца или, в крайнем случае, вырезания аппендикса. А нужна то
нчайшая нейрохирургия, когда через ноздрю вырезают опухоль в затылочно
й части мозга. Тогда же появились и первые крупные коллекции русских ико
н у Остроухова, у Лихачева, у миллионера Рябушинского, у Виктора Михайлов
ича Васнецова.
Ц Где теперь все эти коллекции?
Ц Ушли в музеи Ц в Третьяковку, в Русский музей, в Эрмитаж.
Ц И теперь не существует больше частных коллекций, ну хотя бы подобных в
ашей?
Ц Что у меня за коллекция? Несколько икон, из которых две-три заслуживаю
т настоящего внимания. Но вообще-то частные коллекции есть. Нужно сказат
ь, что коллекционировать иконы несколько хлопотнее и дороже, чем собират
ь спичечные коробки или этикетки от винных бутылок. Купить хорошую икону
совсем не просто, хотя и можно. Ходят они от одного коллекционера к другом
у. Дешевле было бы найти икону самому у старушки на чердаке или в разрушен
ной старой церкви. Но дело в том, что такую найденную икону нужно реставри
ровать. Реставрация стоит те же деньги, как если бы купить готовую икону, к
оторую можно сразу вешать на стену… Однако пора, посмотрим, что у нас там,
под гирькой.
Признаться, если первый раз, когда мы убирали олифу, я предполагал, что под
олифой что-нибудь да окажется, хотя и не думал, что это будет так удивител
ьно и эффектно, то теперь я не ждал ничего. Не верилось мне, что под живопис
ью окажется еще одна живопись. Казалось это выдумкой, предположением, ко
торому не суждено осуществиться. Ну какая там еще может быть живопись, ко
гда вот она, одежда, вот они, складки, все зримо, реально, выразительно. Заче
м же и откуда возьмется нечто другое, притом будто бы лучше этого?
Все повторилось сначала: гирьку отставили в сторону, стеклянную пластин
ку приподняли за угол и отлепили, тряпочку отодрали от краски. Краска, как
и олифа в первом случае, тоже вспухла и разрыхлилась от действия химичес
кой жидкости. Первое же, очень наклонное и продолговатое движение скальп
еля подрезало ее и сняло тончайшей стружкой.
Ц Нина, тихо, Нина, с любовью, Нина, не горячись. Ага! Я говорил, что окажутся
жемчуга. Нина, тихо, Нина, с любовью.
Мы все трое перестали дышать. Из-под острого и точного скальпеля, из-под к
раски, которая теперь и мне казалась аляповатой, прорезалось такое тонко
е письмо, что все это могло сойти за колдовство, за волшебную сказку. Два р
яда жемчужин, которыми была, видимо, обшита одежда угодника, проступили п
о нежному золотистому фону.
Ц Жемчужинки. Шестнадцатый век! А эта смелая, энергичная линия, а эта бел
енькая полоска! «Но краски чуждые, с летами спадают ветхой чешуей; создан
ье гения пред нами выходит с прежней красотой». Нет, мы не будем ждать, ког
да чуждые краски спадут сами, как ветхая чешуя! Нам нечего ждать милостей
от природы…
Роли распределялись следующим образом. Нина продолжала спокойно зачищ
ать открывшийся прямоугольничек. Она сдержанно и довольно улыбалась. Ху
дожник в экстазе бегал вдоль доски и декламировал, как видим, то из Пушкин
а, то из Мичурина. Себя я не мог видеть со стороны. Но, вероятно, я выражал со
бой полное и решительное обалдение.
В прямоугольничке сделалось еще светлее и сияюще, чем было. Мы же, все трое
, вместе с современной мастерской, оставались по-прежнему по эту сторону
тьмы. Казалось, если расчистить всю икону до конца, с ликом, с мечом и с горо
дом, с этими жемчугами, то от всей-то иконы сделалось бы светлее и здесь. По
ка же мы как зачарованные в приоткрывшуюся щелочку смотрели вдаль, в шес
тнадцатый век, где было ярко и ослепительно до рези в глазах.
После всего увиденного я мог задать и осмысленный вопрос, а именно: как та
м, на месте, у старушки на чердаке или в чулане или, скажем, в полуразваливш
ейся церкви, узнать: скрывается на иконе старая живопись или нет ничего, к
роме поздней краски и обыкновенной доски?
Ц По доске-то и узнавать. По живописи разве узнаешь? Бывает, написаны так
ие голубенькие херувимы, такие умилительные ангелочки, хоть сейчас на от
крытку. Девятнадцатый век Ц никаких сомнений. А посмотришь на обратную
сторону доски, на ее бока, на ее торцы, и видишь, что доска гораздо старее жи
вописи. Значит, под открыточными ангелочками скрывается старина.
Ц Да почему видно, что доска старее, чем живопись? Должны же быть какие-ни
будь определенные признаки?
Ц Это, знаете ли, целая наука. Действительно, признаки существуют. Допуст
им, на фотографии изображен человек, и нужно определить, какого он времен
и. Смотрим Ц широкие штаны. Конечно, и теперь, в шестидесятых годах, можно
встретить мужчину в широченных брюках. Но все же широченные брюки свойст
венны предвоенному десятилетию. Единственного признака мало, можно оши
биться. Ищем другие признаки. До войны мужчины ходили с бритыми шеями. До в
ойны галстуки завязывали огромными аляповатыми узлами. До войны в ворот
ничок около галстука вставляли запонки на цепочке… В шестидесятых года
х, например, было время, когда на пиджаке делали сзади один разрез, а потом
стали делать два. Так, по целому ряду совпадающих признаков можно точно о
пределить, какого времени мужчина перед нами. Так же определяется век ик
онной доски. Обработка задней стороны, метод соединения нескольких досо
к в одну, характер шпонок, их отдаленность от торцов доски, толщина ее, про
порция ее, да мало ли. Вот, например, ковчег. Вы видите, что на иконе сделано,
почти во всю ее площадь, небольшое, на несколько миллиметров, углубление.
По краям оставлены выпуклые поля. Углубление называется ковчежек. Один и
з первых и характерных признаков древности. Правда, в девятнадцатом веке
мастер, подражая старине, мог сделать икону с ковчежком. Но в шестнадцато
м веке без ковчежка Ц не мог. Так что, если захотите, с нашей легкой руки, об
завестись иконой, в первую очередь смотрите на ковчег. Кстати, вы ведь на л
ето уезжаете к себе во владимирские места в деревню. Нет ли там у вас нераб
отающих, разоренных церквей?
Ц Как это нет?
Ц Может быть, мы с Ниной приехали бы на недельку, побродили бы по окрестн
остям. Поучили бы вас отличать старинную икону от нестаринной…

3

Приехав в родное село, я занялся обычными для моего деревенского житья д
елами. Оборудовал рабочее место, то есть убрал со стола все лишнее, остави
в только стопу чистой бумаги и чернильницу, с первого дня начал ходить ку
паться, в первый же день побывал в лесу. На другой день с утра появились на
моем столе исписанные страницы.
Ничего не переменилось в моем образе жизни по сравнению с прошлыми годам
и, но что-то переменилось во мне самом. Так, например, в дом к своему соседу,
дяде Никите Кузову, я заходил бесчисленно, начиная с десятилетнего возра
ста, но я ни разу не замечал, что у него в переднем углу.
Дядя Никита только что «вышел из круга», из жестокого месячного запоя, а м
не нужно было наточить пилу.
Ц Здравствуй, дядя Никита, как живешь?
Ц Сам знаешь, выхожу на прямую линию. Мне бы теперь третье число.
Ц Чем же третье число лучше двадцатого?
Ц Пензия. Почтальонша принесет и вручит.
Ц Дядя Никита, а ты смог бы мне наточить пилу?
Ц Пилу?
Ц Ну да, пилу, а то затупилась, не режет.
Ц Почему же не наточить.
Ц Наверно, тяжело после круга-то, руки будут дрожать.
Ц Э, брат, пьяница проспится, а дурак Ц никогда. Неси свою пилу.
В это время мой взгляд задержался на переднем углу избы. Он скользил, мой в
згляд, десятки и сотни раз в течение двадцати с лишним лет и ни разу не ост
анавливался, а теперь, словно споткнувшись, остановился и вцепился намер
тво. Передний угол комнаты занимала большая черная как уголь доска. Я под
ошел и стал разглядывать.
Ц Или заинтересовала? Возьми к окошку на свет.
Я отвязал жирную от многолетнего мушиного сидения веревку, снял икону и
поставил ее против света к окну. Сквозь черноту, сквозь олифу, спекшуюся р
убцами, сквозь копоть и грязь проглядывали темно-вишневые одежды святог
о, изображенного в рост. Он был в короне и как будто с кадилом, и угадывалис
ь еще на темно-вишневой одежде тонкие узоры, нарисованные золотом. Когда
я смотрел на икону сбоку, вскользь, некоторые места ее выделялись рельеф
но, и мое воображение рисовало мне, как поздний живописец наляпал на эти м
еста своих поздних варварских красок. С этой минуты до некоторых пор (пок
а я все же не научился немного разбираться в иконах) мне повсюду мерещили
сь поздние записи по нескольку слоев: окошечко, прорубленное из тьмы в си
яющий древний век, неотступно стояло перед моими глазами.
Ц Дядя Никита, где ты ее достал?!
Ц В Фетининской церкви, в алтаре. Я работал в совхозе кузнецом, жил в Фети
нине. Когда церковь закрыли, этих икон валялось Ц батюшки мои светы!
Ц И куда их потом? Может, свалили в какой-нибудь сарай и они лежат…
Ц Что ты, тогда же все извели.
Ц Как так извели?
Ц Из них ящики для картошки сколачивали.
Ц Может быть, эти ящики целы? Как думаете, если поехать в совхоз?
Ц Да нет. Тогда еще, при мне, ни одного ящика не осталось.
Ц Но куда делись ящики, не могли они испариться, как вода?
Ц Не знаю, куда все девается? А эту я из фетининского алтаря прибрал. Она т
огда поновее, пооглядистее была. Теперь совсем плоха стала, почернела, не
разберешь.
Ц Вот и подарил бы ее мне.
Ц Ну и что, возьми.
Так я стал обладателем старинной черной иконы. К дяде Никите я шел спокой
но, и задача у меня была одна: попросить, чтобы он наточил пилу. По дороге к н
ему я не знал, что из простого смертного, обуреваемого ежедневно десятка
ми и сотнями мелких забот, я через полчаса превращусь в собирателя и все э
ти сотни разрозненных забот, стремлений, усилий преобразуются и сольютс
я в одну-единственную заботу, в стремление, направленное в точку, и оттого
еще более сильное, сильное до горячечности, до дрожи в руках. Я пришел к дя
де Никите одним человеком, а ушел другим. Это перевоплощение было подгот
овлено, конечно, тем, что увидел и услышал я у художника в мастерской, и еще
целым рядом дополнительных обстоятельств, о которых здесь распростран
яться излишне. Все это так, но совершилось перевоплощение все-таки в тот м
омент, когда дядя Никита отдал мне икону, спасенную им из алтаря Фетининс
кой церкви, и когда я эту икону принес домой.
Я осмотрел икону со всех сторон, и мною овладели противоречивые чувства.
На обратной стороне доски не было шпонок, которые, как мне рассказали, дол
жны быть на всякой иконе. Я не мог решить, в хорошую или плохую сторону отл
ичает отсутствие шпонок мою икону от остальных икон. Доска обработана не
рубанком, а скребком, что должно говорить о древности. Икона черна, но у не
е нет ковчежка, который, как мне точно сказали, является признаком старин
ы.
Я положил икону на стол, налил в блюдце подсолнечного масла, взял ватку и б
ережно протер живопись на иконе. Темно-вишневое начало проступать из-по
д темноты сильнее, чем до протирания. Я поставил бы и компресс Ц фланельк
а, стеклышко, гирька, Ц но у меня не было той химии, которая была у художник
а. У меня не было даже спирта, который мог бы кое-как заменить настоящие кр
епкие растворители. У меня не было и нашатырного спирта, и я был вынужден о
граничиться подсолнечным маслом.
Масло высыхало, я намазывал икону снова, и живопись вновь проступала ясн
ее, и это приносило мне почему-то большое, волнующее удовольствие.
Когда начинается любая коллекция, когда появляется первый коллекционн
ый предмет, возникает горячечное стремление, чтобы предметов стало как м
ожно больше и притом как можно скорее. Меньше всего думаешь, что настояща
я коллекция складывается годами и десятилетиями. Хочется составить ее п
о возможности за три дня.
Потом уж Павел Дмитриевич Корин, показывая мне свою, лучшую в России, а зна
чит, и во всем мире частную коллекцию икон, говорил:
Ц Это ведь не так просто и требует больших денег. Первый состав моего соб
рания был другой. А потом происходил отбор. Взамен пяти плохих достаешь с
ебе одну среднюю, вместо трех средних достаешь одну хорошую. Вместо трех
хороших приобретаешь одну высшего класса, одну удивительную и прекрасн
ую икону. Мне понадобилось сорок лет, чтобы составить это собрание истин
но прекрасных икон. Все деньги, заработанные трудом художника, я вложил в
это собрание.
Тогда же, на квартире у Павла Корина, я еще раз, а может быть, в первый раз по-
настоящему понял, что собирательство собирательству рознь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25