– Вас что-то беспокоит? – «услышали» Капитан и Библ одновременно. – Может быть, отсутствие привычных вам цветовых сочетаний?
И тут же поголубели кресла, порозовели стены, побелел потолок.
– Спасибо, – сказал Библ, – но мы бы хотели знать, что все это значит?
– Что именно?
– Выход-ловушка. Исчезновение зеленого поля. Галлюцинация. И снова встреча уже в расширенном обществе.
Никто из гедонийцев не обменялся взглядом, никто не предрешал, кому из них отвечать на вопросы, но кто-то ответил. Кто, угадать было трудно: гедонийцы не шевелили губами, а мысль не имеет «голоса». Она откликнулась в сознании землян так же беззвучно, безынтонационно и холодно, как откликалась ранее в той же «колбочке».
– Вышли вы, потому что захотели. Стена не замкнута. Никакого зеленого поля нет – это декорация, обостряющая восприятие. Галлюцинация – плод твоего воображения. Кстати, мы установили его показатель.
– Какой?
– Четверка. Выше предела, но ниже нормы. А у безбородого нуль. Он предпочитает точное знание.
Капитан не обиделся. Он не уважал воображения. Он только спросил:
– А кто ставил отметки?
– Координатор.
– Кто?
Разъяснения не последовало. Гедонийцы не реагировали Скульптурная группа – и только. Но Капитан не сдавался:
– Человек или машина?
– Неизвестно. Но он связан со всеми обучающими машинами. Определяет коэффициенты. Устанавливает правила игры.
– Какой?
– Любой. В каждом круге жизни.
– Разве жизнь – игра?
– Конечно. И, как всякая игра, подчинена правилам. В круге детства – свои. В школьном круге – тоже. Круг зрелости еще не наступил.
Капитан взглянул на Библа: понял, мол, что-нибудь?
Библ засмеялся:
– Играем помаленьку, не то в дурака, не то в прятки. И драка «хлыстами» насмерть – игра, и счет многозначных чисел в уме – тоже игра. Один воображает, другой кусается. Помнишь, как «голубой», падая, все укусить хотел. А двенадцать, между прочим, возводил в уме не то в четвертую, не то в пятую степень. Вот и сообрази, где у них трепотня, а где настоящее.
– Вы не закрыли свою мысль, – тотчас же последовал безличный отклик. – Можем ответить. Все настоящее. Иногда за меткий удар «хлыстом» насчитывается больше единиц, чем за неудачное сочетание цветов на табло, а в критической ситуации, когда число набранных единиц не достигает нормы, оригинальный рецепт обеда может скорее спасти от регенерации, чем шаблонный вариант воображения.
– Поди пойми, – скривился Капитан. – Мозги набекрень.
На этот раз гедонийцы переглянулись. Не молниеносно, а не спеша, даже длительно, словно спрашивали друг друга или советовались.
– Не понимаем реакции, – был ответ.
– Вы не понимаете, мы не понимаем, – проговорил Капитан, еле сдерживаясь. – Так у нас дело не пойдет. Может быть, начнем с того, что вы расскажете нам о вашей планете, о мире, вас окружающем, о вашем обществе, о его социальной организации…
Библ подтолкнул Капитана локтем: гедонийцы уже «не слушали». Они снова длительно и беззвучно переговаривались глазами. Странное это было зрелище: точно сцена из времен немого кинематографа без объясняющих титров. Наконец был отредактирован и ответ. Теперь уже Капитан с Библом знали, что он поручен гедонийцу с более светлыми волосами.
– Удовлетворить ваше желание не можем. Никаких точных знаний об окружающем нас мире нет. Каждый может создавать свое собственное представление о планете и обществе, не обращаясь к реальной действительности. Лично я могу вам предложить лишь восемь воображаемых вариантов устройства нашего мира, все с плюсовым показателем.
– А я – двенадцать, – вмешалась женщина.
Библ догадался об этом по ее стремительному движению вперед.
– Спасибо, – иронически поблагодарил он, – но я тоже предпочитаю точное знание. – И уже не втихомолку, не шепотом, а в полный голос, не скрывая разочарования и недовольства, сказал Капитану: – Пустой номер, Кэп. Или нас сознательно мистифицируют, или мы столкнулись здесь с абсолютно новым социально-биологическим качеством – полным отсутствием любопытства к чему бы то ни было. И в том и в другом случае ничего не получится. Нет обоюдного интереса – нет и контакта.
– Терпение, Библ, – оборвал его Капитан. Он глядел только на Библа, игнорируя гедонийцев. – Вы, кажется, забыли о важнейшем качестве космоисследователя. Что ж, будем по крохам собирать столь непопулярное здесь точное знание. Оно все-таки есть. Чему, например, учат их в школе?
– Дракам, играм и мифам внеклассного сочинения, – саркастически заметил Библ.
Гедонийцы молчали.
– Почему вы не прерываете нас? – спросил Капитан.
– Вы же общаетесь. Мысль закрыта.
– Мы о точном, знании. Считаю, что оно у вас все-таки есть, – повторил Капитан. – Чем вы нас подбили у вездехода?
Светлокожий гедониец взмахнул рукой – Библ готов был поклясться, что при взмахе в руке ничего не было, – и протянул Капитану что-то вроде гаечного ключа из бледно-голубого металла.
– Парализатор. Стреляет молекулами сонного газа. Бери, бери. – Он бросил Капитану голубой псевдоключ и тотчас же протянул второй растерянному Библу.
– Видал фокусы? – засмеялся Капитан и спросил: – А почему «синий», которого избивали «хлыстами», не применил парализатора?
Неожиданно ответил атлет, сидевший рядом:
– По правилам игры. Этот «синий» был я. В одинаковых условиях с «голубыми». Даже без защитной рубашки. – Он тронул один из ее шнурочков.
– А вы сомневались, Библ, в их точном знании, – сказал Капитан. – Что-то они, во всяком случае, знают точно. Интересно, как они называют друг друга? Надеюсь, не по воображаемым именам из двенадцати вариантов?
Ответ последовал сразу. Отвечал снова светлокожий, по-видимому наиболее авторитетный в этом неземном обществе. И любопытно, что при всей своей безголосой, безынтонационной окраске их мысль не всегда казалась безличной. Иногда ее энергетическая сила позволяла угадать автора.
– Наши имена определенны, хотя и не постоянны, – пояснил он. – В младенческом круге вообще обходятся без имен, «голубые» выбирают их по совету обучающих машин. Чаще всего это названия предметов и явлений окружающего мира, иногда отвлеченных понятий. «Синие» могут изменить имя: их кругозор шире и, следовательно, выбор богаче. Я оставил прежнее – Гром.
Первого знакомца землян звали Хлыст. Имя атлета, выдержавшего схватку с «голубыми», прозвучало по-разному: Капитану «послышалось» Мужественный, а Библу – Стойкий. Остановились на Стойком. Имя женщины предложило еще больший выбор: Заноза, Иголка, Колючка, Шпилька. Выбрали для себя Колючку. «Знаешь, какие бывают в космических лесах – громадные!» – подсказал Библ Капитану, но последнего интересовал уже другой канал «точных знаний».
– А чему, собственно, учат вас в школе, кроме игр и воображения? – спросил он.
– Почему «кроме»? Воображение – тоже игра.
– Ну, а точные науки? Математика, физика, химия?
Ответ последовал не сразу – гедонийцы снова обменялись взглядами.
– Последние два понятия нам вообще неизвестны. Мы изучаем только математику.
– Начальную или высшую?
– Мы понимаем ваш вопрос так: начальная – это счет на табло с помощью цифр, высшая – счет любых чисел в уме.
– А геометрия, алгебра, математический анализ?
– Какие-то элементы высшей математической сложности изучаются уже в круге зрелости. Но тоже как игра или хобби.
– Даже смешно, когда наш мысленный перевод уже прибегает к жаргону, – шепнул Библ Капитану.
– Не смешно, а страшно. Должно быть, у них нет ни сопромата, ни строительной механики. Как же они строят?
– Мы не строим.
– Но кто-то строит.
– Никто не строит. Все уже выстроено давно и навечно.
Капитан и Библ только переглянулись: им уже не хватало слов.
– Может быть, вы имели в виду логическое строительство? – последовал такой же безличный вопрос, как и большинство в этом диалоге.
– А что такое логическое строительство?
На розовой стене вдруг возник прямоугольный, подсвеченный изнутри белый экран, а в центре его желтый квадрат. К нему тотчас же прилепился черный круг, а сбоку красный многоугольник. С углов поползла в разные стороны цепь наплывающих друг на друга кубов и кубиков, поочередно менявших цвета. Как штыки, пронзили их трехгранные линейки и закрутились спиралью вокруг квадрата-родителя.
– Абстрактная киноживопись, – пробормотал Библ, – ранний кубизм. Но даже для такой чепухи необходимо знание геометрии хотя бы в пределах первых двух классов. Боюсь, что мы чего-то недопоняли.
– Начинаю допонимать, – отозвался Капитан. – Смотри!
В свободном, непрочерченном углу экрана от черного круга поползла вверх тоненькая линия, образовала усеченную ажурную пирамиду с выброшенной сбоку стрелой. «Строительный кран, каким его изображали сто лет назад, – подумал Библ. – Интересно, кто это изощряется?» Гедонийцы тоже проявили совсем уже неожиданный интерес. Они переглянулись, поиграли зрачками и ресницами и вдруг все, как один, обернулись к Капитану.
– Ты?
– Я.
– Схема строительного крана, как я рисовал ее мальчишкой, – пояснил Капитан Библу.
– Я так и подумал, – откликнулся тот, – нотка реализма в их живописных абстракциях. Мысленно живописных, – поправился он. – Еще один пример отчужденности их от реальной жизни. Интересно, кому и зачем все это понадобилось?
Должно быть, «закрытая» реплика Библа до гедонийцев не дошла. Они о чем-то безмолвно, но оживленно переговаривались. Библ сразу подметил это: так менялось выражение их глаз. Вдруг женщина встала и, заметив напряженное внимание Библа, улыбнулась, как и ее собратья, лишь уголками губ. Но ее мысль-реплика, повидимому, была адресована всем.
– До этой встречи мне не хватало восьми единиц. Сейчас у меня будет больше. До свидания в Аоре.
– Вам далеко? – поинтересовался Библ.
– Моя школа по ту сторону экватора. Но тебя интересуют средства передвижения? У нас их нет. Я выхожу отсюда и вхожу к себе.
– Мгновенное перемещение в пространстве?
– Да. У нас нет расстояний. Просто, все просто, – опять улыбнулась она, поймав невысказанную мысль Библа. – Мы только вспоминаем о том, где должны быть, там и оказываемся.
С этими словами она непостижимо растаяла в розовой дымке стены.
– Еще один тест, и вы разделитесь, – сказал Гром.
Капитан ответил недоуменным взглядом: объяснись! Гедониец молчал.
– Что значит «разделитесь»? – повысил голос Ка питан.
– Погодите, – поморщился гедониец: повышенная тональность человеческого голоса, видимо, раздражала его. – Я же сказал: еще один тест.
Посреди комнаты между ними повис в воздухе полуметровый куб, разделенный на черные и желтые, поочередно перемежающиеся кубики по двенадцать в каждом ряду. В прозрачном, несмотря на цвет, пространстве кубиков просматривались подсвеченные изнутри черные и желтые фигурки.
– Класт, – сказал гедониец. – Игра.
– Понятно, – не удивился Библ. – Нечто вроде усложненных шахмат. У нас есть нечто подобное, только на плоскости, а у вас в трехмерном пространстве. У нас шестьдесят четыре клетки, а у вас тысяча семьсот двадцать восемь. Каждая фигурка, вероятно, ходит по-разному, с правом изъятия из игры пораженных фигур противника и занятия соответствующей ячейки в игровом кубе.
– Ты будешь играть, – заметил гедониец. – Без обучающей машины.
– Еще бы, – усмехнулся Капитан, – у него первый разряд по шахматам. Без пяти минут мастер. А я – пас. Не играю.
Гедониец или не понял, или не пожелал комментировать. Пристально взглянув в глаза Капитану, послал мысленную реплику:
– Тогда разделимся. Твой спутник, познакомившись с игрой, вернется к себе на станцию, а ты останешься с нами.
– Зачем?
– Для встречи с Учителем.
– Этой школы?
– Нет, планеты. Всего разумного мира.
– Почему же я? Мы можем пойти и вдвоем.
– Координатор сообщил только о тебе. Информация не корректируется.
– А если мы не подчинимся?
– Ваше право. Вернетесь вдвоем. Но с Учителем уже не увидишься. Никогда.
Капитан задумался. Кажется, появляется возможность расшифровать эту до сих пор накрепко закодированную цивилизацию. Этот Учитель наверняка знает и смыслит больше, чем его «синие» недоумки. Вздохнув, сказал:
– Пожалуй, стоит рискнуть, Библ. Есть смысл.
– Нет смысла. Вы отвечаете перед экипажем, Кэп. Даже по уставу вы не имеете права рисковать жизнью.
– Мы рискуем ею ежеминутно во время любой прогулки по космосу. Жизнь! Да они десять раз могли отнять ее у нас до этой встречи, а не развлекать шахматными кубиками. Нет, Библ, рискнем. Вы найдете вездеход по компасу, выход из фазы вам откроют, ну, а до станции как-нибудь доберетесь. Мне же, надеюсь, гарантируют возвращение. Без расстояний, а?
Гедонийцы беззвучно ответили:
– Именем Учителя.
– Только объясните нам, бога ради, кто же этот Учитель? Верховный правитель? Жрец? Ученый?
– Не знаем.
– Кто-нибудь из вас видел его?
– Никогда.
– А портреты, скульптуры, фото?
– Не понимаем. Неизвестные понятия.
– Тогда кто же он, супермен или суперробот?
– Мозг.

8. Библ возвращается. Город голубого солнца

Вездехода Библ не искал. Просто прошел сквозь розовую воздушную пленку и очутился возле машины. Она стояла как черепаха, едва подымаясь над землей и высунув вперед головку эмиттера силовой защиты. Когда на пути встречалось труднопреодолимое препятствие, головка тотчас же втягивалась внутрь корпуса, а защитное поле ослабляло удар, отбрасывая машину назад. На месте головка направляла защитный рефлекс в сторону любого приближающегося объекта, поворачиваясь, как живая, ему навстречу. Библ перевел диск на браслете, и головка сейчас же скрылась, входная дверь отошла на шарнирах, и «черепаха», даже не подавая вида, приготовилась к броску.
Библ сделал все, что сделали бы в таких случаях Капитан и Малыш: задраил входной люк, сел к пульту управления, снова включил эмиттер защиты и, подобрав нужную цифру на шкале, нажал кнопку с буквами «Н.С.» – начальная скорость. Вездеход прыгнул и плавно пошел над кустами к знакомой эвкалиптовой аллее. Библ не выбирал дороги, двигался по прямой, зная, что рано или поздно зеленый смерч выведет его к черному зеркалу исходной пустыни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34