– Что отсчитает?
– Инединицы за воображение. Информация.
– А зачем?
– Чтобы жить. Потом будет хорошо.
– Когда?
– После жизни.
– После смерти, – поправил Капитан.
– Нет, после жизни, – не согласился ксор. – Смерти нет.
– А что есть?
– Регенерация.
Капитан уже слышал этот технический термин. Кто-то упоминал о нем в Зеленом лесу, пояснил его смысл Учитель, как метод смены личности в неумирающем теле. Капитан видел и первые плоды этого метода – бородатых младенцев, сосущих питательную жижицу из воздушных трубок. Но сейчас ему захотелось узнать, что думают об этом зрелые гедонийцы.
– Перерождение, – пояснил ксор. – Исчезнет твое «я», а вместо него возникнет другое. Ты и не ты. Чужая матрица.
Малыш с интересом вслушивался в их разговор, в котором звучали только вопросы и реплики Капитана. Мысли ксора он воспринимал как беззвучный отклик в сознании. Но тем не менее разговор получался, и в него можно было вступить. Он и вступил.
– Они верят в переселение душ? – спросил он у Капитана.
– Здесь нечто подобное действительно практикуется, – пояснил тот, – причем на серьезной научной основе. Без чертовщины и мистики.
В глазах ксора впервые промелькнуло нечто вроде удивления.
– Вы те, кто жужжит, – я слышал.
– От кого? – спросил Малыш.
– Общая информация. Как все – слышал.
– Врет?
– Не думаю. Здесь не лгут и, по-видимому, лгать не умеют. Какая-то система информации для всех, должно быть, все-таки существует. Ее и называют общей. Интересно, кто и что является ее источником.
– Координатор, наверно.
– Не будем гадать.
Ксор внимательно прислушивался к их словам, потом закрыл глаза и передал мысль:
– Информация общедоступна. Любая информация.
– Откуда вы ее получаете?
– Она везде. Ее надо копить.
– Для кого?
– Для себя. Как в школе. А потом проверять уровень. Набрал минимум – хорошо.
– А если больше минимума?
– В запас для Нирваны.
Вот так оно и прозвучало, это понятие – нирвана. Старое, почти забытое на Земле слово. Вечное блаженство, заработанное праведной жизнью. А каковы нормы праведности? Библейские? Вряд ли. Устарели они и на Земле, запылились, пожелтели от времени, как истертые страницы священного писания в каюте Библа. На Гедоне праведность измеряют в битах – или какие здесь единицы информации? «Кретины», – резюмировал Малыш. Ошибся парень. Скорее рабы. Они в постоянном неоплаченном долгу перед теми, кто дал им жизнь. А какова она, эта жизнь? Аора несомненно отличается от мира зеленого солнца. Стерилизованное существование ради жалких крох информации или того, что они называют информацией, – хаос каких-то полузнаний, полувпечатлений, набранных в спешке, на лету. Посидел на корточках, поразмышлял, придумал что-то – вот и денежка в копилку; сочинил одежонку похитрее – еще денежка. Так капля за каплей, авось и до Нирваны дотянешь.
– Что значит «нирвана»? – спросил Капитан.
– Покой. Блаженство. Радость.
– А точнее?
– Не знаю. Из Нирваны не возвращаются.
– Кто же знает?
– Учитель.
«Опять Учитель, Великий миф гедонийцев. Все знает, все видит. Живой – во всяком случае, мыслящий – бог, не вмешивающийся в жизнь, но творящий ее. Парадоксально звучит, но подтверждается наблюдениями. Пока, во всяком случае».
Капитан уже не боялся спрашивать.
– Почему ты называешь себя ксором, а нас – вольными?
– А разве это не так?
– Так. Но в чем разница?
– Вы живете в хаосе, а мы – замкнутые.
– Чем замкнутые?
– Не чем, а на что. Замкнутые на себя. Цикличность информации. Рождается в себе, перерождается, рождает новую.
– Цепь ассоциаций?
– Не цепь, а кольцо. Вы должны знать.
«Мы должны знать, но не знаем. Неувязочка, которую наш немногословный или, вернее, немногомысленный собеседник может неправильно истолковать. Не будем дразнить гусей».
– Мне пора, – беззвучно сказал ксор.
– Возьмешь нас? – спросил Малыш.
– Идите. Я в лепо.
– В лепо так в лепо, – согласился Малыш. – Пошли, Кэп.
Они подошли к стене и подождали какую-то долю секунды, пока она не исчезла. Но не увидели за ней знакомого белесого коридора.
Пол туннеля загибался к потолку длинным ребристым пандусом, а наверху у крыши виднелся ровный прямоугольник отверстия: кусок синего неба, вписанный в рамку светящегося потолка.
– Почему мы шли пешком, а не воспользовались мгновенностью передвижения? – спросил Капитан.
– Мгновенность удобна, но мышечное передвижение необходимо. Нельзя расслабляться, – сказал ксор и смешался с толпой, вернее, пошел сквозь нее, обходя сидящих и переступая лежащих.
Вероятно, Капитан был прав: они впервые попали в город в часы, когда гедонийцы прятались от палящего солнца в своих домах-сотах, превращавшихся по желанию хозяев в удобные для них комнаты. А теперь в городе кипела жизнь. Множество людей в пестрых, причудливо скроенных и раскрашенных костюмах на крышах, на площадях, группами и в одиночку чего-то ждали, как переполненный зрительный зал ждет стремительного разлета занавеса. А может быть, впечатление обманывало и ожидающая толпа была просто бесцельным скучающим сборищем, ожидающим краткого мига развлечения. Откуда и как придет к нему этот миг? Со стен домов, на которых воображение неведомых художников меняло светящиеся картины – цветную бессмыслицу красок и путаную геометрию линий? С мачты-игры – излучатель или антенна? – чуть вздрагивающей от легкого ветра? Или из черных отверстий в крышах, одно из которых только что привело сюда двух чужаков в этой толпе.
На этот раз она не безмолвствовала: отрывистые возгласы негодования или радости, какие-то крики вдалеке, иногда резкий пронзительный свист. Все это явно противоречило словам ксора о бессмысленности звуков в мире осмысленной информации.
Малыш не удержался и напомнил об этом их спутнику.
– Ты прав, – ответил тот, – эмоциональные вспышки, низкий уровень интеллекта, а в результате сокращенный объем информации.
Космонавты уже привыкли к отрывистым мыслям гедонийца и научились лепить из них стройные, хотя иногда и малопонятные конструкции речи. Но в последнем объяснении ксора ничего непонятного не было: разумный, по здешним представлениям, человек не станет выражать свои чувства выкриками. Старая земная поговорка «молчание – золото» обрела на Гедоне совсем другой философский смысл.
Неожиданно ксор остановился, отступая на шаг. Перед ним выросли трое – атлеты в одинаковых белых шортах, одинаковых синих майках-шнуровках, оставлявших открытыми одинаково загорелые бычьи шеи. У бедер на золотых колечках висели одинаковые черные дубинки, похожие на земные – полицейские.
Капитан и Малыш не могли слышать, о чем они говорили с ксором: мысленный обмен был заблокирован. Но вдруг один из них, как заправский земной хулиган, ударил ксора по лицу, ударил лениво, словно выполняя привычную и скучную обязанность.
– С ума сошел, – сказал Малыш и, сжав кулаки, шагнул вперед.
Капитан задержал его:
– Не вмешивайся.
А вмешиваться и вправду не стоило. Обиженный не ответил на удар. Он по-прежнему бесстрастно глядел на обидчиков, словно пощечина была только детской забавной шуткой.



А «шутник» в синей шнуровке отстегнул дубинку, и размашисто с оттяжкой саданул ксора по плечу. Малыш даже зажмурился: такой удар кость перебьет, рука плетью повиснет. Но ксор только плечом повел – едва заметное движение, – и дубинка скользнула вниз.
Он обозлился, этот палач-супермен с подозрительно знакомой дубинкой. Она снова взлетела – черное продолжение руки, снова ксор неуловимо повел корпусом, и супермен не удержался на ногах: слишком велика была инерция удара.
Никто даже не обратил внимания на эту сцену. Люди шли мимо или стояли, даже не обернувшись, – ни любопытства, ни жалости. Да и дружки супермена с дубинкой только глазели, не вмешиваясь, не помогая и не удерживая своего компаньона. А тот уже вскочил легко, сноровисто – стальная пружина, не человек, – вскочил, снова взмахнув дубинкой. Ксор по-прежнему невозмутимо смотрел на него с затаенной, как показалось Капитану, усмешкой: атакой больше, атакой меньше – какая разница, если дубинка снова скользнет по телу, не оставив ни синяка, ни царапины. Так и случилось: нападающий вновь промахнулся, побежденный удивительным искусством защиты, которым владел их спутник.
Капитану надоело ждать. Он рванул за плечо хулигана в синей шнуровке и ребром ладони ударил его по горлу. Тот сразу обмяк и рухнул на дорогу, уронив дубинку. Капитан подобрал ее – пригодится когда-нибудь, – перешагнул через упавшего и крикнул Малышу, кивнув на все еще неподвижного ксора:
– Бери этого непротивленца и шагай дальше. А то он так полдня простоит.
Малыш подхватил гедонийца под руку и присоединился к Капитану, Минуту, две, три шли молча, потом ксор спросил:
– Зачем ты его ударил? Он подражатель: сам не может. Низкий коэффициент информационного накопления.
– Кому же он подражает?
– Гатрам.
– Это кто?
– Сверхлюди. Очень опасны. – Ксор даже поежился. – Я бы с такими не справился. Они знают юго.
– Не понял.
– Силовой комплекс.
– А информация? Тоже с низким коэффициентом?
– Нет, часто выше нормы.
– Значит, ты слабее?
– Нет, мой коэффициент едва ли ниже.
– Но ты их боишься.
– Только потому, что они знают юго.
– И будут нападать?
– Да.
– Зачем?
– Информация. Ударить, убить, послать в перекройку.
– Значит, убийство не наказуемо? – удивился Малыш.
– За что же наказывать? Убитый получает новую личность, а убийца – новый уровень информации. Только подражатель дешевле ксора.
– К тому же он, вероятно, уже очухался, – заметил Капитан, – так что новой информации у меня не прибавилось.
Ему показалось, что во взгляде ксора мелькнуло удовлетворение: уж кому-кому, а ему новый уровень обеспечен. Он противостоял нападению и, не пошевелив пальцем, выстоял. А впрочем, черт его знает, рад он или расстроен: мало инединиц за подражателя! Да и умеют ли они радоваться, а если и умеют, то как? Насколько все-таки земной человек богаче этих манекенов, убивающих друг друга за лишний десяток сомнительных инединиц! Во всех отношениях богаче: ему дано великое счастье жить для людей, а не ради накопления вздорной, даже нелепой, с земной точки зрения, информации, формирующей разум среднестатистического гедонийца.
Вот он идет рядом, этот среднестатистический гедониец, идет помалкивает, и не поймешь, о чем он думает. Мол, что это за два чудака за мной увязались? Элементарных вещей не знают, за информацией не гоняются – странные, может быть даже опасные существа. А может, и не об этом он думает, а просто переваривает информацию, добытую в дурацкой дуэли с подражателем. Тоже, кстати, субъекты. Ходят с полицейскими дубинками, избивают запросто, могут и до смерти забить – и все это в порядке вещей. Даже удивления не вызывает. И подбитому, наверно, никто не помог – просто перешагнули и пошли дальше: инединицы за участие не насчитываются.
Интересно, что бы вы сейчас сказали, уважаемый Библ? Смотреть и анализировать? Ладно. Посмотрели. А вот с анализом плохо: исходные данные не поддаются обработке.
Что мы знаем о нашем спутнике? Немногословен, собран, видимо, неглуп, ловок, умеет отражать чисто мускульным напряжением любой удар. Что еще? Принадлежит к какому-то клану ксоров, или замкнутых. Как он сказал: информация, замкнутая сама на себя. Или не так? А хотя, какая разница: все равно непонятно.
Кое-что, впрочем, ясно: в городе существуют различные группы. Делятся они по методам накопления и объему накопленной информации. Вольные, ксоры, подражатели, гатры, сирги – сколько их еще и зачем? А что считается информацией? Видимо, все, что ими делается: от выбора одежды до умения убивать. Измеряют ее в каких-то инединицах и панически боятся недобрать нормы. А какова норма? Может быть, одинаковая для всех, а может быть, для ксоров одна, а для вольных другая? Задам-ка еще вопросик.
Вопросик был задан, и Капитан получил ответ:
– Никто не знает, какова норма. Набрал – зеленый сигнал.
– Где?
– В ячейке Координатора. Проверка уровня проводится каждый цикл.
– А если не набрал?
– Белый сигнал – предупреждение. Три предупреждения – перекройка.
Хорошенькое дело: добываешь информацию, стараешься, а тебе – раз! – и белый сигнал. Все вслепую. Жизнь вслепую, смерть вслепую. Хотя смерти нет: есть перекройка, смена личности. А после?
– Новая личность, новое состояние, – пояснил ксор.
Каков же механизм перекройки? Стирание памяти или изменение генетического кода? Бессмысленно спрашивать: ответа не будет.
– Где же она проходит?
– Не знаю.
А кто знает? Координатор. А где он находится? Опять не знаю. И так до бесконечности. Вот куда мы идем, он знает. В лепо мы идем. Зачем?
– Ждут, – послал ответ ксор.
– Кто?
– Ксоры. Я покажу вас.
Отлично! Пусть показывает. Заодно и мы поглядим. Не знаю, как по гедонийским меркам, но по земным – информации здесь непочатый край. Много выше нормы. Так что нас-то на перекройку не отправят.
– Пришли, – сказал ксор.
Они стояли у прямоугольного прохода в крыше, от которого уходил вниз светящийся пандус.
– Идите. – Ксор подтолкнул их к пролету. – Вниз. Прямо.

3. Лепо. Всесильные и бессильные

Навстречу им вышли неизвестно откуда четверо гедонийцев с такими же черными лентами, туго перетянувшими лбы. Ксор что-то мысленно передал им, но Капитан не «услышал»: мысль была заблокирована. А все четверо, как по команде, молча уставились на гостей из другого мира. Странный, страшноватый взгляд: сквозь человека, как сквозь стекло.
Ксор не назвал ничьих имен, не сделал ни одного жеста, в каком можно было бы усмотреть ритуал знакомства. Но мысленное сообщение его, видимо, не было ни враждебным, ни равнодушным. Один из четверых шагнул к Капитану и дружески тронул его за плечо.
– Будешь с нами, – мысленно сказал он. – Круг замкнут, и мысли спокойны… – И тут же повторил это невразумительное приветствие по адресу Малыша.
Тот выжидающе взглянул на Капитана: что, мил, ответить? Взгляд Капитана был понятен без слов:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34