Ты выживешь, если разрешит Раф, плод твоего юношеского неблагоразумного поступка.
Фоска поддерживала плечи Алессандро и помогала ему пить вино. Опустошив бокал, он хрипло сказал:
– Убирайтесь от меня прочь, черт вас побери.
– Нет, не уйду, – тихо сказала Фоска. – Я не оставлю вас.
Розальба опустилась в кресло и глубоко вздохнула.
– Ну, синьор Рафаэлло, вы должны признать, что я поставила вас перед весьма милой дилеммой. Не так ли? Вы можете либо признать за правду то, что я вам рассказала, либо отвергнуть это. Если вы поверите мне, но будете настаивать, что должны убить моего сына, вас всю жизнь будет преследовать мысль, что вы закололи собственного отца. Подобные преступления – по крайней мере так рассказывается в легендах – влекут за собой особые наказания. Но вас также будут мучить сомнения и в том случае, если вы не поверите в мой рассказ и приведете в исполнение казнь. Вы будете предполагать, что знаете правду, но с определенностью утверждать это не сможете. И никогда об этом не узнаете. Итак, что делать? Если хотите, я могу провести вас наверх и показать портрет дедушки Алессандро, на которого, как я говорила, вы очень похожи. Полагаю, что даже вы увидите это сходство.
– Это… это безумие! – бессвязно бормотал Раф. – Это подлый обман!
– Вы слышали, мой сын признал, что знал вашу мать Даниэллу! – властно сказала Розальба. – Согласиться с тем, что она могла забеременеть от кого-то другого, – значит приписать ей сомнительные качества, что было бы крайне несправедливо. Разве вы сможете назвать собственную мать шлюхой? Нет, мальчик. Вы человек неотесанный и грубый, но все-таки в вас есть зачатки аристократа.
– Какие глупости! Я не аристократ!
– Если судить по вашему нынешнему поведению, то я действительно не могу оспаривать это ваше утверждение, – заметила с содроганием старуха. – Но знаете, как вам следует поступить? Вы должны отпустить моего сына на свободу. Позвольте ему покинуть Венецию. Вы очень хорошо знаете, что если капитан Ложьер был убит, то это произошло только по его собственной глупости. Когда он увидел, что его корабль захвачен и бой проигран, он должен был сдать свое оружие. Алессандро ни за что не убил бы безоружного человека. Оказавшись в аналогичной ситуации, вы поступили бы так же. Нет, вы не могли осудить за это Алессандро. Тогда из-за чего бороться с ним? Из-за Фоски? Решение этой проблемы вы должны предоставить ей самой и не пытаться предписывать условия счастья. Выбор за ней, а не за вами. Или, возможно, вы хотите смерти моего сына, потому что Лоредан аристократ? Но если я сказала правду – а это истинно так, – то и вы тоже Лоредан. По меньшей мере на целую половину.
– Нет, будьте вы прокляты! – заорал Раф.
– А я говорю, да! Это правда! И как же вы теперь поступите? Покончите жизнь самоубийством, поскольку сама возможность быть знатью вызывает у вас отвращение? Это же смешно и глупо. У вас есть будущее, прекрасное будущее. Вы нужны Венеции. Пощадите Алессандро, и Венеция возблагодарит вас. Убейте его, и венецианцы вам этого никогда не простят. И вы сами никогда не простите себе. Вы достаточно сообразительны, чтобы оправдать его побег, не вызвав подозрений. До сих пор никому не известно, что Алессандро находится здесь. Даруйте ему жизнь, Рафаэлло Лоредан.
– Не называйте меня этим именем!
– Но вы все-таки Рафаэлло Лоредан, – запальчиво сказала Розальба. – Вы – его сын, а мой внук! И я, мальчик, была бы благодарна вам, если бы вы говорили со мной вежливо. Пусть он уходит. Помогите ему спастись. Вы никогда об этом не пожалеете, обещаю вам. Но если вы убьете его, то будете расплачиваться за это всю жизнь.
– Пожалуйста, Раф, – сказала Фоска мягко, но настойчиво. – Дайте нам уйти. Ради меня. Ведь вы любите меня.
– Уйти? – повторил он с горечью. – Вы хотите уйти вместе с ним? Нет, Фоска, вы ему больше не нужны. А мне нужны. Оставайтесь со мной, и я разрешу ему выйти на свободу.
– Я знаю, что он думает обо мне, – сказала Фоска, не отодвинувшись от мужа. Глаза его были по-прежнему закрыты. Фоска не знала, слышит ли он ее или нет. Он потерял много крови и обессилел. – Но я хочу быть вместе с ним. Он и я теперь не принадлежим Венеции. А вы принадлежите ей. Теперь это ваш, а не наш город. Ваш мир. Разрешите нам уйти. Забудьте нас. Мы никогда сюда не вернемся. Я обещаю вам.
Комната погрузилась в тишину. Женщины пристально смотрели в лицо Рафу. Наконец он бросил шпагу на обеденный стол и сказал:
– Хорошо. Уходите оба. Но мальчик останется со мной. Мальчик вздрогнул. Фоска вскрикнула. Алессандро, теперь полностью пришедший в себя, с трудом попытался подняться. Фоска отошла от него и встала рядом с Рафом. Она взяла его за руки и заглянула ему в глаза. Жизнь вместе с надеждой возвращалась к ней. Это была уже другая женщина, не та далекая богиня, которая сидела напротив Рафа за ужином.
У него пересохло горло.
– Фоска, прошу…
– Неужели вы отнимете ребенка от матери? – спросила она низким голосом. – Нет, Раф. Я знаю вас слишком хорошо… вы не сможете пойти на это. Вы не жестокий человек. Но вы ущемлены. Я понимаю. Простите меня. Но не разрывайте мое сердце сразу же после того, как вернули его мне. Вы же знаете, мы хорошо воспитаем его, вы будете им гордиться. И я обещаю, настанет день, когда мы скажем ему правду. Позвольте нам уехать прямо сейчас. Этой ночью.
– Но у меня ничего не остается, – сказал Раф, качая головой. – Я не могу!
– Вы получите все это. – Фоска бросила взгляд на элегантную комнату. – Теперь это ваше по праву рождения. У вас будет Венеция и свобода, а также большая, важная работа.
– И у вас буду я, – сказала Розальба. – Я слишком стара, чтобы покинуть этот дом. Я двадцать лет не встаю с кровати в ожидании смерти. Я не собираюсь уезжать отсюда.
– Нет, мама, – хрипло сказал Алессандро. – Я запрещаю тебе.
– Успокойся, – раздраженно отмахнулась старуха. – В моем возрасте я завоевала право принимать собственные решения. Я не слабоумна. Ты согласен? Я знаю, что делаю. Паоло, дорогой, принеси кресло своему отцу. Побыстрее, пока папа не упал. Фоска, поднимитесь наверх и соберите плащи и шляпы. Потом идите в мою комнату.
Под подушкой лежит мешок дукатов. Это деньги, которые я выиграла в карты у Карло. Мне они не были нужны, но мне было забавно смотреть на них. Естественно, если на вашем пути кто-нибудь встретится – солдаты, слуги, – вы должны будете найти какое-то объяснение. Вы, надеюсь, еще не забыли, как придумывать очаровательную ложь? – спросила она Фоску.
– Нет, мама, – сказала та послушно. Она пожала руку Рафу и пошла к двери, предварительно выглянув в коридор. Там никого не было. Французские солдаты обыскали дом и, ничего не найдя, отправились прочесывать соседние дома.
– Ну а теперь вы, Рафаэлло, – сказала Розальба после ухода Фоски, – выпишите какие-нибудь пропуска с тем, чтобы мои дети смогли пересечь французскую линию фронта. Вот там на столе найдете перья и чернила.
Раф некоторое время колебался, а потом пошел выполнять указание. Вздыхая, Розальба постояла, а затем подошла к Алессандро, который сидел глубоко погрузившись в кресло. Лицо его было бледно как мел. Стоявший рядом с ним Паоло наблюдал за происходящим широко открытыми глазами. Старуха положила руку на плечо сына и заглянула ему в лицо.
– Мы не увидимся друг с другом, – сказала она. – Но это не страшно. За последние годы ты слишком часто виделся со мной. Мне давно надо бы умереть.
– Мама…
– Я не огорчена, что остаюсь здесь. Мне очень интересна новая эра, в которую мы, по-видимому, вступаем. Как ты знаешь, я не против новых идей. Не пойму только, как ты, дорогой, стал таким формалистом. Полагаю, что это по наследству от твоего отца. Лореданы всегда отличались чванливостью и консерватизмом. Тебе сейчас выпал шанс, который достается немногим: заново начать жизнь с женщиной, которая любит тебя. – Тут Розальба заметила, что Алессандро намеревается вступить с ней в спор, и предостерегла: – Не будь дураком, мой мальчик! Фоска – хорошая женщина. Она была верна тебе настолько, насколько ты заслуживал. Ты когда-нибудь поймешь, что у сердца долгая память. Она не может разлюбить другого, даже если этого захочет. Важно, чтобы ты завоевал ее сердце. Не будь идиотом. Забудь о своей гордости. Не допусти, чтобы счастье опять ускользнуло от тебя.
Розальба погладила его по голове. Он закрыл лицо руками. Розальба наклонилась и поцеловала его в лоб.
– Ну а теперь я возвращаюсь к себе в комнату. До свидания, мой сын.
Он схватил высохшую руку и прижал к губам. Она большим пальцем начертала крест у него на лбу, обняла, благословила Паоло и медленно направилась к двери.
– Я очень требовательная бабушка, Рафаэлло, – сказала она, обернувшись через плечо. – Один визит в день и без пропусков!
В этот момент вернулась Фоска. Через ее руку были переброшены плащи и треугольная шляпа.
– Обнимите меня, Фоска, – сказала старуха и раскрыла объятия. – Для одной ночи я наозоровала довольно много. Благословляю вас, дитя.
– Спасибо, – прошептала сквозь слезы Фоска. – Я буду вам вечно благодарна!
– Чепуха, – фыркнула старуха. – Не теряйте времени на разговоры. Выходите на улицу. Поскорей.
Фоска поклонилась, и донна Розальба покинула комнату. Вошел Раф с охранным свидетельством в руке.
– Возьмите мою гондолу, – сказал он. – Гвидо, видно, крутится где-то здесь… Он никогда далеко не отходит. Они вас не остановят, но если возникнут вопросы, покажите им это.
Она взяла документ.
– Паоло, ты знаешь Гвидо? – спросила она сына. Мальчик нетерпеливо кивнул. – Беги и скажи, чтобы он приготовил гондолу. Но о папе не говори никому. Ты понял?
– Да, мама. – Он с любопытством взглянул на Рафа, а потом на мать. – Я тоже поеду с вами?
– Да, милый. Оставайся с Гвидо, пока мы не придем. – Он уже пошел, но потом вспомнил о хороших манерах. – До свидания, синьор, – сказал он Рафу и выбежал из комнаты.
Глаза Рафа подозрительно блестели. Он резко отвернулся от Фоски и медленно подошел к окнам. Он стоял там, повернувшись к ним спиной, пока Фоска помогла Алессандро встать и набросила ему на плечи плащ, который прикрыл его почти до колен. Она накинула плащ себе на плечи и обняла Лоредана за талию.
– Я не нуждаюсь в помощи, – запротестовал он. Она промолчала, но руку не убрала. Он тяжело оперся на нее, и они медленно двинулись из комнаты.
– Минутку подождите, – резким голосом сказал Раф. Они остановились и взглянули на него. Он подошел к стоявшему у стены столу и выдвинул ящик. – На всякий случай возьмите их с собой. Они отличные и заряжены. – Он вынул из ящика пару дуэльных пистолетов и отдал их Фоске, которая в ужасе отпрянула. Но Алессандро кивнул, взял их и засунул за пояс. Раф не отрываясь смотрел на Фоску. – До свидания, Фоска. Да пребудет с вами Бог!
Ее глаза наполнились слезами.
– И с вами, Рафаэлло. Спасибо.
Она и Алессандро вышли в темный коридор. Раф закрыл за ними дверь. Он долго стоял неподвижно, а потом вышел на балкон, нависший над Большим каналом. Через несколько минут он увидел гондолу, выскользнувшую из узкого канала справа от дворца и завернувшую в главное русло. На ее носу развевался французский трехцветный флаг. Раф увидел в центре лодки две закутанные в плащи фигуры, но знал, что с ними есть и третье существо, поменьше. Он наблюдал за гондолой, пока та не повернула на юг в сторону канала Гвидекка и материка, а затем скрылась. Раф вернулся в комнату.
Он стоял над остатками празднества. Он взял бокал Фоски, мгновение смотрел на него, а затем со всей силы швырнул в темный угол комнаты. Ярость овладела им. Громко ругаясь, Раф сбросил стоявшие на столе предметы. Осколки хрусталя и фарфора с дребезгом разлетелись по мраморному полу. Он тяжело опустился в кресло и склонился вперед, положив голову на руки.
В такой позе его застала через полчаса ворвавшаяся в комнату Лиа. Она явилась прямо из театра и была в костюме Эвридики: короткой греческой тунике, оставлявшей одно плечо обнаженным, балетных лайковых туфельках и легком палантине.
– Вы все еще здесь! – воскликнула она. – Я слышала о побеге и пожаре, я заволновалась… искала вас повсюду! – Она подбежала к Рафу. – С вами все в порядке? Знаю, вы не хотите, чтобы я сюда приходила, но сегодня я должна была прийти! – Она озабоченно оглянулась вокруг и увидела лежащую на полу шпагу. Потом опустилась на колени рядом с Рафом и заметила на его рубашке пятно крови. – Он был здесь? Вы ранены! Боже мой, Раф!
Он медленно встал. Она тут же поняла, что его рана была незначительной и даже не кровоточила. Но его лицо было искажено усталостью и горем. Она так переволновалась и устала, что чуть не упала и схватилась за подлокотник кресла.
– О, все в порядке, – пробормотала она. – Слава Богу!
– Он ушел, – мрачно сказал он.
– Ушел? Что вы имеете в виду? Вы хотите сказать, сбежал?
– Я отпустил его. И ее тоже. Они оба ушли. Вместе с мальчиком.
– Вы разрешили ему… Раф, вы отпустили его? И Фоску?
Раф утомленно кивнул и закрыл глаза. Его охватили грустные размышления.
Лиа уставилась на него, все еще не веря, ощущая боль его печали, тяжесть его потери. Но внезапно ее душу охватил восторг и ликование, и она почувствовала, что не в состоянии скрыть их.
– Ушли! – воскликнула она, поднимаясь с колен. – Они ушли! Оба… ушли! – Она начала смеяться, откинув назад голову, размахивая руками. – Ушли! – словно безумная повторяла она. – Не могу поверить. Это поразительно, невозможно! Чудо! Я чувствую… будто солнце взошло ночью. Будто я восстала из мертвых. Ушли! О Боже, благодарю тебя, Боже! Бога евреев, Бога христиан и всех остальных… Благодарю!
Она и смеялась, и плакала, и танцевала в холодной, темной комнате. Мужчина, сидевший за порушенным столом, не смотрел на нее. Она становилась на носки и высоко прыгала, витала и вращалась в воздухе, подобно чайке, как ее и прозвали.
– Взгляните на меня. Посмотрите! – шептала она. – Я свободна, свободна! Мир прекрасен. Сегодня ночью мир прекрасен! Этот удивительный, прелестный старый мир. Нет, не старый. Он новый, он наш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57