Лайза набрала полную грудь воздуха и после короткой паузы ответила:
— Не знаю.
Несмотря на всю решимость держать себя в руках, я не выдержал и позволил гневу вырваться на свободу.
— Как прикажешь понимать это твое «не знаю»? Ты должна знать! Должна мне верить!
— Да, я должна тебе верить, — её глаза тоже сверкнули гневом. — Если я остаюсь жить с тобой под одной крышей, то обязана тебе поверить.
— Итак, ты мне веришь?
— Думаю, что верю, — пожала плечами Лайза и вернулась к своему салату.
— Думать мало! Надо просто верить! — сказал я и тут же пожалел о произнесенных словах.
Лайза в сердцах бросила вилку и заявила:
— Мне очень жаль, Саймон, что этого для тебя мало. Ничего более определенного сказать я не могу. Истина, Саймон, состоит в том, что я действительно ничего не знаю. Я думала об этом целый день, но в голове у меня по-прежнему полная неразбериха. Полиция считает, что папу убил ты. Эдди уверен в том, что ты — преступник. И у меня начинает рождаться мысль: не являюсь ли я всего-навсего тупой, маленькой женушкой, которая живет под одной крышей с убийцей и делит с ним ложе. Однако ты прав, недоумевая, как я могу поверить в то, что ты способен на это. Я не имею права даже думать об этом.
— Ты должна доверять мне, Лайза…
— Мне очень хотелось бы тебе доверять, Саймон. Но я не способна на это. — Она глубоко вздохнула и, борясь со слезами, на время умолкла. — Сегодня днем я решила забыть о своих сомнениях и продолжать нашу совместную жизнь, но боюсь, что из этого ничего не получится. Я не смогу.
— Получится. Ты сможешь.
Она молча сидела за столом, а из её глаз ручьями лились слезы. Через некоторое время она печально покачала головой и сказала:
— Нет. Из этого ничего не получится. Я совершенно растерялась. Я устала. Такой несчастной, как сейчас, я никогда не была. Все, что мне было дорого…рушится. У меня нет сил оставаться здесь, потому что я не уверена…не уверена… — рыдания не позволили ей закончить фразу.
— Но кто-то должен заботиться о тебе.
— Неужели?
— Да. Ты нуждаешься в помощи.
Лайза бросила на меня исполненный ярости взгляд и накинулась на салат. Её руки дрожали, и вилка громко стучала о тарелку. Казалось, что она предпринимает сверхчеловеческие усилия, чтобы не позволить бушующему в ней урагану вырваться на волю.
Я чувствовал, что теряю её.
— Лайза…
Лайза меня не услышала. Через несколько мгновений она бросила вилку, оттолкнула тарелку, вскочила со стула и, опустив голову, дабы не встретиться со мной взглядом, бросилась прочь из кухни.
Я ринулся следом. Жена вбежала в спальню и захлопнула за собой дверь.
Я открыл дверь, и увидел, как она вынимает и из стенного шкафа и ставит на пол дорожную сумку.
— Лайза! Что ты делаешь?
— Неужели ты не видишь?
— Ты не можешь уйти!
— Почему нет? Совсем напротив. Я не могу оставаться, — бросила она, запихивая в какой-то мешок платья, белье и туфли.
— Лайза, я прошу прощение за все, что говорил. Не уходи. Умоляю, останься. Мы что-то обязательно придумаем.
Я подошел к сумке и попытался вернуть её в шкаф.
— Оставь!! — взвизгнула она и потянула сумку к себе. Со стороны сцена выглядела абсолютно абсурдной. Поссорившиеся супруги делят пожитки.
— Отпусти, Саймон! — кричала она.
Что же, если она решила уходить, то силой мне её не удержать. Я отпустил ручку.
— Спасибо, — почти спокойно произнесла Лайза, возвращая сумку на пол. — Позволь мне закончить сборы, и я скоро перестану тебе докучать.
— Куда ты собралась?
— Я пока поживу у Келли, — ответила она, задергивая молнию. (Келли была ей подруга по работе). — Остальное я заберу позже.
— Лайза…
Она двинулась к дверям, волоча за собой изрядно распухшую сумку.
— Прощай, Саймон.
13
За всю ночь я почти не сомкнул глаз. Мне надо было уйти из дома, поэтому я явился на работу настолько рано, насколько это позволяли приличия. Я принялся читать документы «Тетраком», но вникнуть в их смысл не мог. В целом мне удавалось не обращать внимания на Джона и Даниэла. В девять пятнадцать (к этому времени Лайза должна была быть в лаборатории) подошел к Джону. Тот говорил по телефону, а Даниэла в комнате не было.
— Я отлучусь минут на пятнадцать, — сказал я Джону, и тот в ответ, не отрываясь от трубки, махнул рукой.
Я накинул пиджак, спустился на лифте на первый этаж и вышел на Федерал-стрит. На улице было тихо, если не считать доносившегося даже сюда шума так называемой «Большой копки» — героических попыток городских властей убрать под землю пересекающий Бостон участок скоростной автомобильной дороги. Я врубил свой мобильный телефон, набрал номер коммутатора «Бостонских пептидов», и меня тут же соединили.
— Это — телефон Лайзы Кук. Чем могу вам помочь? — произнес незнакомый голос.
— Не мог бы я поговорить с ней?
— Сейчас посмотрю, может ли она подойти к телефону. Кто говорит?
— Саймон.
Обычно в таких случаях следовал ответ: «Она сейчас подойдет». На сей раз все было по-иному, и я даже не очень удивился, услышав, что Лайза очень занята и говорить не может.
Засунув руки в карманы и переминаясь от нетерпения с ноги на ногу, я выждал еще пять минут, а затем повторил процедуру.
— Номер Лайзы Кук, — услыхал я.
Это был другой голос. Отлично. Я призвал на помощь свое самое лучшее американское произношение и бодро начал:
— Привет. Позовите Лайзу. Мне надо с ней потолковать. Скажите, что это её брат Эдди.
— Секунду.
Телефон затих, но вскоре в трубке послышался знакомый голос:
— Салют, Эдди. Ты сегодня что-то очень рано поднялся.
— Это не Эдди. Это я…
— Впредь, Саймон, никогда не смей выдавать себя за моего…
— Послушай меня, Лайза. Вчера вечером мы оба были сильно расстроены. Нам надо все обсудить снова, в более спокойной атмосфере.
На противоположной стороне линии повисло молчание. Я молил Бога о том, чтобы она не бросила трубку. Наконец, я снова услышал её голос.
— Подожди немного, я переведу тебя на другой аппарат, — раздался щелчок и трубка умолкла. Снова она ожила секунд через тридцать. — Вот теперь я могу говорить, — сказала Лайза.
— Думаю, что нам надо где-то встретиться, чтобы все обсудить как следует.
— В этом, Саймон, нет никакой необходимости. Мы все обсудили вчера вечером, и я приняла окончательное решение.
— Но ты же не можешь вот так взять и меня бросить.
— Совсем напротив, я не могу с тобой остаться. Я должна уйти, поскольку думаю, что ты, возможно, убил папу.
— Но ты же говоришь «возможно». Ведь ты в этом вовсе не уверена, не так ли?
На другом конце провода возникла пауза, а затем я услышал:
— Послушай, я вообще перестала что либо понимать. Чувствую себя преотвратно. А если по правде, то просто паршиво. Некоторое время мне надо побыть без тебя.
— Прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь, но не вижу почему. Попробуй хотя бы на время оценить события с моей точки зрения. Я имею право знать причины, в силу которых ты так поступаешь. Почему бы нам ни встретиться за чашкой кофе, чтобы ты смогла все объяснить?
— Боюсь, что я ничего не смогу объяснить, Саймон.
— Ты могла бы попытаться. Уж этого я, наверняка, заслуживаю.
В трубке снова наступила тишина, но уже через несколько секунд я услышал:
— О’кей. Думаю, что ты прав. Ты можешь сюда подъехать прямо сейчас?
— Да, — поспешно ответил я. — Очень скоро буду.
По счастью, мне сразу удалось поймать такси.
Несмотря на свое название, «Бостонские пептиды» располагались не в Бостоне, а занимали грязноватое одноэтажное здание в каком-то заброшенном квартале Кембриджа между Гарвардом и Массачусетским технологическим институтом. С одной стороны от «Пептидов» находилась небольшая литейная мастерская, а с другой — пустырь, временно выступавший в качестве футбольного поля. У переднего края поляны работала бетономешалка.
Лиза ждала меня на ступенях. Её лицо несло на себе печать усталости и печали — выражение, которое за последнее время стало для неё привычным.
— Давай пройдемся, — сказала она, и мы направились в сторону футбольного поля, на котором две команды мальчишек — одна в зеленой, а другая в красной форме — гоняли мяч. Когда-нибудь, подумал я, Соединенные Штаты смогут выставить на первенство мира приличную команду.
Мы присели на невысокий каменный забор и несколько минут молча наблюдали за игрой. И она и я нервничали, не решаясь начать разговор. Рядом с нами пыхтел и позванивал механический культиватор.
— Итак? — нарушила молчание Лайза.
— Почему ты вчера ушла?
— Мне надо было на некоторое время побыть без тебя. Чтобы попытаться во всем разобраться.
— Понимаю, — сказал я, изо всех сил заставляя себя говорить спокойно и медленно. — Но почему это обязательно делать без меня? Может быть, тебе было бы лучше остаться, чтобы я мог помочь тебе решить проблемы?
— Саймон, думаю, что самая большая проблема для меня — ты.
— Нет, Лайза. Это вовсе не я. Твой отец погиб. Тебя беспокоит будущее компании. Ты устала и нуждаешься с моей помощи.
Лайза посмотрела на меня, а затем перевела взгляд на юных футболистов.
Я ждал ответа, но она молчала.
— Тебе не следует прислушиваться к словам Эдди. Он меня ненавидит. Да он и себя ненавидит.
— Может быть, Эдди видит мир более четко, чем я.
Спокойствие, которое я с таким трудом пытался сохранять, куда-то мгновенно испарилось.
— Лайза, ты меня знаешь. Я — твой муж и я тебя люблю. Ты же прекрасно знаешь, что я не способен убить твоего отца!
— В таком случае, как оказался в нашем доме револьвер? — спросила она, подняв на меня полные слез глаза.
— Не знаю, — с отчаянием ответил я.
Лайза отвела глаза.
— Попробуй рассуждать рационально, — продолжал я. — Тебе в последнее время пришлось много страдать, но нельзя же полностью терять чувство реальности.
— Совсем напротив, — ответила она сквозь стиснутые зубы, — я вела себя весьма рационально. Даже чересчур. Ты прав, нам пришлось пережить ужасные события. И эти события еще не кончились. Взглянем на факты, Саймон.
Теперь она говорила очень быстро.
— Во-первых, ты — последний, кто видел папу живым. Ты был с ним примерно в то время, когда он умер. Во-вторых, ваши отношения в последнее время очень ухудшились. Вы поссорились. В-третьих, он был убит выстрелом, а ты умеешь обращаться с револьвером. И, в-четвертых, — она посмотрела на меня с вызовом, — я нашла этот револьвер в нашем жилище.
— Но это ничего не доказывает? И, вообще, с какой стати я должен был его убивать?
— Не знаю. Тебе для продолжения судебного процесса нужны были пятьдесят тысяч фунтов. Теперь эти деньги у нас есть.
— Перестань.
— Хорошо, пусть дело не в этом. Но, может быть, ты завел роман с Дайной, а папа об этом узнал. Может быть, ты хотел заставить его молчать. Хотел заставить его замолчать и вдобавок прихватить его деньги.
— Но это же полная чушь! У меня ни с кем нет никаких романов. Неужели ты мне настолько не доверяешь?
— Ничего я не знаю, — пробормотала она.
— Ну хорошо. Допустим, ты права. Но неужели я, по-твоему, настолько глуп, что способен спрятать орудие убийства у себя дома, где полиция без труда может его обнаружить?
— Об этом я тоже думала, — ответила Лайза. — Когда полиция на прошлой неделе обыскивала дом, револьвера там не было. Вполне возможно, что ты на время припрятал его, чтобы потом найти более удобное место.
— Но это же полная бессмыслица. Наверняка, его кто-то нам подкинул.
— Кто же это? Полиция? Револьвер находился в пластиковом пакете английской фирмы «Бутс». Неужели ты веришь, что сержант Махони слетал в Англию для того, чтобы прикупить этот деодорант?
Мне удалось снова взять себя в руки.
— Это ничего не доказывает, — повторил я.
— Да, это всего лишь гипотеза, — сказала Лайза. — Но гипотеза вполне обоснованная. — Я буду исходить из неё, пока ты не докажешь её несостоятельность.
— Но это же не научный эксперимент, Лайза. Речь идет обо мне. О нас!
— Знаю, — ответила она. — Но, как ты сказал, я должна рассуждать рационально. И в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, ничего иного предложить тебе не могу. Ты не представляешь, что творится у меня на душе, в какую тьму я погрузилась, как мне хочется выть и выть. Однако, как ты правильно заметил, будем вести себя рационально и займемся проверкой моей гипотезы. Можешь ли ты доказать, что не убивал папу?
— Нет. Но я и не должен тебе ничего доказывать. Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо другой.
Лаза посмотрела на меня. Глаза её снова наполнились слезами.
— Но я не уверена в том, что знаю тебя, Саймон. Боюсь, что мне неизвестно до конца, что ты из себя представляешь.
— Но мы же муж и жена!
— Да. Но как давно мы знаем друг друга? Всего лишь два года. Я не знаю, кто ты и откуда появился. Я всего лишь раз побывала вместе с тобой в твоей стране, и это было просто ужасно! Мне известно, что ты происходишь из какой-то важной семейки, но это меня не успокаивает. Я знаю, что ты умен и способен многое держать в себе. Однако мне как раз и не известно, что ты в себе носишь.
— Но это же — чушь!
— Вовсе нет, — спокойно сказала Лайза. — Конечно, тот Саймон, которого я полюбила и за которого вышла замуж, не способен завести романчик с другой женщиной или убить моего отца. Ну существовал ли когда-либо тот Саймон? — Вначале она вытерла рукавом глаза, а потом и нос.
Мне хотелось её обнять, но я понимал, что это будет совершенно бессмысленный жест. Мне хотелось опровергнуть её рассуждения, но и в этом, судя по всему, не было смысла. Как можно доказывать, что ты и на самом деле то, чем кажешься?
— Возвращайся, — сказал я. — Возвращайся, пожалуйста.
Лайза тяжело вздохнула и печально покачала головой.
— Нет, Саймон. Нет, — сказала она и, поднимаясь, добавила: — Мне пора на работу.
Я стоял на краю импровизированного футбольного поля и, не сводя взгляда, наблюдал за тем, как её слегка сгорбившаяся фигурка исчезает в дверях «Бостонских пептидов».
В офис я возвратился пешком, прошагав пару миль вначале по Кембриджу, затем по мосту через Чарльз-ривер и, наконец, по парку «Коммон». Утро было серое и холодное. Резкий порывистый ветер гнал по реке рябь и кружил холодными вихрями в теснинах городских улиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53