— А разнести по камешкам его за пять минут можно. Не верите? Себя не жалеешь, старый хрен, дочку пожалей! Где она медовый месяц проведет?— Почему ругаться на папаша?.. Что есть «старый хрен»?И правда… Это вино в голову ударило… Я хотел было извиниться, но вместо смиренного «простите» изо рта вырвалось:— Какой ты мне папаша, кочерыжка моченая?! Тоже мне родственничек, аллюром в три подковы, м-мать!!!— Не сметь обижать папаша! — поднялась во весь свой громадный рост Гельда.Тут бы мне испугаться и спрятаться под кресло, но пугаться я уже не мог физически. Разбуженная алкоголем личность легендарного желтого комдива свойственным ей штурмовым натиском захватила мое сознание.— А ты не гавкай, монумент с сиськами! — отлаял я супругу. — На мужа голос повышать? Щас дотянусь вон до того молота, живо спрессую тебя до приемлемых размеров. Жена да убоится мужа своего! Марш на кухню! Ма-алчать!— Гельду никто не оскорблять! — зарычала Гельда, взмахнув огромными кулачищами.— Я тебя оскорблял?! Да я даже не начинал. А сейчас начну, кобыла древнегерманская! Динозавр штопаный! Гип-по-по-там!!!— Обида есть! — взвился старый граф.-Отмщение есть!
…Все-таки при всем своем неуемно-буйном отвратительном характере Василий Иванович Чапаев являлся отменным стратегом и прирожденным воином. Молниеносным его реакциям не стал помехой даже хронический алкоголизм. Когда Гельда обрушила на меня оба своих кулачища, я, управляемый сознанием желтого комдива, ловко скатился на пол, успев подставить под удар кресло, на котором только что сидел. Граф, с проворством старого рубаки размахивающий смертельной «утренней звездой», надвигался на меня с другой стороны.Да, средневековые герры — это вам не малахольные солдатики двадцатого столетия! В рукопашной схватке булава, меч, «утренняя звезда» или простая дубинка значат намного больше, чем какая-то там паршивая винтовка.Понятное дело, кресло после соприкосновения с кулаками моей нареченной разлетелось в щепы. Защищаться мне было нечем, так что я просто сшиб подскочившего графа с ног мгновенной подсечкой и влетел под стол, в дощатую поверхность которого тут же впился десяток мечей.Секундное замешательство, во время которого я успел утереть пот со лба, — и по зале прокатился лязг и грохот — толпа облаченных в тяжелые металлические доспехи рыцарей разом рухнула на колени и на четвереньках, будто стая злобных железных собак, поскакала под стол.Лучшего для меня положения нельзя было и придумать! Теснота образовалась ужасная. Сплюснутые друг другом рыцари, скрипя панцирями, как раки в ведре, грузно ворочались в полутьме, тогда как я, удачно выкарабкавшись на поверхность, бегал по столу из начала в конец и обратно — и подзуживал преследователей выкриками:— Ага, вот и попался! По сусалам его, по сусалам! Р-руби, не жалей! Хэндэ хох! — Но набежавшая стража алебардами скинула меня со стола и прижала к стенке.Пока слуги, обливаясь потом, вытаскивали за шпоры из-под стола рыцарей, пока те кричали:— Отстать! Еще минутку! Вот-вот поймать! Он быть где-то здесь! — стражники провели собрание-пятиминутку на тему: зарубить меня сейчас или предоставить эту возможность господам?Зря они так долго рассусоливали. С боевым кличем:— Быстрота и натиск! — я перехватил ближайшую алебарду и перешел в сногсшибательное (в прямом смысле слова) наступление.Стражников было не менее двадцати человек. Число герров, извлеченных из-под стола, превысило уже сотню. Где-то в дальнем уголке моего мозга бился в истерике ма-ахонький такой бесенок Адольф и пытался убедить бравого Чапаева, который, точно спрут, оккупировал целиком область моего сознания, в том, что врагов слишком много и лучше было бы, пока не отрублены руки и ноги, выпрыгнуть в окошко и скрыться.— Ничего-о! — басил Василий Иваныч (ну то есть я), размахивая алебардой. — Прорвемся! Посмотрите, товарищи, какое открылось мне уникальное свойство средневековых доспехов! Если сильно долбануть — вот так вот! — сверху по шлему, то вражья башка проваливается внутрь кирасы и обратно уже принципиально не лезет… Вот так! Вот так!Желтый комдив Василий Иванович Чапаев и бес в одном флаконе — сочетание просто убийственное. Смертельное оружие, по сравнительному эффекту равное разве что ядерной бомбе. Добавьте к этой гремучей смеси еще и тяжеленную алебарду, подумайте и прикиньте — и тогда уже не удивляйтесь тому, что, когда я немного успокоился и поостыл от азарта схватки, церемониальная зала напоминала автомобильную свалку. Осколки, обломки, покореженные металлические остовы да еще пара слуг, в немом изумлении прилипших к стенам, — и больше ничего.Да, а супруга моя где? И тесть… Неужели я и родственников в пылу битвы не пожалел?Перешагивая через стонущие и воющие кучки металлолома, волоча за собой бесполезную уже алебарду, я пошел к выходу. Так, ну приказ я выполнил и даже перевыполнил. Шухер навел в славном Бранденбурге по полной программе. Почему же меня не переносят обратно? Что же мне, здесь остаток жизни куковать? Странно… Где же — бух, бац и бум, знаменующие перенос из одного временно-пространственного периода в другой?БУХ! БАЦ! БУМ! — от чудовищного грохота я даже присел, окутанный облаком пыли и известки. Неведомая сила сжала меня, закрутила — я закрыл глаза и затаил дыхание, по опыту зная, как тяжко переживать временно-пространственный перенос с полным желудком. Ну ничего… еще немного… Вот сейчас все закончится и Филимон скажет мне:— Я есть испытывать любовь к милый муж! Сильный и всепоглощающий любовь!— Что-о-о?— Гельда залезать на люстра и сидеть там тихо-тихо! — счастливо сообщила Гельда, все так же сжимая меня в объятиях. — Гельда оттуда смотреть на все, а потом упасть вместе с люстра! Никогда не видеть такого великого воин! Гельда есть сильно рада, что герр Шульц оказаться настоящий рыцарь! Гельда прямо сейчас желать первый брачный ночь!— Филимо-он! — заорал я, выдираясь из железобетонных ручищ.— Кто есть Филимон?— Филимо-о-он! Я ведь выполнил приказ! Переноси меня скорее!— Не надо никакой Филимон! Я есть переносить! — согласилась Гельда. — Прямо в спальня!— Филимо-о-он!Чапаевская личность предательски испарилась из моего сознания вместе с парами алкоголя. Именно сейчас, когда мне так необходимо вмешательство желтого комдива!Василий Иваныч, вернись! С двумя десятками стражей и сотней рыцарей я бы и сам справился, но с Гельдой мне нипочем не совладать. Филимо-он!Каким-то чудом мне все-таки удалось вырваться. Правда, далеко я не убежал — споткнулся о расплющенную шарманку и шлепнулся прямо на герра Мюллера. От сотрясения тот очнулся и открыл глаза и выплюнул изо рта пучок белых перьев.— Забирать! — простонал герр Мюллер. — Забирать шарманка, только больше не бить по голове ногами…Витольд побывал здесь! А я в горячке боя и не заметил… Шарманщика Фридриха он, естественно, не нашел и с досады, видимо, здорово поколотил несчастного герра Мюллера, которому выпала честь исполнять «Августина…» вместо взятого под стражу предка Черного Барона…Покая глупо медлил, осененный новым открытием, подкравшаяся сзади супружница ухватила меня за наголенник и потащила к двери.— Филимон! — орал я, загребая руками по полу в попытке хоть как-то затормозить движение. — Василий Иваныч! Витольд! Барлог! Герр Мюллер! Организация Объединенных Наций! Комиссия по правам человека! Помогите хоть кто-нибудь!— Милому мужу не есть нужна помощь! — комментировала отчаянные мои крики Гельда. — Милый муж сильный и сам справится со своей жена!— Да я не в этом смысле! — крикнул я и замолчал.Под руки мне попался непонятно каким образом уцелевший кувшин вина, заткнутый деревянной пробкой.Вот оно — спасение!Гельда уже поднималась, волоча меня за собой по лестнице; бедное мое тело колотилось о ступеньки, словно мешок с требухой, и медлить дальше было невозможно. Присосавшись к кувшину, я выцедил из него всю влагу до дна и, ощущая, как бесовская моя сущность гаснет, снова уступая место хмельному бесшабашному разгулу, пробулькал:— Здравствуйте, Василий Иваныч Чапаев…— Чшапаефф, — эхом отозвалась Гельда. Часть четвертая В БОРЬБЕ ЗА ЭТО ГЛАВА 1
— …Как твой непосредственный начальник, объявляю благодарность и заверяю, что буду ходатайствовать перед высшим руководством о предоставлении тебе Ордена Хвостовой Кисточки!Эта помпезная фраза вырвала меня из небытия. Впрочем, очнувшись, глаза я открыл с опаской. Кто его знает, что я увижу в новой — неизвестно какой — действительности. С этими бесконечными перемещениями уж не представляешь, где очухаешься через минуту…Ой, а голова-то боли-ит…— Воды… — простонал я.— Филимон, подайте коллеге воды! — распорядился чей-то голос.Филимон! Я живо открыл глаза. Прямо передо мной стоял шустрый юноша в белом передничке с подносом, на котором красовался тонконогий бокал. Слева от юноши помещался Филимон, с самым серьезным видом обмахивающий меня огромным носовым платком. Вокруг меня расстилалась заставленная предметами мебели городская площадь Ближне-Камышинска, трепетали на ветру кружева, обтягивающие стены домов, реяли флаги — черная козлиная голова на красном фоне. Личный герб Черного Барона!Постойте, я же лично законопатил его предка Фридриха в страшное подземелье и завещал хранить как зеницу ока, словно последнего во всей вселенной шарманщика… А тут… Будто и не улетал никуда. Площадь выглядит точно так же, как и за минуту до эффектного появления живописной композиции «Боевой серафим-мечник Витольд, зверски умерщвляющий Фридриха Опельгерцхайзена».Стало быть, чернобородый бука не сгнил в бранденбургских казематах? И род Опельгерцхайзенов не зачах? Черный Барон, сидящий напротив на своем троне, что-то не очень похож на покойничка. Точнее, совсем непохож. Привычная бледность на его лице сменилась легким румянцем, тонкие губы извиваются, как две змеюки в брачный период, глаза сверкают. Ясно, Барон находится в наилучшем расположении духа. И еще появились по обе стороны трона два охранника с блистающими на винтовках штыками. Дополнительно обезопасить себя решил, значит…— Пей, Адольф, пей водичку, драгоценный ты мой сотрудничек…Я принял от Филимона бокал, выпил и шумно выдохнул. Беса-коллегу слегка шатнуло:— Ну и перегарчик! Как будто не на задании был, а на свадьбе гулял! — поморщился Филимон. — Докладывай о выполнении!Я откашлялся. Во рту была такая кака!— Чего докладывать… — просипел я. — Сами видите, все в порядке. Молнии не сверкают, дома не рушатся, земля ходуном не ходит, диваны никого не придавливают… и в черные лужицы никто не превращается. Все вернулось на круги своя… Дайте пива! Ох нет… — я помотал головой, вытряхивая остатки чапаевской личности, — дайте лучше пилюльку для невротиков.— Пожалуйста, дорогой!Я ссыпал в рот сразу несколько пилюлек из колбочки, протянутой мне Филимоном. Легче от этого, надо сказать, не стало.— Хотелось бы все-таки услышать доклад, — подал голос с трона Черный Барон.Ах ты, кретин самодовольный! Пережил бы то, что пережил я, не так бы разговаривал.Вкратце я описал ключевые моменты своих похождений, благоразумно умолчав о Гельде и, следовательно, о том, в качестве кого я попал в церемониальную залу замка бранденбургского графа. Не хватало еще, чтобы надо мной вся преисподняя ржала! Это ж надо — беса оперативного сотрудника волокут за ногу в опочивальню, для того чтобы… Кстати, добилась своего Гельда или нет? Ничего не помню после того момента, как опорожнил кувшин. Я-то обычно больше пары чаш пунша за раз не употребляю, а тут целый кувшин вина! Неудивительно, что отключился. Впрочем, я отключился, а Василий Иваныч включился. А, ладно… думать об этом противно…— Очень хорошо, — кивнул Барон. — Просто замечательно… Как гласит семейное предание, именно в подземелье графского замка мой славный предок Фридрих Опельгерцхайзен нашел тайный ход к заброшенной лаборатории алхимика, где и обретал скрупулезно первоначальные знания в течение долгих сорока пяти лет. В возрасте ста двадцати лет безмерно почитаемый мною Фридрих вырвался на свободу и, наведя страх на весь Бранденбург, несколько успокоился, женился, детишек завел. Крепкий был старик, что и говорить…— Откуда же я знал, что это подземелье?..-вырвалось у меня.— Естественно, ты не мог об этом ничего знать, — хмыкнул Черный Барон. — Полную историю нашего рода не знает ни один человек. Даже мне известно далеко не все… Сам черт ногу сломит в этих древних письменах. Их расшифровывать замучишься, а у меня других дел по захвату России, потом и всего мира, полно. Покрыто мраком вековых тайн! Судьба вела тебя! Просто-напросто… — он выдержал значительную паузу, — я еще раз убедился в том, что наш род — суть избранный Волей Миров для установления нового порядка во всей Вселенной! Меня невозможно убить! Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем!Тьфу ты… Видали мы таких избранных. Тот лесной стоматолог тоже утверждал, что избран судьбой — и что же? Превратился в симпатичный половичок с замысловатым узором из отпечатков бычьих копыт. Хвост Люцифера, лучше бы я согласился на предложение Гельды отконвоировать бородача Фридриха к ближайшей плахе.— А почему… — обратился я к Филимону, — ты не перенес меня назад в будущее, когда я уже выполнил приказ? Знаешь, мало удовольствий я испытал в Бранденбурге, болтаясь там без дела.— Как же я мог тебя перенести? — развел руками Филимон. — Я ведь прочитал заклинание Неминуемой Судьбины. Я тебя только отправил. А уж когда тебе возвращаться — это решал Мировой Порядок. Значит, просто отправив шарманщика в подземелье, ты не до конца исполнил волю судеб. Что-то еще надо было сделать. Может быть, Фридриху угрожала еще какая-нибудь опасность и ты должен был оставаться на месте, чтобы ее предотвратить?Я пожал плечами.И вдруг ощутимо дрогнула земля под ногами. Потемнело небо. Шустрые юноши засуетились. Охранники-легионеры, побросав винтовки, обнялись и невнятно заголосили, — видимо, прощались с жизнью.Филимон предусмотрительно отскочил подальше от дивана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39