Они старались не вспоминать об этом времени, слишком тяжелом для обоих.
Фэй наслаждалась новой жизнью во всех отношениях. Первая режиссерская работа шла хорошо, в 1954 году ей поручили снять три картины, и все с яркими звездами. Каждый фильм дал огромный кассовый сбор. Фэй снова становилась популярной в Голливуде, и не просто как хорошенькая женщина или известная кинозвезда, а как талантливый режиссер прекрасных фильмов, обладающий удивительной властью над актерами. По мнению Эйба Абрамсона, она могла создать душераздирающие сцены даже с камнем. И Дор Шери охотно соглашался с ним. Они гордились ею, и когда в 1955 году поступило новое предложение, Фэй потребовала того, чего хотела уже давно. Она вынашивала свою мысль с тех пор, как вернулся Вард, и знала – он созрел для этого. Эйб чуть не свалился с кресла, когда Фэй объявила свои условия.
– И ты хочешь, чтобы я сказал это Дору?
Он был в шоке. Парень ни бельмеса не смыслит в кино, а Фэй, похоже, рехнулась. Впрочем, она давно сошла с ума, приняв его обратно. Тогда Эйб считал, что она делает огромную глупость, но не высказывал свое мнение, а сейчас не выдержал.
– Ты ненормальная. Они никогда не купят кота в мешке. Парню тридцать восемь лет, и он разбирается в работе продюсера не больше моей собаки.
– Зачем ты так говоришь? Впрочем, мне плевать, что ты думаешь. Он за два года научился финансовому делу. У него острый ум и влиятельные друзья. – Но самое главное, Вард наконец-то повзрослел, и Фэй ужасно гордилась им.
– Фэй, я просто не могу предложить такое. – Он был уверен в этом на сто процентов.
– Тогда не сможешь предложить и меня, Эйб. Таковы мои условия.
Она была тверда, как скала, и Эйбу захотелось перегнуться через стол и придушить эту упрямицу.
– Ты делаешь огромную ошибку – все может пойти прахом, и никто не захочет с тобой связываться. Ты же прекрасно знаешь, черт побери, как тяжело продать женщину-режиссера; сейчас все только и ждут твоего провала. И никто больше не даст тебе такого шанса, как Дор. Ни за что…
Он привел все аргументы. Фэй подняла руку, на которой было только простое обручальное кольцо, его она никогда не снимала; другие драгоценности, подаренные Бардом, давно были проданы. Она не тосковала по ним: украшения остались в другой жизни, в ином времени.
– Мне все это известно, Эйб, но теперь и ты знаешь, чего я хочу. – Она встала и твердо посмотрела на него. – Ты сделаешь это, если захочешь.
Когда она уходила, Эйбу очень хотелось запустить в нее чем-нибудь тяжелым. Но он был ошарашен, когда МГМ приняло все ее условия.
– Они еще большие безумцы, чем ты, Фэй.
– Согласились? – Фэй с минуту стояла потрясенная, потом схватилась за телефонную трубку.
– Вы начинаете в следующем месяце. По крайней мере – Вард. Он начинает первым, а ты приступишь к работе над фильмом позже. Ваш офис в МГМ…
Эйб никак не мог до конца постичь случившееся и лишь недоуменно качал головой.
– Да, это действительно удача. И послушай-ка… Поторопитесь подписать контракты, немедленно, пока к ним не вернулся здравый смысл и они не передумали.
– Сегодня же подпишем.
– Вот и правильно, – прорычал Эйб, а Фэй счастливо улыбнулась.
Страшно сказать, но тяжелые времена пошли Варду на пользу. В нем появились спокойствие и интеллигентность. Эйб уже подумывал, что парень, должно быть, тоже выпутается; конечно, не без помощи Фэй. Он встал, пожал им руки и поцеловал Фэй в щеку, а когда Тэйеры ушли, долго качал головой и приговаривал:
– Никогда не знаешь… чего только не бывает на свете…
Фильм принес огромные кассовые сборы, и карьера Тэйеров резко пошла вверх. Они делали по два-три фильма ежегодно. В 1956 году они наконец-то выехали из дома, столь ненавистного Варду, хотя обоим давно некогда было замечать, насколько он ужасен. На два года был снят другой дом, а в 1958 году, через пять лет мытарств, Тэйеры вернулись на Беверли Хиллз, правда не в такие шикарные апартаменты, как прежде. Новый дом был вполне приличным – с садом, пятью спальнями, офисом и скромным бассейном. Эйб Абрамсон был счастлив за них, но не так, как Фэй и Вард Тэйеры. Они вернулись туда будто после войны. И остались верными своей карьере до конца жизни, наслаждаясь каждым мигом.

Беверли Хиллз
1964–1983
11
Пейзаж перед окнами офиса Варда Тэйера в МГМ был обыденным, и он равнодушно смотрел через стекло, продолжая диктовать секретарше. Вошла Фэй, посмотрела на мужа и улыбнулась: в свои сорок семь он был так же хорош, как и двадцать лет назад. А может, еще красивее. Волосы побелели, но глаза сохранили глубокий синий цвет. На лице появились морщинки, но тело оставалось стройным, мускулистым, поджарым. Его отвлек телефонный звонок, и он снял трубку, одновременно делая в блокноте пометки карандашом. Речь шла о новом фильме, который запускался в производство через три недели. И в этот раз они почти укладывались в график, хотя Вард и опасался сбоев. Но «Вард Тэйер Корпорейшн» всегда делал фильмы в срок. Пусть поможет Бог тем, кто не хотел у них работать как следует. Никто больше не нанимал их на работу. Фэй была права: Вард многому научился за последние десять лет. Кто бы мог подумать, что в киноиндустрии он окажется гением. Он научился добывать средства из самых невообразимых источников – сперва брал деньги у друзей, а потом стал настолько изобретательным, что даже корпорации и конгломераты охотно раскошеливались на кино. Эйб Абрам-сон как-то сказал про Варда:
– Он очарует и птиц на деревьях.
Вард и Фэй месяцами работали допоздна и в первые годы все делали вместе. Но после шести картин Вард стал совершенно самостоятельным, и Фэй занялась исключительно режиссурой.
Он умел все организовать заранее, до начала работы над фильмом. Тэйеры выпускали одну ударную ленту за другой. Их часто называли «голливудской золотой командой». И хотя у них тоже иногда случались проколы, ошибались они редко.
Фэй очень гордилась Вардом. Он перестал пить. Никаких других женщин в его жизни не было после того, давнего случая, и он много и хорошо работал. Она была счастлива с ним, даже больше, чем в первые сказочные годы, теперь уже казавшиеся нереальными. Вард редко вспоминал их. Однако Фэй понимала, что он еще скучает по прошлой жизни – беззаботной, полной слуг, с путешествиями, с имением, с «дюзенбергами», – но сейчас они жили тоже неплохо. Жаловаться было не на что. Они наслаждались работой, а дети почти все выросли.
Фэй взглянула на часы. Вскоре ей придется прервать Варда, а он, почувствовав, что жена в комнате, повернулся к ней и улыбнулся одними глазами. В Варде и Фэй Тэйерах было что-то особенное, скорее всего, Любовь, горевшая так ярко, что завидовали даже близкие друзья. Жизнь супругов не всегда была безоблачной, но теперь им воздавалось сторицей.
– Спасибо, Анжела. Остальное закончим днем. – Он встал, обошел стол и поцеловал жену.
– Пора ехать?
Он потрепал Фэй по щеке, она улыбнулась. Все эти годы Вард пользовался прежним лосьоном после бритья, и для нее этот запах стал признаком того, что муж в комнате… Стоило закрыть глаза, и явились бы романтические видения, но сегодня на это не было времени.
Лайонел кончал школу в Беверли Хиллз, и родители должны быть у него через полчаса. Остальные дети ждали их дома – вся семья собиралась ехать на церемонию выпуска.
Фэй посмотрела на красивые золотые, усыпанные сапфирами часы, подаренные мужем ей год назад.
– Нам пора, дорогой. Наша армия, наверное, уже в истерике.
– Нет. – Он улыбнулся, взял пиджак и пошел за ней к выходу. – Только Валери.
Они хорошо знали своих детей, по крайней мере, думали так. Валери была из них самая вспыльчивая, невероятно возбудимая, с плохим характером и невообразимыми претензиями. Как и все рыжие, она отличалась яростной, дерзкой натурой и совсем не походила на свою сестру-близняшку, которую всегда запросто подавляла.
Грегори тоже был полон энергии, но тратил ее иначе: с головой ушел в спорт, потом увлекся девочками. А Энн, их «невидимый ребенок», большую часть времени проводила в своей комнате, читала или писала стихи, держалась обособленно и только с Лайонелом немного приоткрывалась: смеялась, шутила, подтрунивала над ним, но когда другие нападали на нее, снова пряталась в скорлупу. Казалось, Фэй только тем и занята, что спрашивает у всех: «Где Энн?», а случалось забывала спросить. Трудно понять этого ребенка, и Фэй никогда не была уверена, что до конца ее знает. Странно думать так о собственной дочери, но если речь идет об Энн…
Вард и Фэй ждали лифт в МГМ. Теперь у них был свой офис – красивый, ярко-голубой, отделанный хромом. Два года назад, когда «Тэйер Продакш Корпорейшн» открыл в МГМ постоянное представительство, Фэй все переделала сама. В первые годы у Тэйеров здесь было временное помещение, потом они организовали свое отделение в городе и полжизни проводили в машине, приезжая на встречи с сотрудниками студии.
Но теперь они независимы, и в то же время они – часть МГМ. Тэйеры работали над собственными проектами и над проектами МГМ. Этот вариант был идеален для Варда, хотя вначале он считал, что у него все получалось лишь благодаря Фэй. Он постоянно твердил это себе и однажды признался жене, но та не согласилась, заявив, что он недооценивает себя. Но Вард был убежден в своей правоте: жена всегда была намного выше его и гораздо лучше контролировала ситуацию.
Фэй знала многих в кинобизнесе, к ней относились с уважением, но теперь стали уважать и Варда, сознавал он это или нет. Фэй считала, что Вард должен знать себе цену, но он все время сомневался в своих способностях. С другой стороны, в том и заключалось его очарование – этакая юношеская непосредственность, сохранившаяся в столь зрелом возрасте.
Их черный, с откидным верхом «кадиллак», купленный два года назад, был припаркован на стоянке. Еще у них был большой автомобиль, в котором они выезжали всей семьей, а у Фэй имелся маленький бутылочного цвета «ягуар», и она с удовольствием водила его сама. Но машин все равно не хватало. Лайонел и Грег уже сами могли сидеть за рулем и постоянно дрались из-за большого автомобиля. И вот сегодня все наконец разрешится, хотя Лайонел об этом еще не догадывается. Объединив поздравления с окончанием школы и днем рождения, они решили подарить ему маленький новый «мустанг» последней модели, ярко-красный, с откидным верхом, белой обшивкой и красными кожаными сиденьями.
Когда они вчера вечером прятали его в соседском гараже, Фэй радовалась даже больше Варда. Они с нетерпением ждали того момента, когда подарят его сыну после того, как закончатся церемония выпуска и ланч в «Поло Лонж», устроенный в его честь.
– Невероятно, правда? – Фэй с ностальгической улыбкой взглянула на мужа. – Лаю уже восемнадцать, школа закончена. Кажется, только вчера он учился ходить.
Ее слова вызвали в памяти старые дни. Вард задумчиво смотрел на дорогу. За двенадцать лет многое изменилось, а он все еще иногда печалился, вспоминая ту жизнь, такую прекрасную. Но и эта тоже неплоха. Прошлое казалось нереальным. Потерянный мир. Он взглянул на Фэй.
– А ты совсем не изменилась. – Он оценивающе оглядел ее и улыбнулся.
Фэй все еще была красива, волосы сохранили естественный цвет – она тщательно закрашивала седину, кожа чистая, гладкая, а зеленые глаза по-прежнему играют изумрудным огнем. Вард выглядел чуть старше жены: его волосы побелели рано, но он не горевал; седая шевелюра эффектно оттеняла его гладкое лицо, и Фэй часто ловила себя на мысли, что сейчас он нравится ей даже больше, чем прежде. Муж стал более зрелым. Фэй наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Красиво врешь, дорогой. Я старею с каждым годом. А ты все так же энергичен и бодр.
Он довольно ухмыльнулся и притянул ее к себе.
– Ты и через тридцать лет будешь красавицей. И прекрати обниматься, я, между прочим, за рулем… Может, перелезем на заднее сиденье, чтобы по-быстрому сделать кое-что…
Эта мысль развеселила ее. Вард разглядывал длинную грациозную шею жены, которая всегда так ему нравилась. Странно – морщин практически нет. Он часто думал, что Фэй еще могла бы сниматься – такая красивая, такая умелая. Вард постоянно размышлял об этом, глядя на Фэй, но она прекрасно справлялась и со своей теперешней работой.
Иногда казалось, что Фэй Тэйер может все. Вард частенько с досадой признавал это, но всегда гордился женой. Она относилась к тем редким людям, которые многое делают хорошо. И как ни странно, но и он кос на что сгодился, хотя не признавался себе в этом и спорил с женой. У него не было такой уверенности в себе, ему не хватало энергии, убежденности, позволявшей Фэй браться за все и знать, что она справится с любой задачей.
Она снова взглянула на часы.
– По-моему, мы опаздываем.
Вард нахмурился. Не стоит подводить Лайонела. Он не был с ним так близок, как с Грегом, но Лай – его старший сын, и сегодня для него важный день. Он вспомнил про новый «мустанг» и улыбнулся.
– Нет, еще нет.
– А чему ты улыбаешься? – спросила Фэй и с любопытством посмотрела на мужа.
– Представил себе лицо Лая при виде подарка.
– О, Господи, да он умрет от счастья. – Она засмеялась, а Вард снова улыбнулся. Фэй была без ума от этого мальчика. Она всегда была с ним чересчур нежной, иногда даже слишком опекала его, никогда не позволяла ему рисковать, как Грегу, и многое запрещала. По мнению Фэй, Лайонел не обладал физической силой Грега и не был способен принимать удары – ни эмоциональные, ни какие-то другие.
Но Вард не разделял ее убеждения. Может быть, следовало быть пожестче с сыном, если бы Фэй дала ему такую возможность. Во многих отношениях Лай был похож на мать: отличался присущим ей спокойным упрямством и так же решительно добивался желаемого – любой ценой. Даже внешне он походил на мать, и, если сплющить время, они могли бы оказаться близнецами. Духовно они ими и были.
Честно говоря, Вард иногда ревновал ее к мальчику. Пока тот рос, мать и сын настолько доверяли друг другу и столь многим делились, что иногда все, особенно Вард, возмущались. С отцом Лай всегда был вежлив, ровен, но никогда не искал общения с ним, не стремился пойти вместе куда-либо… А Грег, напротив, всегда тянулся к Варду, с тех пор, как научился ходить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53