— Потом он ушел, и я велела ему больше не возвращаться.
— Я звонил тебе вчера, но было все время занято. Что...
— Когда Пушка ушел, он несколько раз звонил мне, и так надоел, что я сняла трубку и пошла спать, — объяснила она, почему не отвечал ее телефон.
Я помолчал минуту.
— Дорогая, как я понимаю, твое мнение обо мне не изменилось, — после паузы выговорил я. — Или...
— Когда я узнала, что ты сыщик, я не могла понять, прикалываешься ты ко мне ради меня самой или ради своего расследования, — начала девушка. — Естественно, вчера вечером я была здорово разочарована. Но потом я поняла, что ты был прав: я ведь и сама знала, что за тип Пушка. И все же принимала его подарки. Теперь мне даже полегчало. Пока я могла верить, что он покупал эти веши, мне было приятно их иметь. Но когда я узнала, что они краденые, я отдала их ему обратно.
— Что ты сделала? — воскликнул я с ужасом.
— Отдала их обратно. Вчера вечером. Ну... он предложил их вернуть, а я побоялась спорить. Да и не хотела я их больше!
Я стиснул зубы. В данный момент ювелирные изделия интересовали меня меньше, чем ребята, которые их увели. Но почему же я не конфисковал вчера этот браслет! Я даже начал терзать себя, как это я сумел оказаться таким тупицей, но тут же вспомнил, что притупил меня Пушка. Одной причиной для ненависти больше. А впрочем, скоро количество причин уже не будет иметь значения.
— Дорогая, послушай, — сказал я. — Ты вчера дала ему пинка, но разве он не явится снова при первой же возможности? Я бы на его месте явился.
— Боюсь показаться самонадеянной, но я уверена, что он вернется. Он чуть на колени не упал, когда я прогоняла его. Но...
— А если я попрошу тебя найти его, сказать, что ты сожалеешь и хочешь с ним увидеться?
Она долго не отвечала, но наконец проговорила:
— Хорошо, Шелл. Ты очень странный и очень дотошный сыщик, не находишь?
Интонации были те же самые, как вчера, когда я предложил ей надеть браслет. Я пустился было в объяснения, но заставил себя замолчать. Это было ни к чему. На одну секунду мне показалось, что она водит меня за нос. Я переспросил:
— Так ты сделаешь это?
— Когда и где ты предлагаешь нам встретиться? — деловито спросила она.
— Где — не имеет значения. Но ты хочешь увидеть его около десяти.
— Хорошо. До свиданья.
Она была готова положить трубку.
— Эй! Я звонил сегодня утром, но никто не отвечал, — закричал я. — Где ты...
— Можешь верить, можешь нет, но я покупала стразы, — ответила она.
Луиз распрощалась. Положил трубку и я. К четырем пятнадцати я закончил свои изыскания. Передо мной была идеальная троица: Профессор — мозг, ковбой — в качестве Гудини, а Пушка — мышцы и общее руководство. От наркомана Хука, который давно и хорошо знал Пушку, я услышал, что Пушку следовало бы звать Пушка-без-пушки, потому что он никогда не носил оружия; Арти и Звонок-ковбой всегда держали свои револьверы в тепле, пользуясь нагревателями. Я переговорил с неким Сильвестром Джонсоном, жившим по соседству с убитым адвокатом, В сжатом виде его рассказ выглядел так: да, сэр, в тот вечер мы сидели в саду возле шашлычной ямы и попивали пиво. Нет, мы ничего не видели и не слышали, пока не вернулся мистер Дрейк. Он припарковал машину и вошел в дом. Зажегся свет. Через минуту мы услышали выстрел. Вызвали полицию. Нет, никто не выбегал. Рад был помочь.
Я сверил даты всех девяти ограблений — включая Дианино — со сводкой бюро погоды. Все они происходили в безлунные или облачные ночи. Все — в период с десяти до двух. Если люди собираются на выход, они уйдут до десяти; а возвратятся, вероятней всего, вскоре после закрытия баров. Этой ночью был обещан густой туман.
Все это звучало уже достаточно убедительно. Я позвонил в отдел по расследованию убийств и попросил позвать его шефа Сэмсона. После обмена приветствиями я сказал:
— Сэм, я через полчаса приеду за «кадиллаком» — ребята сказали, что он уже готов. Вы ведь приятели с Тернером из отдела научных исследований. Нельзя ли поставить мне в «кадиллак» для комплекта инфракрасный прожектор и красные очки, которые к нему прилагаются?
— Что? Какого дьявола ты опять задумал? — вскричал мой друг.
— Я... этого... обронил одну вещь в темном погребе. Пойду ее поищу. И буду весьма счастлив, если вопросов больше не будет.
— Черт побери, Шелл! У тебя есть что-нибудь интересное для нас?
— Ничего такого полезного, кроме как для меня самого. И ни одной стоящей улики — пока. Честно, Сэм. Но если ты пойдешь со мной, то они могут появиться.
— Да я бы рад, Шелл, но... — заколебался Сэмсон.
— Кроме того, Сэм, ты же видел сегодняшние газеты. Сделанного не воротишь, но мне очень хотелось бы, чтобы завтра-послезавтра в них появились другие увлекательные заметки. Такие, которые стерли бы вонь, прежде чем она впитается слишком глубоко. И потом, ты же не знаешь, зачем мне потребовалось это снаряжение. Может, я собрался на Луг Влюбленных пошпионить за резвыми школьниками.
— Самой увлекательной будет заметка о том, что Шелл Скотт этой ночью получил пулю в лоб, — ворчливо проговорил шеф отдела по расследованию убийств. — И что я, по-твоему, должен сказать Тернеру? Ну ладно... — Он замолк на несколько секунд. — И вообще, мне следовало бы посадить тебя в тюрягу за ту психопатку, к которой ты меня вчера отправил.
— Она сильно буянила?
— Когда я добрался до Гроува, она пела. Орала в этот чертов микрофон. Но лучше бы она осталась там и ночевать. Потому что когда я... нет, давай я расскажу все по порядку.
Слушая его рассказ, я первый раз за день посмеялся всласть. Закончил он так:
— Ладно, черт с тобой. Когда будешь выезжать, загляни в свой багажник. Но я ничего не обещаю.
— Спасибо, Сэм. До скорого.
Я получил свой «кадиллак» без особых сложностей и в багажнике нашел обещанное снаряжение. Очки смахивали на обычные защитные, только с красными стеклами, зато сам светильник напоминал скорее пушку — шириной больше фута, длинный, толстый, с изогнутой металлической рукояткой наверху. Я положил его вместе с очками на переднее сиденье. Проехав по направлению к Восьмой улице, я остановился перед радиомагазином Портера. Я приехал сюда уже во второй раз; первый был около полудня. Я зашел в магазин. Портер — высокий, похожий на студента, бывший «джи-ай» — вышел мне навстречу.
— Здорово, Шелл. Я только что закончил. С тебя пятьдесят баксов.
— Такие деньжищи за паршивую вакуумную трубку с батарейкой в старой сигарной коробке?
Он широко ухмыльнулся.
— Друг мой, ты платишь за мой технический гений и блестящее «ноу-хау».
— Да будь у меня чуток свободного времени, я бы запросто все это сварганил сам.
Он, фыркнув, принес из задней комнаты заказанную мной «коробку-пищалку» и положил ее на прилавок возле компактного радиоприемника с петлевой антенной. Я вручил Портеру его полтинник. Он нахмурился и сказал:
— Я должен взять с тебя залог за приемник. Он у меня единственный с петлевой антенной.
— Но я же верну его не позже... — Я осекся. — Ладно, давай я оставлю залог.
Я выдал ему еще денег, а потом позвонил с его телефона Луиз. Она сразу взяла трубку.
— Это Шелл, дорогая. Ну, как успехи?
— Он... Кажется, я себя переоценивала. Он... короче, он отказался. Он страшно извинялся и обещал повидаться со мной завтра.
Я рассмеялся. Я чувствовал себя так, словно только что выиграл миллион.
— Детка, — сказал я, — он не сможет повидаться с тобой завтра. Ни послезавтра. Ни через неделю.
— Шелл, я уже час сижу у телефона и все размышляю. Ты ведь знал, что он не сможет повидаться со мной сегодня?
— Я знал, что свидание не состоится, потому что, если бы он пришел, я бы приложил его кочергой. Но у меня было подозрение, что он откажется.
— Шелл! Чтоб тебе пусто было! Ты не мог мне хоть что-нибудь рассказать?
— Милая моя, скажу тебе честно: я тебе не вполне доверял, — признался я.
— А теперь — вполне? — с обидой в голосе спросила Луиз.
— Не вполне. Но доверяю, — сказал я уклончиво.
— Шелл! Чтоб тебе пусто было! Чтоб тебя черти взяли! — прокричала она.
— Но мы же можем остаться друзьями? — с надеждой спросил я.
— О, я полагаю... — Ее голос стал тихим и мягким, с теми шампанскими искорками, которые заставили меня вспомнить, какая она была за игральным столиком, в платье цвета мятного ликера, когда я спросил ее, что она одевает к шампанскому. — Нет, — пропела она. — Я не думаю, что мы с тобой можем остаться друзьями. — Она выделила последнее слово. — Шелл, — продолжила она, — каждый раз, как я поговорю с тобой, я открываю что-нибудь новое в тебе.
Я не мог удержаться, чтобы еще раз не попытать удачу.
— А сколько еще тебе хотелось бы обо мне узнать?
Ответом был тихий смешок. Затем вполголоса:
— Мы увидимся? Может быть, попозже?
Я обдумал ответ.
— Если повезет, дорогая, то я к тебе зайду.
— Обещаешь?
— Конечно, дорогая.
Мы положили трубки. Я отнес «пищалку» и приемник в «кадиллак» и положил на переднее сиденье рядом с лампой и очками, полученными от Сэма. Я был готов.
Сначала я поехал к Арти Пейну. За этот день я успел узнать, где живет Профессор и все остальные, а также где он паркует «крайслер», на котором троица совершает свои набеги. Пока я добрался до места, уже стемнело. Чтобы прилепить клейкой лентой маленькую «пищалку» к задней оси автомобиля, мне потребовалась всего пара минут. Отряхнувшись, я поехал к отелю на Национальном бульваре, где обитал Пушка. Проехав четыре лишних квартала, я развернулся и остановился.
Закурив сигарету, я стал ждать. Прожектор, очки и радиоприемник лежали рядом на сиденье. Если ребятишки соберутся сегодня попроказничать, то Арти заедет за Звонком и Пушкой, и отсюда они отправятся на место. Что же еще могло помешать Пушке сбегать на свидание, о котором слезно просила раскаявшаяся Луиз? Но сегодня им известно, чем я занимался весь день. Потому они постараются сработать еще оперативней, чем обычно. Однако и я забросил крючок; я забросил все свои крючки. Если они не заметят «пищалку», то на этот крючок будет поклевка. Маленькая сигарная коробка на оси автомобиля представляет собой радиомаячок, сигнал которого я поймаю на приемник, следуя за их автомобилем с развернутой петлей антенны.
Я ждал. Было зябко. Едва народившийся месяц не пробивал пелену тумана, наползавшего с побережья и смешивавшегося с городским смогом. Свет фонарей расплывался в туманной дымке. Я ждал, прикуривая одну сигарету от другой.
Я уже успел подумать, что ребятишки струхнули и никуда не поедут, как вдруг, поворачивая антенну, услышал писк. Было одиннадцать часов. Профессор тронулся в путь.
Глава 8
Писк в приемнике все усиливался. Я завел мотор. Через минуту я увидел размытый туманом свет фар. Автомобиль остановился в четырех кварталах от меня, возле отеля Пушки. Еще через две минуты он тронулся снова и свернул направо. Едва он повернул за угол, как писк в моем приемнике стих. Я выбросил окурок и закурил новую сигарету.
В такую ночь они не станут рисковать, превышая скорость, поэтому я дал им целую минуту форы, а потом рванул налево с Национального бульвара на Сепульведу, куда повернул перед этим «крайслер». Прикинув, что их скорость не должна превышать тридцать миль в час, я ожидал, что они обгонят меня не более чем на полмили. Я повернул антенну по ходу движения, но в приемнике было тихо. Тогда я развернул ее на девяносто градусов и продолжал двигаться по Сепульведе — мимо Роуз-авеню, Оушн-парк-авеню, Чарнок-роуд, — а приемник все молчал. Но на Венецианском бульваре сигнал возобновился, и я свернул налево. Сигнал не ослабевал, то есть они ехали в том же направлении, что и я. Я добавил газа и стал сокращать расстояние между нами.
Потом уже было легче. Они сделали всего два поворота — налево на Кохран и направо на Двенадцатую. Там они остановились, и я, проехав по Двенадцатой восемь кварталов, увидел припаркованный автомобиль Арти. Дальше начиналось самое интересное.
Я понимал, что они не станут парковаться перед домом, который собираются обчистить. Может быть даже, они не станут парковаться на той же улице. Но слишком далеко они не уйдут. Во всяком случае, я теперь знаю расположение «крайслера». На крайний случай я мог бы подождать их здесь, но я хотел взять их с поличным, за «работой». Ну что ж, тогда-то и станет ясно, правильно ли я вычислил их образ действия. Я надел красные очки и медленно поехал вперед, всматриваясь в дома по обеим сторонам. Ничего. Проехав четыре квартала, я свернул вправо и поехал обратно. И там, на Доквейлер-стрит, менее чем в двух кварталах от оставленного «крайслера», я заметил свет. Это был большой двухэтажный особняк в стиле штата Джорджия. Все окна в нем были черны, и лишь в одном верхнем окошке что-то слабо светилось. Я снял очки — свет исчез. Ни искорки света во всем доме. Но когда я снова надел очки, свет появился. Я выследил их.
Я припарковался за углом и заглушил мотор. Даже теперь, когда я нашел их, это казалось мне сродни чуду. Мне приходилось и раньше работать с приборами ночного видения; я знал, что суда нью-йоркской гавани были оборудованы инфракрасными прожекторами и бинокулярами, что армейские снайперы обнаруживают врага ночью в инфракрасном свете источника, установленного на винтовке, — но все равно для меня это был фокус.
Я знал, что мой револьвер в порядке. И тем не менее вынул его из кобуры и проверил, прежде чем сунуть обратно. Пульс мой невольно участился, глотка пересохла, а по коже забегали мурашки. Я поднял тяжелый светильник, сдвинул очки на лоб и вылез из машины. Туман коснулся влажной лапой моего лица.
Подойдя к дому, я опустил очки на глаза и опять увидел наверху свет. Со всей возможной и невозможной осторожностью, прижимаясь к стене, я прошел вдоль фасада особняка и подобрался ко входной двери. Включив свою лампу, я увидел, что дверь прикрыта неплотно. Экс-слесарь Миллер не стал запирать ее: всегда есть опасность, что придется покидать помещение в спешке. Однако ребята стали излишне самоуверенны — они даже не оставили никого на стреме. Молодцы ребятишки!
Прежде чем зайти внутрь, я вытащил кольт. Держа в правой руке револьвер, а в левой — горящую лампу, я перешагнул порог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24