Байкеры ловили на себе тяжелые взгляды, все чаще их старались задеть плечом нетрезвые мутанты. Но байкеры успевали ловко увернуться, и чаще всего агрессор, потеряв равновесие, падал наземь, не в состоянии удержаться на хилых ногах.
Однажды один из них, кривоногий и короткорукий, даже побежал за байкерами и, надсаживая горло, закричал:
– Не разрешено! Не разрешено! Стоять! Кому велено?!
Провалилась попытка Кея выделить из местных жителей особей разного пола и возраста. У всех одинаковые лица: сморщенные, с выцветшими, глубоко посаженными глазами, мясистыми носами и непрерывно шевелящимися губами. Слов никто разобрать не смог, и лишь однажды Кей расслышал отчетливую фразу, выданную смурным хануриком в рваной «олимпийке»:
– А я вот возьму и тоже куплю себе «Харла»! «Харл у Хлары ухрл…» Всю обратную дорогу Кей злился, не в состоянии прогнать из головы кретински переиначенную скороговорку.
Сегодняшний день – особенный.
Городок пышет завистью и злобой. Он источает зависть при виде ярко раскрашенного байка с красивой парочкой на борту. По улицам текут бурные потоки желчи, выплескивающиеся из каждого окна маленьких домиков, из-под каждой двери, из каждой пары провожающих байк ненавидящих глаз.
Сегодня они как рехнулись. Раздевают взглядами Кока-Лолу и выкрикивают ругань. На слух Кея, старомодную, но не ставшую от этого менее обидной.
Они бесятся от злобы, что не могут сорваться из ядовитого городка и обречены закончить дни в одной из родимых канав. Они будут гнить, считая дни до пособия, а затем считая шаги до магазина, где отхлебнут дешевую выпивку, не отходя от прилавка. Двое хозяев магазина, жирная блиномордая «она» и юркий жаднорукий «он» – это и есть хозяева городка.
Бережно опустив бутылки во внутренний карман потертых курток, мужички плетутся в кафе-бар, где берут с длинного стола пластмассовую тарелку с мясом умершей своей смертью свиньи пополам с потрохами бродячей собаки, вчера погибшей под колесами грузовика, а сегодня наскоро потушенной с луком и картофелем.
Они «закусывают» и смотрят вокруг оживившимися глазами. Они закуривают и вступают в длинные и гордые разговоры. Они долго обсуждают судьбу страны и свое место в процессах реформации. Подобравшись к вопросу о смысле жизни, они решают, что никто их жизни не судья, потому что каждый – потерпевший, а, следовательно, права такого не имеет, чтоб судить.
Сегодня все они – люди, потому что в кармане осталось еще немного от вчерашней «выдачи» в заводской кассе и этого хватит на продолжение праздника.
Успокоившись умными речами и подогрев себя крепкой выпивкой, холодным способом изготовленной в магазинном подвале, люди дожидаются вечера, когда над «ЗаХиР-дискотекой» зажгутся три лампы без плафонов, и толпящуюся у входа публику пригласят во дворик, отгороженный на манер загона для скота. Там под музыку из коротковолнового радиоприемника можно произвести десяток судорожных движений и вновь помчаться в магазин, потому что в горле горит, а душа просит.
Въехав в городок, Бешеные остановились у магазина и не спеша набивали седельные сумки и рюкзаки хлебом, консервами и прочим необходимым. Кей первым почувствовал неладное, подняв глаза и заметив, что на месте одинокого мужичка, при их появлении отиравшегося у входа, уже маялось с десяток синюшных типов. Присмотревшись, Кей встревоженно отметил, что справа и слева подбирались новые группы горожан.
Где-то раздался лихой посвист потомственного голубятника. Байкеры по-своему приглянулись городку, который с их появлением получил новый стимул для жизни помимо борьбы с похмельем. Кей ускорил процесс загрузки и повел байкеров обратно другой дорогой. Он прекрасно понимал, что на обратном пути их ждут, чтобы разбить головы и байки. А если байки разнесут, Бешеным навсегда отрезан путь домой.
Пеший байкер – легкая добыча.
Больше Кей не возил Кока-Лолу в городок. Бешеным осталось провести в лесу всего пару дней, и они решили пополнять рацион охотой и рыбалкой.
Наступило очередное «завтра», которое Кей обречен помнить всегда.
Продрав глаза, он не обнаружил рядом Кока-Лолу и с раздражением узнал, что Вторник повез ее в городок, несмотря на категорический запрет Кея. Опять она за свое! Что за игры?
Вторник вернулся один, с пробитой головой, на кроссовике с помятыми крыльями.
Когда Аларих оторвал Кея от Вторника, тот сумел восстановить дыхание и поведал следующее.
Дозвониться маме она не смогла, потому что телефоны во всем городке отключили за неуплату. Ей захотелось попить «холодненького», и Вторник не нашел в себе силы отказать.
У входа в магазин никто не ошивался, что странно. Вторник оставил девушку у байка, а сам вошел внутрь. Хозяин двигался втрое медленнее обычного, долго считал деньги, еще дольше искал банки с напитком, долго громыхал ими, неоднократно роняя по дороге из подсобки к прилавку. Рядом стояли двое мужиков, гнусно ухмылялись и пялились на Вторника.
Когда Вторник выбрался наружу, со злостью хлопнув скрипучей дверью, Кока-Лолы не было.
– Что значит «не было»?
На Вторника жалко было смотреть. Так здорово его двинули по башке. Рыжая перевязывала, а он дергался и скрипел зубами от боли.
Рядом с прислоненным к забору кроссовиком Вторника ковырялся тощий субъект с обломком косы, примеривавшийся, как бы поудачней распороть шины. Вторник двинул мужика кастетом в глаз, но тут же и сам получил камнем по голове. Первым камнем. Потом были еще и еще. Ничего не соображая, он с трудом завелся и вернулся обратно на автопилоте, предварительно объездив город и выкрикивая имя Кока-Лолы сквозь кровь и получая камнем из каждого двора.
И еще они все смеялись. Дескать, получай! Ему казалось, что это сам городок смеется и радуется его беде, проглотив девушку, бесследно растворив ее в зловонных кишках горбатых переулков.
Когда Бешеные услышали звук двигателя и подняли головы, то успели заметить мелькнувшую вдалеке спину Кея, который уже несся, не разбирая дороги, рискуя умереть раньше времени. Страшные картины вставали перед ним. Он гнал от себя мысли, пытаясь сосредоточиться на дороге, но кошмары не отпускали.
Он не схлопотал камнем по голове, потому что в городок не попал.
Кей нашел ее у дороги.
Она лежала в канаве, смятый комочек тряпочек и окровавленной плоти. Она осталась в одной разорванной маечке, одной из тех, купленных в «Рок-Теремке». Больше на исцарапанном, грязном теле не осталось ничего. Она лежала, едва выглядывая из канавы, бессильно протянув руку к дороге, призывая помощь, которая опоздала. Кровавый след протянулся за ней по серой траве от покосившегося сарая, в стенах которого было больше щелей, чем досок.
Кей скатился с байка на выщербленный асфальт, не приглушив двигатель. Кроссовик свалился метров через десять, и в воздухе отчаянно завертелось переднее колесо. Трясущимися руками Кей сгреб в кучку Кока-Лолу, ставшую совсем крошечной, и встал, прижав к себе.
Бедная девочка! Ее голова бессильно свесилась, и длинные русые волосы, в которых застряли солома и высохшие травинки, ее чудесные волосы, слиплись от крови и грязи. Под левой рукой Кея захлюпало, и он с ужасом увидел, что из Кока-Лолы струится ручеек крови, из самой ее середины, там, где она тоже блондинка…
Словно в забытьи, девушка приподняла голову, увидела искаженное мукой лицо Кея и быстро-быстро зашептала слова, которые он не разобрал. И еще она инстинктивно закрывала себя внизу, словно сохраняя ненужную, такую ненужную сейчас стеснительность…
Кей поднял голову и завыл. Вой слышен на километры вокруг. Он слышен всеми людьми планеты! Где вы, люди? Почему никого нет? Сейчас я не страшен, я жалок и слаб…
Визг тормозов вывел его из транса. От большого грузовика бежал толстопузый и загорелый водила с широким добрым лицом. Водила не стал разбираться в деталях, и вдвоем с Кеем они моментально устроили Кока-Лолу в кабине. Водила присмотрелся к девушке, охнул жутким голосом и немедленно принялся рыться за сиденьем, выкидывая на асфальт инструмент, мотки провода, бумажки… Все подряд. Пока не нашел относительно чистый кусок ткани, который сунул в руки окаменевшему Кею.
Кей подложил тряпку под Кока-Лолу, но та успела немного прийти в себя. Издав надрывный стон, в котором сплелась боль всех женщин мира, она медленно, неуверенно, ухватила тряпку и принялась судорожными движениями, толчками, заталкивать тряпку в себя, там, внизу… Она стремилась остановить кровь, и Кей попробовал помочь ей. Она не пускала, слабо упираясь, и он не понимал почему…
Водила подкатил кроссовик к грузовику, откинул задний борт и орал на Кея:
– Закинем его в кузов! Шевелись, ты, м…ла! Смерти ее хочешь?!
– У меня этот сраный городишко – во где сидит! – продолжал выкрикивать водила, гоня грузовик по направлению к Городу.
– Сволочи здесь живут! Нигде таких нет! Смотри, что с девочкой сотворили, г-г-гниды! Она ж теперь рожать не сможет! Никогда! У-у-у, подлюги х…вы!
Не останавливаясь, не сбрасывая скорость, он пошарил за спиной и вытянул бутылку с чем-то желтым.
– Дай ей выпить! Нам до Города еще полчаса! Она должна продержаться! Не боись! Девочка! Мы тя вылечим! Гадом буду!
Кей влил в горло Кока-Лолы алкоголь, и она закашлялась. Понемногу придя в себя, она прижалась к Кею и прерывистым хриплым голоском, часто останавливаясь и теряя сознание, рассказала.
Чья-то вонючая лапа, от одного запаха которой уже можно умереть, плотно закрыла ей рот, и Кока-Лолу оттащили в сарай, где двое мужиков за короткое время успели изнасиловать ее сами и еще всеми теми предметами, которые попадались им под руку.
Затем они передрались из-за того, кто должен бежать за водкой, потому что допинг кончился, а без него у них ничего не получалось. Они ждали в гости весь городок и хотели успеть, пока «духарная сучка» не потеряла товарный вид. Пока один бегал, второй в шутку затолкал в нее бутылку и разбил стекло валявшейся тут же половинкой тисков. Бил по животу, пока стекло не захрустело. Осколки и сейчас в Кока-Лоле. Ей больно их вынимать.
Он убежал, увидев хлынувшую потоком кровь, чтобы позвать публику на интересное представление. Пока первый собирал зрителей, вернулся второй, уже изрядно принявший по дороге. В темноте сарая он не разобрался, что к чему, и набросился на истекающую кровью девочку. Это дорого ему обошлось… Когда он убежал, Кока-Лола выползла из камеры пыток, теряя силы. Идти она не могла. То есть она попробовала, но после первого шага упала без сознания на несколько минут. Как ее слабых сил хватило на преодоление пятидесяти метров до дороги? Как только Кей заметил ее?
…Врач послал Кея по всем матерным адресам, которые выучил за долгую врачебную практику. Врачи «скорой» вообще страшные грубияны, но этот был что-то особенное! Не пустил к Кока-Лоле. Приказал исчезнуть и звонить завтра. Сказал только, что успели вовремя.
Вовремя?! Кей едва не убил медикуса на месте, но сдержался. Врач удалился, вынес спирт в склянке и дрожащими руками нацедил Кею полстакана. За сегодняшний день у него уже пятая операция. Но эту девочку он никому не отдаст. Он только сейчас увидел, ЧТО с ней… Не дрейфь, мужик! Прорвемся! И так далее.
Приблизив воспаленное лицо к лицу Кея, пожилой, видавший виды врач прошептал:
– Не теряй времени! Найди тех, кто это сотворил, и сделай им хуже!
И врач скрылся за дверьми, приказав охранникам стрелять в Кея, если «этот кожаный» полезет в операционную. Кей успел заметить в распахнувшейся на миг двери каталку, а на ней – бледное лицо Кока-Лолы. Она прикрыта по горло белой простыней, посередине которой расплывается и растет громадное алое пятно…
Путь в Лес Кей помнит смутно. Где-то заправлялся, пару раз падал сам, пару раз бились машины из-за него… Дорога казалась бесконечной.
Стая ждала Кея. Бешеные знали все. Откуда, кто им рассказал – это Кея меньше всего интересовало. Он слез с кроссовика, у него подкосились ноги, и он свалился на землю, растянувшись во весь рост. Ему надо отдохнуть.
Кея накормили жареным в огне костра барашком и поставили перед ним кружку с кофе, оставив наедине с мыслями.
Подготовительную часть работы за него уже проделали. До его ушей донесся тихий голос Трибунала:
– Этот городишко – центр зла… Но те, кто останется в живых, нас запомнят. Они о нас сказки сочинят, чтобы детям рассказывать. Страшные сказки.
Лежа на холодной земле и чувствуя, как жизнь по каплям возвращается в него, Кей наблюдал за Стаей, и его в который раз поразила сосредоточенность Бешеных. Байкеры проверяли двигатели, дозаправлялись остатками горючки из канистр, вливали в себя последнее спиртное, прибереженное для праздника, который то ли испорчен, то ли еще предстоит.
Изменились девицы. Они молчали, одичав, что ли. Они заканчивали разливать по бутылкам особого сорта коктейль из бензина, машинного масла и олифы, изготовленный под присмотром разбирающегося в таких штуках Злого.
We're gonna rock this town, Rock it inside out!
– в гнетущей тишине надрывно завопил Барон, демонстрируя отвратительный слух. Никто слов не знал, а Барону в одиночестве петь не в кайф. Он замолк и вцепился крепкими зубами в сочащийся ароматным жиром прожаренный кусок мяса, поданный Рыжей. Перед дорогой следовало подкрепиться.
Солнце повисло в сантиметре от горизонта. Городок высморкался в траву, вытер изгаженные пальцы о полу замызганного пиджачка, много лет назад купленного родителями на школьный выпускной вечер, и побрел, спотыкаясь и икая на каждом шагу, в сторону, водонапорной башни, отбросившей широкую тень на расположенный рядом магазин. Показались деревянные стены с облупившейся краской, свернувшейся под палящим солнцем в шершавые локоны. Каждый сучочек на досках, из которых сложены стены магазина, знаком городку по всех подробностях. Количество сучочков подсчитано. Некоторые сучочки вдавлены внутрь, утоплены в неструганые доски судорожными движениями покупателей, нетерпеливо поджидающих хозяина, который выйдет, вытрет жирные после жениного борща губы и откроет хранилище живительной влаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47