Там Кею необходимо уйти влево, иначе придется пилить до следующего поворота и возвращаться.
Что-то готовилось.
Кей понял это по изменившемуся тону двигателя за спиной. «Белый» увеличил скорость. Неужели он собирается сбить Кея? Едва ли. Неподходящее место для атаки. Здесь так узко, что они оба рискуют оказаться под колесами встречных машин, по большей части – грузовиков с гравием и песком, спешивших на строительство очередной дорожной петли, наброшенной на Город.
В голову пришла простая мысль: «Ерунда все это. Глюки. После утра, проведенного на кладбище, и не такое почудится».
«Белый» поравнялся с Кеем, и тот напрягся, готовый ко всему. Ровно мгновение машина шла рядом на одной скорости. Этого мгновения хватило, чтобы увидеть за стеклом… женские глаза.
Большие, любопытные, внимательные, спокойные, уверенные.
Машина резко увеличила скорость и скрылась за шедшим впереди автобусом.
Кей перевел дух, но туг же в ушах зажужжал знакомый звук мотоциклетных двигателей. Кей последним отъезжал от кладбища, да еще его задержала не вовремя слетевшая бандана. Следовательно, это кто угодно, но не свои. Оглянувшись, он уперся взглядом в мотоциклиста, едва не оседлавшего заднее колесо ХаДэ. Чуть поодаль мелькал второй. Кей не мог заметить их раньше. Они умело прятались за машинами, переваливаясь из ряда в ряд.
Ребята не скрывали намерений. Они хотели его смерти и ничего другого. Что видно хотя бы по тяжелой цепи, намотанной на руку большого байкера, шедшего впритирку за Кеем. Он был одет в облегающую черную кожу гонщика с красными полосками на рукавах, у него – стильный шлемак, скрывавший лицо, а между ног – полуторалитровый спортбайк с лихими обтекателями. Этот японец мог бы запросто обставить Кея на скорости и прибить к бордюру как нечего делать.
В пластиковом забрале шлемака мелькали встречные машины, деревья, облака и сам Кей. Изображения искривленные, словно свернутые в трубочку. Лица не видно. Может, его и вообще нет.
Преследователи не спешили. Они шли, словно в сцепке, лавируя в потоке. Примеривались перед рывком.
Кей снова обернулся, и ему будто воткнули шило в шею. Так больно стало от увиденного. Первый байкер отставил в сторону руку, и с нее к земле кольцами заструилась блестящая тяжелая цепь. Так соскальзывает кожа, покидая змеиное тело. Нижнее звено коснулось дороги и выбило трассирующую очередь длинных искр.
Кей с трудом удержался, чтобы не прибавить скорость. Ребята только этого и ждут.
Сзади маленьким караваном вытянулись вдоль шоссе несколько рейсовых автобусов. Кей снизил скорость, дождался, когда первая машина поравняется с ним, и резко затормозил.
Байкер, который изготовился было обойти его справа, от неожиданности слишком круто вывернул Руль, чтобы не врезаться в автобус. Байк вынесло на полосу встречного движения, а Кей резко набрал обороты. Позади гулко грохотало, словно уронили пустые бочки из-под горючего. Парень угодил точнехонько под передние колеса грузовика и сейчас его намазывало на дорогу, как масло на черствый хлеб. Костюм для экстремальной езды обратился в лохмотья, сквозь дыры на спине мелькали блестящие пластины для защиты позвоночника. Сейчас они походили на ножи мясорубки.
Следовавшие за грузовиком встречные машины одна за другой бросались к обочине, взлетая вверх по крутому склону, к лесу. Некоторые замирали на краю, балансируя и пытаясь удержаться. Скользя по мокрой траве, они беспомощно скатывались вниз, к дороге, переворачиваясь и застывая вверх колесами, как остаются на песке черепахи, застигнутые отливом.
Белые лица пассажиров автобуса размазались, прилипнув к окнам.
Обернувшись, Кей с досадой убедился в том, что второй не остановился помочь разбившемуся напарнику, а упорно продолжал преследование. Судя по тому, как он запустил руку в косуху и что-то поправил, там у него находилось более эффективное оружие, чем цепь. Есть не так уж много способов защититься от пули в спину на открытом шоссе. Кей затосковал.
Он с надеждой всматривался в мелькавшие у дороги деревья, стараясь найти хотя бы подобие съезда. Парень за спиной прибавил обороты и пошел на сближение. Он явно вознамерился стрелять в упор.
Думать некогда. Кей резко ушел вправо, наугад углубившись в лесок. ХаДэ пришлось попрыгать на кочках, прежде чем выехать на неширокую дорожку, пробитую автомобилями среди деревьев. Очевидно, неподалеку находились река или озеро, где водители мыли машины.
Все пространство вытоптано, забросано банками и грязной бумагой. Деревья торчат, как свечки, среди лишенной травы поляны, обрамленной густым кустарником. ХаДэ завилял между стволами, поднимая клубы пыли. Краем глаза Кей видел красно-белый байк, мелькавший то слева, то справа. Оба мотоцикла не предназначены для кроссовых гонок. Кея мотало в седле из стороны в сторону, а его преследователь успел пару раз зацепиться за деревья, но каждый раз мастерски выворачивал тяжелый байк, чтобы через мгновение вновь устремиться вслед за Кеем.
Парень слишком увлекся. Пора с ним кончать.
Когда «красно-белый» в очередной раз приложился о дерево, Кей встал у высокого куста и с трудом, отталкиваясь ногами от земли, загнал ХаДэ в заросли. Ветки хлестали по лицу, заставляя утыкаться лицом в топливный бак. Дождавшись, когда преследователь поравняется с кустом, Кей резко рванул с места и сбил наездника. Тот упал, придавленный тремя центнерами веса собственного мотоцикла. Пронзительный крик боли перекрыл грохот двигателя.
В отличие от напарника, нашедшего смерть под колесами тяжелого грузовика, этот недоумок не позаботился о том, чтобы как следует нацепить шлемак. Естественно, тот пулей отлетел далеко в сторону. Трехслойный шлем-интеграл треснул по краю, а по сдвоенному стеклу пробежали многочисленные трещины. Коротко стриженная, белобрысая голова отчаянно билась о землю. Еще секунда – и он успел бы высвободить ногу.
Кей не стал дожидаться, пока парень наставит на него пушку. Подав ХаДэ вперед, он переехал распластавшийся байк. Парень поднял руку, защищаясь от удара, и задергался в предчувствии неминуемой смерти.
ХаДэ вдавил белобрысую голову в землю. Заднее колесо, натужно проворачиваясь, сдирало скальп. Шея неестественно вывернулась. Белобрысый словно захотел напоследок посмотреть за спину. Глаза вылезли из орбит, тело напряглось, но внезапно обмякло. С усилием навалившись на руль, Кей вернул ХаДэ на тропинку.
Выбравшись на ровное место, байк уверенно, словно запомнил путь, пробирался обратно к шоссе. Уходя на приличной скорости по трассе, Кей радовался, что прикинутый под байкера дурень, увлекшись погоней, не успел прикончить его выстрелом в спину.
В придорожной забегаловке Кей купил стакан кофе в пластмассовом стаканчике с крышкой и пирожок с мясом. Хотел съесть сразу, но помешала подступившая тошнота, когда взгляд случайно задержался на заднем колесе ХаДэ. В глаза бросились серые пятна, о происхождении которых не хотелось думать.
Кей бросил еду в седельную сумку и долго скреб резину ветками.
Наверное, это была просто пыль. Пыль и дорожная грязь…
Накручивая километр за километром, посматривая в зеркало, Кей искал белую машину. Она исчезла.
Своим решил ничего не говорить.
Можно, разумеется, зарыться в Нору – надежное местечко, служащее укрытием для всей Стаи. Но, поразмыслив, Кей решил не рисковать. Чтобы попасть в Нору, пришлось бы пересечь весь Город.
Кей притормозил на въезде в мегаполис и выбрал уединенное местечко. Следующий час провел на скамейке, заставив себя съесть пирожок и выпить кофе. Оба отдавали горелым.
…Темнота свалилась внезапно, как всегда. В сезон ее неистово ждешь, а она как будто не понимает и, вместо того чтобы потомить, падает мгновенно. Ты не успел опомниться, а уже включаешь дальний свет.
Кей услышал ровный гул, когда собирался закурить очередную сигарету. Аккуратно вернув пачку в карман косухи, он поднял руки, потрогал пальцами воздух, как будто проверяя его плотность. Привычка, над которой вечно посмеивается Барон: «Ты бы, – говорит, – прежде чем ехать, еще лизнул его, воздух-то!» Кей положил ладони на рукоятки руля, пробежался по ним пальцами, как по фортепианным клавишам, и крепко вцепился в ребристые грани, не оторвешь. Сейчас мы тебе, Город, устроим концерт!
Церемония началась.
Гул нарастал. Его сравнивают и с хором печальных ангелов, и с грохочущим весельем ада. Так говорят те, кто побывал и там, и там. Байкеры.
Больше не с чем сравнивать. Рой обезумевших шершней? Ржавые танки на марше? Раздраженный рев проснувшегося вулкана? Слабо. Не тянет. А все потому, что на земле таких звуков нет. Вслушайтесь.
О, этот звук харлеевской двойки, будоражащий слух! Биение двухцилиндрового четырехтактного двигателя вызывает мгновенный прилив крови. Ты поднимаешь потяжелевшую голову и покрасневшими глазами выискиваешь источник звука. А он не один. Их несколько! Их все больше и больше! Несть им числа!
Они пришли…
Чопперы: роскошные длинные байки, с выдвинутыми на волшебное количество градусов вилками, торчащими, как подводные тараны эскадренных броненосцев и заставляющими всех встречных очумело пялиться на рычащее мотостадо. Число байков растет, и наступает момент, когда уже не воспринимаешь механических животных поодиночке, а поглощаешь глазами, ушами и душой всю Стаю. Одновременно.
Кей потрогал узел банданы на затылке, гуднул Стае в знак приветствия и медленно, с достоинством, вписался в строй, заняв свое место.
В Стае у каждого свое место. Никто не претендует на чужое. Быть в Стае – и так уже неслыханный почет.
Место Кея – рядом с вожаком. Кей – второй после Трибунала. Это знают все, и никто с этим не спорит.
Стая катит по проспекту целеустремленно и на одной скорости. Отстать или рвануть вперед не то чтобы нельзя. Это невозможно. Потерять строй – потерять лицо. Кто хочет терять лицо?
Ночной воздух прохладен и свеж. На светофорах байкеры переглядываются и перебрасываются ничего не значащими репликами. Впрочем, для этого им и останавливаться незачем. У Кея попросили зажигалку, он на ходу передал ее и получил обратно. Просто так. Это не выпендреж. Незачем останавливаться из-за мелочи.
Байки издают сдержанный рокот, демонстрируя готовность в любой момент предъявить мощь и заполнить ревом двигателей округу, заставить вздрогнуть дома и вынудить водителей автомобилей встревожено вытягивать шеи из окон пыльных жестяных раковин. Чопперы пришли!
Полночь первой субботы апреля.
Воробьевы горы, Смотровая площадка.
Открытие сезона. Байки выстроились в три ряда вдоль дороги, но прибывают новые и новые, пытаясь вмылиться в просвет между аппаратами догадавшихся прикатить раньше.
Опоздавшие медленно крейсируют ниже, до церквушки под медной крышей и далее, подставляя правый бок байка взглядам выстроившихся на асфальте зрителей. По роскошному сиянию массивного хромированного корпуса воздухофильтра сразу догадаешься о степени крутизны хозяина.
Байкеров великое множество. С каждым годом число желающих умчаться от самого себя прибавляется. Но все равно их меньше, чем в любом другом большом Городе мира.
Увеличились также количество и длина трещин на асфальте, на тумбах гранитного парапета, на широких ступенях каменных лестниц. Трещины стремительно растут. На манер паутины они накрыли Смотровую, сливаясь с многочисленными ложбинками и овражками, процарапанными на склонах холмов, получивших от равнинных жителей Московии необоснованное название «горы». Трещины похожи на крупноячеистую сеть, забытую рыбаком, который отгреб в туман в поисках более щедрых на добычу омутов.
Бешеные заняли крохотное кафе, притулившееся у гранитного заборчика, отделяющего асфальт Смотровой площадки от крутого речного обрыва.
Кей лениво развалился в жестком пластмассовом кресле. Он курит и рассматривает плещущееся там, внизу, мотоморе. Остальные Бешеные застыли вокругстола черными изваяниями. Они молчат. Тишина за столом иногда прерывается резким скрипом мертвой кожи, когда кто-то тянется к пиву или вытаскивает зиппо.
Стая с явным безразличием рассматривает широкую полосу разноцветного металла, вытянувшуюся вдоль дороги и теряющуюся в скудно освещенной дали. Полоса беспокойна, она движется и волнуется как море, по ней пробегают большие и маленькие волны, с грохотом накатывающие и мгновенно затихающие: группки байков прибывают, чтобы занять место других, исчезающих в ночи.
Прибой бьет о Смотровую, к удовольствию праздной публики выбрасывая на прибрежный асфальт живописных байкеров и их долгоногих подружек.
Металл байков, как радуга над прибоем, всеми цветами сверкает в бледном свете уличных фонарей и ослепительном сиянии фар. Если встать спиной к реке, то слева все больше темные, черные, с редкими вкраплениями ярких пятен, чем правее – тем цветовая гамма разнообразнее.
Слева – зона отечественной техники, оппозитов и производных от них. Это порождения травяных миражей, клонированные безумными мастерами в дебрях мастерских, в которые не отважится заглянуть даже самый отпетый бродяга. Оппозиция оппозитов всем и всему неизменна и только крепнет с годами, как черное вино нечистой силы.
Справа прочно обосновались те, для кого жизнь – сакэ с медом и гейша с пухлыми губами. Счастливые обладатели японцев, прикатившие на ежегодные смотрины железа, хрома и кожи, – богатые покупатели плодов высоких технологий. Обеспеченный люд бережет чистенькие байки, ставит в стороне от оппозитов. Не хотят, чтобы на шикарную седельную кожу бухнулся пьяный вдрабадан скамейкер, или хром цилиндров ободрал владелец замызганного агрегата, вынырнувший из темноты с бутылкой водки за отворотом дешевой косухи.
Они все здесь. Смотри.
Хищно изогнутый мощный корпус Ниндзя , словно вырезанный из мрамора великим мастером эпохи Возрождения.
Смирный с виду Вулкан , притворяющийся домашним животным, но обнажающий свирепый нрав уже через пару секунд в разгоне и распугивающий неповоротливые «кроватные» джипы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47