Шум в холле, где собирались гости и слуги, заставил его отвернуться. Утбери уезжали. Роберт сделал гримасу, отставил тарелку и вышел попрощаться.
Сэмьюэл обслужил себя и уселся за большой стол. Он и Хэй ели молча, на разных концах стола, покрытого длинной белой скатертью. Между ними не было ничего общего, и они обменивались холодными поклонами, Сэмьюэл не мог даже соблюдать требований вежливости.
Старшая из сестер Голдборо остановилась в дверях буфетной, заглядывая внутрь.
– Мы пришли попрощаться и пожелать веселого Рождества.
Хэй и Сэмьюэл поднялись. Пока Хэй произносил вежливые слова о погоде и о путешествии на станцию, Сэмьюэл пробормотал банальнейшие фразы. Оя хотел, чтобы все они пошли к черту.
О чем хотел говорить с ним Роберт?
Две девицы Голдборо помоложе пришли, закутанные в теплые пальто, с заячьими муфтами. Он поклонился им, поцеловал им руки, когда ему их протянули, ему ничего другого не оставалось делать. Они смотрели на него широко раскрытыми глазами смешливого восхищения, как они смотрели на него с тех пор, как он был им представлен.
Хэй ушел вместе с ними из буфетной. Сэмьюэл минуту постоял, потом оставил незаконченным свой завтрак и ушел вместо холла в пустую гостиную. Затем побрел в бильярдную. Она тоже была пуста. Он прошел по дальней лестнице и остановился в холле возле комнаты мисс Эту-аль.
Никто не ответил на его стук. Он не мог рисковать и задерживаться здесь. Когда он повернулся, то встретил Кэй, идущую из детской.
Она тащила на плече Томми. У ребенка были красные глаза, он был недоволен, он лучше бы поспал, чем перейти без церемоний на руки Сэмьюэлу.
– Кэй, – сказал Сэмьюэл и остановился, ему хотелось заплакать.
– Ну вот, разве он не хочет тебя, Томми? – по-детски промурлыкала она. – Иди тогда снова ко мне. Ну вот, ну – .. – Она подхватила ребенка, сбоку взглянула на Сэмьюэла.
– Это правда? Он весь похолодел.
Она гладила Томми, глядя на Сэмьюэла с поднятыми бровями.
– Что правда? – он не знал, как нашел силы говорить. Кэй покачивала Томми.
– Все говорят, что вы и мисс Леда…
Она продолжала, но он больше не слышал слов. Он слышал только, как его сердце стучало, отдаваясь в ушах; молчаливый невыносимый стук его разрушенной жизни.
– Нет. – Он это отрицал. Он не мог допустить, чтобы она в это проверила. Звук этого «нет» замер в холле. Он слышал лишь эхо, как будто это произнес кто-то другой.
Томми хныкал, ухватившись кулачком за воротник Кэй, спрятав лицо у нее на плече. Мягкое щебетанье птиц доносилось из листвы в главном холле.
Она закусила губу, ее лицо выразило тревогу.
– Я подумала, что это ужасный слух, я сказала мисс Голдборо об этом. Но, Мано, ты не должен… Ты должен мне сказать правду, если это произошло.
Он смотрел на нее.
– Мано, ты не будешь мне лгать?
Его грудь опустилась. Он смотрел в сторону.
– О… – в ее голосе было отчаяние. – Мано.
– Кэй, это ничего не значит. Это… – он сжал челюсти. – Господи, ты не понимаешь, – сказал он с силой. – Ты не сможешь понять.
– Это ничего не значит? – Она уставилась на него.
– Нет.
Голос ее зазвенел.
– Ты утверждаешь, что это правда и что это ничего не значит? – лицо ее изменилось. – А что станет с Томми? С мисс Ледой? Я не ожидала этого от тебя! Ты не можешь сказать, что это ничего не значит. – Томми начал плакать, его отчаянные вопли усилили ее горячность, но она не остановилась.
– Ты их оставишь на улице? Или… или… – ее глаза расширились, а подбородок был поднят вверх. – Я понимаю, ты не так жесток. Ты привез их сюда, ожидая, что мы будем отмывать твое грязное белье, в то время как ты даже этого не признаешь!
Он стоял, скованный, видя всю меру несчастья, выпавшую ему.
– Нечего признавать, – сказал он упрямо.
– Нечего! – в порыве эмоций она толкнула х нему Томми. – Разве он – тоже ничто?
Сэмьюэл вынужден был взять ребенка, чтобы тот не упал. Томми изогнулся и завизжал, не останавливаясь.
– Почему у него твои глаза! – сказала она с презрением. – Не знаю, как я этого раньше не замечала.
– Ты никогда не замечала, потому что это выдумка. Он произнес это, буквально разжевывая слова. Он не мог ее урезонить. Ярость сковывала все его движения, ярость на судьбу и на самого себя. Он отошел от нее к детской с орушим ребенком.
Она пошла за ним. Он ощутил ее руку на своей и обернулся – но ее глаза сверкали от яростных слез. Она схватила Томми от него и умчалась прочь.
– Сэмьюэл. – Голос лорда Грифона остановил его у двери. Вечер мягкой дымкой покрыл лужайки и дорогу, поглотившую последний экипаж к железнодорожной станции.
– Да, сэр. – Сэмьюэл не повернулся. ~ Уходишь? – вопрос был задан мягким, почти ленивым тоном.
Сэмьюэл прикрыл глаза.
– Да, сэр.
– Я пойду с тобой.
– Да, сэр, – он рванул перчатки. – Если вы хотите.
Они вышли вместе. Лорд Грифон молча шел возле Сэмьюэла, положив руки в карманы, дыша морозным воздухом. Дорожка шла за дом, оставляя позади тепло и свет,
Сэмьюэл жаждал одиночества. Он не хотел ни с кем разговаривать, и не только после столкновения с Кэй. Он уединялся, в то время как оставшиеся гости разъезжались. Он наблюдал из окна, как Кэй вышла на ступеньки, чтобы проводить лорда Хэя. Она стояла у дороги и махала, пока экипаж не исчез.
Руки Сэмьюэла в кожаных перчатках сжались при этом воспоминании. Он уже не владел собой, ничего не мог найти в сердце, кроме ревности и отчаяния.
Сквозь туман деревья выступали темными тенями.
– Что ты намерен предпринять? – спросил лорд Грифон.
Он не придал своему вопросу никакой конкретности. Сэмьюэл остановился.
– Не знаю, что вы имеете в виду.
– Какого черта вы не знаете. – Слова били произнесены мягким тоном. Лорд Грифон пнул камень с дорожки, вгляделся в туман и угрюмо улыбнулся.
Молчаливость Сэмьюэла прервалась.
– Я отошлю ее, – сказал он резко. – Я никогда на нее не взгляну. Я дам ей достаточно денег, чтобы она могла жить как принцесса до конца жизни. Я перережу себе горло – достаточно? – он в ярости взглянул на пустое небо. – Этого достаточно?
Пожилой человек облокотился на каменный пьедестал, скрестив руки.
– Достаточно для чего?
Сэмьюэл встретил его холодный взгляд.
– Разве я требую от вас абсолютную добродетель? – лорд Грифон пристально смотрел на него. – Я сам не святой, но когда я нашел женщину, которую люблю, мне не нужны другие.
Горло к Сэмьюэла пересохло, холодный воздух проник в его легкие.
– Вы понимаете меня? – спросил тихо лорд Грифон.
– Нет. – Сэмьюэл закрыл глаза на все. Спокойный голос был неумолим.
– Я не позволю причинить боль моей дочери или моей жене.
Сэмьюэл отвернулся, уходя прочь. Он остановился и оглянулся сквозь туман.
– Я скорее убью себя.
– Да. – Лорд Грифон опустил руки и ударил по камню. – Так я и думал.
На серебряном подносе лакей принес записку, Сэмьюэл сразу же узнал почерк. Он снял перчатки, медля, чтобы оттянуть неизбежное.
Леди Тэсс ждала его в музыкальном салоне.
Это был конец.
Он знал. Он держался только дисциплиной и нервами. Он постучал в дверь, открыл ее на звук голоса и закрыл за собой.
Белые и розовые орхидеи склонялись с каминной доски и отражались от черной блестящей поверхности фортепиано. Она сидела, перебирая пальцами клавиши. Когда он вошел, она остановила игру.
– Я никогда не была музыкантшей, – сказала она. – . Кэй могла играть… – она запнулась смущенно. – Но это неважно. Сэмьюэл, я…
Ее голос сорвался. Она встала, неловко разглаживая юбку, держа другую руку на крышке фортепиано.
– Лорд Грифон уже говорил со мной, – сказал он. – Не нужно беспокоить себя повторением, мэм. Если мое присутствие нарушает ваш покой…
Она сжала губы.
– Я очень сожалею, что все стало достоянием гласности. Я бы никому не сказала, даже Грифону.
Свеча тихо горела на инструменте.
Он наблюдал за свечой, не в состоянии смотреть на что-либо еще.
– Тебе не о чем сожалеть. – Она обняла его. – Не о чем. Я никогда не в состоянии была сказать тебе. Я пыталась сказать, что означало… – Ее голос покорил его.
Наконец, он открыто посмотрел ей в лицо и сказал:
– Я умру.
– О, Сэмьюэл. – Она повернулась к фортепиано. Он смотрел на ее опущенную голову, на ее нежные, потемневшие от солнца руки. Он не мог дышать.
– Ад, – глупо сказал он, видя, что заставил ее плакать.
– Да, – она вытерла глаза. – Я чувствую то же самое.
Он хотел, чтобы все поскорее кончилось. И бросился вниз головой, говоря жесткими фразами, которые не отражали то, что он чувствовал.
– Я уеду завтра. Я не увижу Кэй. Хочу лишь, чтобы кто-нибудь сказал ей, что ребенок не мой! Это правда. Я никогда не видел мисс Этуаль до встречи в ателье. И я никогда – до прошлой ночи…
Снова слова застряли. Она стояла, глядя вниз на фортепиано.
Он хотел, чтобы она посмотрела на него. Он думал, что она прочтет на его лице то, что он не облек в слова. Но она не смотрела. Она коснулась черного ключа, продвигая свой указательный палец по его длине.
– Всю оставшуюся жизнь я буду ждать Кэй, – внезапно выпалил он, – если вы считаете, что настанет время, когда вы сможете забыть этот день.
– Это не я должна забывать.
– Кэй не знает. Она только слышала, что они говорили о ребенке. Она не понимает другого.
– Это не Кэй должна забыть, – сказала она спокойно, повернулась и посмотрела на него. – Вы подумали о девушке, жизнь которой разрушили?
У него напряглись спина и плечи.
– Разрушил.
– Думаю, что это слово надо произнести, да.
– Мисс Этуаль будет обеспечена заботой. Я не думаю, что ова будет очень сожалеть об этом «разрушении». Изогнутые брови леди Тэсс поднялись.
– Это не то, что она мне говорила. Он резко выругался.
– Ей не следовало говорить с вами об этом. Что же она сказала?
– Многое из того, что вы ей сами сказали. Что она предала нашу дружбу. Что она отсюда уйдет. Что вы влюблены в Кэй.
– О чем она просила?
– Ни о чем. Она сказала мне, что вы за нее не отвечаете. Думаю, она хотела просить у меня рекомендацию, так как хочет пойти работать машинисткой. Но потом она не попросила.
– Я поговорю с ней. – Резким движением он повернулся к камину. Взял кочергу и пошевелил угли… – Ей нет нужды становиться машинисткой.
– Чего же вы хотите для нее, Сэмьюэл? Он бросил кочергу и положил обе руки на каминную доску.
– Я предоставлю ей дом и пять тысяч долларов. Ей не будет нужды работать машинисткой.
– Нет, – мягко сказала леди Тэсс, – кем же она тогда будет?
Он мрачно смотрел на огонь, наблюдая синие языки пламени, лижущие уголь.
– Я хочу, чтобы вы забыли, откуда вы пришли, – сказала она. – Я всегда хотела, чтобы вы забыли. Теперь – я не могу поверить, что вы не помните.
Дрожь глубоко пронзила его.
– Я помню.
– И вам все равно, если она…
Одним прыжком он отвернулся от огня.
– Я помню! – закричал он. – Если вы думаете, что это то же самое, что я ее повергну в то, что испытал сам, что я мог… – он с яростью перевел дыхание, сдерживая себя, стоя за фортепиано, разделявшее их. – Я не забывал, откуда я пришел.
Нижняя губа его дрожала. Она смотрела вниз.
– Прости, я не должна была говорить это.
– Не плачьте! – произнес он сквозь зубы. – Бог поможет мне, не плачьте. Я уйду.
Она внезапно села на скамью. Фортепиано издало негармоничный звук, когда она ударилась о него локтем.
Ничего подобного он никогда ей раньше не говорил. Никогда не поднимал голос, никогда ни о чем не просил.
Его рука скользила по поверхности стеклянного пюпитра. Сдержав тон, он сказал:
– Она ожидает, что я дам ей достаточно денег. Дом в придачу… Это более чем щедро. Она и не будет себя продавать, если не захочет.
Леди Тэсс подняла голову.
– Что еще?
– Это лучше, чем было раньше. Господин, который прислал ей записку в ателье, заставил ее жить в мансарде.
– Сэмьюэл, – ее лицо побледнело. – Ты ошибаешься.
– Я не ошибаюсь, я знаю это место.
– Но прошлой ночью… разве ты… – она облизала губы. – О, Сэмьюэл…
Что-то в ее голосе заставило его заглянуть в ее широко открытые глаза, полные страха.
Она говорила медленно, как будто ей было трудно выговаривать слова.
– Сэмьюэл, разве ты не понял, что она была девственна?
– Она вам это сказала?
– Ей не надо было говорить мне это. Я ее видела. Молодая женщина с опытом не станет так плакать и так кровоточить.
Слезы и кровь – все, что он знал о своем прошлом, и физическое наслаждение этой ночи. Но он не мог допустить этого, и тем не менее, это случилось… Он хотел, чтобы это произошло. Хотел этого.
Пюпитр упал на его ладонь, тяжелый и холодный. В овальном стекле он ощутил потенциальное оружие: его мускулы автоматически его взвесили. Его рука ощупывала его. Он осторожно поставил стекло на место.
Сэмьюэл мечтал жениться на Кэй, старался сделать все возможное, тосковал, что в своей чистоте она не примет его, каким он был.
– Я обещала ей, что вы поступите справедливо. Если бы он взглянул, он прочел бы мольбу леди Тэсс и дочери ее – в ней же – и все, за что он боролся.
– Сэмьюэл, – мольба увяла до сомнения. – Я была уверена, что знаю тебя.
Он сплел пальцы на пюпитре.
– Я никогда не думала, что ты не взглянешь мне в лицо, – прошептала она, – я никогда не ждала, что ты разочаруешь меня.
Стекло ударилось о мрамор со звуком выстрела. Осколки упали в огонь, подняв вверх пламя и искры.
Вспышка угасла. Леди Тэсс стояла, прижав руки ко рту, глядя на то, что он сделал.
Вся его ярость, все его отчаяние сверкало в осколках стекла среди углей. «Что справедливо. Делай, что справедливо».
Кэй! Он не мог в это поверить. Он не мог поверить, что все было кончено.
Он повернулся, двигаясь как в тумане, оставив леди Тэсс одну с острыми, как бритва, осколками своей мечты.
27
Леди Тэсс сообщила Леде, чтобы та ждала ее одна в комнате возле детской. Девушка не могла успокоиться – она бродила среди увядших роз и поблекших цветов на диванных покрывалах. Когда-то это был женский будуар, высоко в доме, с окнами на дорожку и сады у фасада, с ситцевыми гардинами на широких окнах.
Она остановилась, услышав голоса из детской – но это оказались новая няня и горничная, мурлыкающие над Томми, когда укладывали его спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49