— Неужели? — иронично сказала Элизабет. — Да, возможно, смогла бы… Я могу сказать, что пришла разделить с ним постель…— Элизабет! — в ужасе вскричал показавшийся в дверях Питер. Он вбежал и припал на колени у ее кресла. — Где ты была?— По имущественным делам, — ответила она, благодарная за то, что ее последние слова объясняли все.— Имущественные дела, — фыркнул Питер. — Моя дорогая Элизабет. Мы тут все говорили о появлении этого… самозванца…— Я так устала вам всем повторять. Я была должным образом уведомлена. Я просто решила не извещать вас.— Но кто он такой? Где он был? Откуда нам знать?Она протянула ему руку.— Питер…Он принял ее и поцеловал.— Я прошу прощения. Я не имею права вмешиваться. Никакого. Я просто желаю тебе блага.— Я знаю, я знаю, — сдалась она под давлением его пальцев, переплетенных с ее. Она хотела его больше всего на свете… «Не позволяй ему трахать тебя»… Поэтому расспросы о Николасе Мейси и его лицемерных сделках уже не казались слишком большой ценой.Если бы она только могла поделиться с Питером тем, что она уже знала…— Пойдем, — сказал Питер, будто читая ее мысли. — Мы покатаемся верхом. Погуляем в саду. Мы слишком сильно на тебя надавили. Тебе сейчас тяжелее всех. Мы же только хотим помочь.Она позволила ему поднять ее с кресла, провести по залу, вниз по лестнице, затем вывести через переднюю дверь. Она подумала, что он всегда уводит ее от чего-то, вместо того чтобы к чему-то вести.— Какой великолепный парк, — сказал Питер, когда они начали прогуливаться по дорожке.— За семь лет я его полюбила больше всего.И она действительно любила свой парк: длинную, широкую аллею от дома до дороги на Лондон, идущей в миле отсюда, растущие по бокам деревья, живые изгороди и цветочные клумбы, попадающиеся в неожиданных местах. Сейчас Элизабет смогла рассмотреть согбенную фигурку Уоттона, копающегося в земле.— Бедная Элизабет. К чему привели годы, проведенные в Шенстоуне?«К тому, что я дождалась тебя…» — слова, которые она никогда не смогла бы произнести.— Здесь прошла моя юность, — наконец сказала она. — Я получала доход. Солидные средства, которые шли на финансирование разработки нефтяных месторождений в Сибири. Маленький кусочек свободы. Что мне еще нужно?— Действительно, что же? — Он взял ее руку и поцеловал. — Тебе нужно узнать, действительно ли Николас тот самый человек, которому ты должна уступить наследство. — Он взял обе ее руки. — Мы должны знать…«Мы… Оказывается, есть „мы“…» — подумала она и, подняв подбородок, рискнула сказать:— Как хорошо звучит, Питер. Мы… Он прикоснулся губами к ее губам.— Нам так много нужно сказать друг другу… Не тот поцелуй.— Да, — прошептала она. Поцелуй был лучше, слаще. Поцелуй Питера.— Ты должна знать…— Да… — Она была готова сделать все в тот момент. Питер хотел ее, а, согласно инструкциям, она должна была подчиняться Питеру во всем. Почти во всем.И вдруг:— Боже правый, Элизабет. Не совсем прилично с твоей стороны оказаться в чьих-то объятиях так скоро после смерти твоего мужа.На дорожку вышел Николас, появившийся неизвестно откуда. Элизабет стало неловко при мысли о том, где и с кем он был еще полчаса назад.— Итак, что ты думаешь о моих конюшнях? — спросил он, обращаясь к Питеру и, не дожидаясь ответа, повернулся к Элизабет: — У меня есть к тебе еще вопросы…Она бросила взгляд на Питера.— Твои вопросы не могут подождать? Николас посмотрел на Элизабет:— Вполне возможно. Вы ведь не сможете нанести существенный вред моей репутации, если будете просто стоять здесь и разговаривать.Он удалился, и Элизабет заметила, что Питер смотрит ему вслед.— Я ненавижу его, — выдохнул Питер.— Я думаю, нам всем он начинает не нравиться, — сказала Элизабет. — Не прошло и двух дней. Я последую твоему совету. Ты прав, Питер. Мы должны знать.Он обнял ее и поцеловал, и она могла бы поклясться, что Николас за ними наблюдал.Настало время перейти в наступление, время найти ответы на все вопросы. Ее отец был прав: начинать надо было с того места, где человек является самим собой, — с его спальни. Там она узнает все его секреты и сравняет его с землей.Но никаких секретов не было. Человек без прошлого ничего не принес с собой в настоящее. Она не нашла ничего, что бы говорило о том, какую жизнь вел Николас в прошлом.Она нашла только кожаный чемодан, потертый и порванный, лежавший на полке в шкафу рядом с тремя черными костюмами, двумя чистыми белыми хлопковыми сорочками и парой поношенных ботинок, стоящих на дне шкафа.В покрое и стиле одежды не было ничего экстравагантного. У него не было ювелирных изделий, колец, шелковых галстуков, ночных рубашек.Нигде в комнате не лежали фотографии, книги, записки, банковские чеки или деньги. Она также ничего не нашла под ковром, под матрасом, за комодом или в нем.Ничего в карманах пиджаков, в ботинках, в чемодане, даже под потрескавшейся кожаной обивкой.Как может человек существовать без личных вещей, могущих его идентифицировать?Николас не существует, разочарованно подумала она. Он мог прийти откуда угодно или вообще ниоткуда. Он мог быть кем угодно, и в его комнате не было ничего, что могло хоть как-то охарактеризовать его, не говоря уже о том, чтобы доказать, что он Николас Мейси. И у нее больше не оставалось времени продолжать обыск — она и так задержалась здесь слишком надолго.Черт его побери!Послышался скрип открываемой двери, и она подпрыгнула от неожиданности.— Вот ты где… — прошептал ее отец, прокрадываясь в комнату. — Питер рассказал мне. Ты что-нибудь нашла?Она покачала головой.— Черт. Я надеялся…Она подняла руку, и он заговорил еще тише:— Позволь мне попробовать. Две головы лучше одной…Она уже устала. На сегодня.— Как хочешь…— Постой на страже…Легко сказать, когда Николас может вернуться в любую минуту и обнаружить ее на пороге своей комнаты, и у ее отца будет совсем немного времени, чтобы спрятаться.Тем не менее она заняла позицию в проеме двери и позволила ему попытать удачу.— Ни одной вещи, — прошептал он ей на ухо десятью минутами позже.— Тогда пойдем. Он не должен нас здесь застать.— Иди вперед.— Нет, ты. Я могу придумать причину моего прихода сюда. — По крайней мере она могла придумать одну вескую причину. — Иди немедленно.Отец не стал больше спорить и удалился. Удаляться он умел очень хорошо, едко подумала она. Это была одна из его сильных сторон.Напоследок она окинула комнату еще одним взглядом, чтобы убедиться, что все вещи лежат на своих местах, затем повернулась к выходу и столкнулась нос к носу с Николасом; ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди.Она подняла подбородок, готовая к схватке.— Уже готова для очередной порции, Элизабет? — проговорил он.«Вспомни поцелуй Питера. Вспомни, что находится на кону. Не думай о сделке. У тебя есть право находиться в этой комнате», — думала она.— Так и знала, что ты так скажешь, Николас, — саркастически произнесла она. — Никогда не мешает проверить, насколько свежее белье постелено на кровати, особенно если принять во внимание, что в гостевом крыле так редко живут люди.«Ты слишком много говоришь. Слишком много, чем следует знать гостю, тем более ему», — остановила она себя.— Я очень признателен тебе за такое внимание к деталям.— Заботе о других научил меня мой муж.— Такое индивидуальное внимание к гостям, — проговорил он, надвигаясь на нее. — Я впечатлен. Чему же еще научил тебя твой муж? Я имею в виду по сравнению с тем, что ты узнала от меня.Отступая от него, она с яростью подумала, что должен быть закон против высоких хищных мужчин, подкрадывающихся, как тень. И еще должен быть закон, запрещающий сделки.В одежде он снова стал тем самым человеком, которого она видела из-под своей маски радушной хозяйки; сейчас в нем не было ничего привлекательного. Осталась только тонкая аура опасности, окружающая его. И такой взгляд, будто он знал все, что она пыталась от него скрыть.— Я надеюсь, ты сам узнаешь, — ответила она, подражая его тону.— Конечно, узнаю, — согласился он, и она не сомневалась в его словах.— Как и я. — Фраза, сказанная ею шепотом, не предназначалась для его ушей. А может, и предназначалась, так как он услышал ее слова и сразу уловил их смысл.— Возможно, тебе не понравится то, что ты найдешь, Элизабет.Она напряглась.— Мне уже не нравится, Николас.— Еще как нравится.Она осторожно взглянула в его глаза. Маска снова была на месте. Не осталось никакой опасности, просто огромное изумление.— Женщины ведь западают на тебя, не так ли?Зачем она задала такой вопрос?— Разве? — Он окинул ее многозначительным взглядом, направляясь к столику из орехового дерева, стоящему около кровати.— Я не из их числа. — Она в смятении наблюдала, как он вынул кожаный бумажник из-под съемной крышки стола, под которой она даже не догадалась посмотреть. Но кто бы догадался?— Неужели? Но ты же здесь, разве нет? — Он осмотрел содержимое бумажника и взглянул на нее, будто знал все ее секреты.Но у нее не было секретов. Только один. Нет, только два. Он тоже был ее секретом.— Не можешь насытиться?— Я по горло сыта тобой, Николас. Наполнена тобою до краев.— Именно так, моя леди. Полностью покрыта моим семенем. И готова к большему, даже если не хочешь признаться. Тебе понравилась каждая минута сегодня утром, и ты, несомненно, готова оказать своему гостю еще немного индивидуального внимания, если он пожелает. Именно поэтому ты сейчас в моей комнате, не так ли?Западня.Она посмотрела на бумажник у него в руке. Он знал, что она собиралась пойти к Питеру. Он знал.Когда они успели перейти от ее необъяснимого присутствия в его комнате к постельной теме?Или она подсознательно планировала таким образом отвлечь его, если он поймает ее у себя в комнате?Она почувствовала дрожь в груди. Он хочет ее, он заплатил за нее.— Ты хочешь меня, Николас?— Я всегда готов трахать тебя. — Он запер дверь и повернулся к ней. — Ты сомневаешься?Она перевела взгляд на его пах. Его пенис был напряжен и в полной боевой готовности, как она и предполагала.Неужели она уже стала мокрой? Нет, не для него, только не для него. Для Питера, ведь он ждал ее. Руки Питера. Его поцелуи.— Приди и возьми меня, моя созревшая леди. Покажи, насколько сильно ты хочешь того, что ты видишь.Она облизала губы. Она не знала, как сильно она его желала и желала ли вообще. Но сделка была сделкой: нужно было побыстрее с ней покончить и убираться отсюда.Она медленно подошла к нему и ухватила рукой за промежность; такая дерзость повергла его в изумление. Прекрасно. На самом деле отличный урок: мужчина и его пенис не любят, когда их игнорируют. Ей нужно было только извлечь его член и немного поиграть с ним. Заставить его кончить. Покрыть его собственным же семенем.Поразительная вещь — пенис: часть тела, обладающая собственным разумом, готовая сдаться перед лаской, поглаживанием женской руки. И более того.Элизабет прижала Николаса к стене, обхватила рукой его обнаженный пенис, жесткий, налившийся кровью, все более увеличивающийся от ее прикосновений, и начала гладить его, ласкать головку, теребить туго натянутую мошонку и щекотать нежную кожу под ней.Он был в ее руках, она ощущала ими всю его силу. Он был целиком в ее власти, когда она обхватила обеими руками его окаменевший ствол и начала его ласкать.…Быстрее, быстрее, быстрее…Она сжимала его, гладила, возбуждала и не переставала удивляться, насколько высоко может подняться мужской член. Она была уверена в своей победе. Она заставит его кончить, извергнуться фонтаном до потолка, жестоко, иссушающе. Его семени будет так много, что горничные станут оттирать его со стен в течение нескольких дней.— Вниз…Она почувствовала, как на ее голову легла его рука и начала давить вниз, принуждая стать на колени, ближе к головке его члена.— Возьми его в рот…— Выполняй. Я тебе говорил — я не трачу свое семя попусту…Натиск его рук усилился, и она прикоснулась губами к нежному и желанному отверстию, в котором сверкала капля его эякулята. Он на жал еще сильнее, она разомкнула губы и взяла головку его пениса в рот.По его стону она поняла все. Ее губы сомкнулись на его уздечке, и она втянула в себя головку, помогая языком.Только один дюйм. Почему бы не отомстить ему?Она выпустила головку изо рта, зажав губами только самый кончик, затем опять всосала ее внутрь. Именно так. Она сжимала ее, сосала, опять сжимала и снова сосала. Только один дюйм. Мучила его.Мучила себя…Внутрь и наружу, сжимала и сосала, сжимала и сосала…Внутрь и наружу…Она почувствовала, как напряглось его тело, и она еще плотнее сжала губы на его головке, рыча, как щенок с костью, не желая расставаться с соблазнительным кончиком.— Открой шире рот…Теперь он был доведен до отчаяния. Ей было интересно узнать, что же он станет делать, он, не тратящий попусту своего семени. Он целиком был в ее власти, ей принадлежала вся длина его члена до последней доли дюйма, и ей очень нравилось ощущение власти над ним.— Открой рот…Он действительно изможден, с сочувствием подумала она. У нее самой отняло очень много сил продолжительное сосание с прежней энергией. И он становился все более раздраженным. Он хотел кончить, и она решила, что теперь, когда она разобралась, где находится источник мужской силы, она может позволить ему кончить» аз! Власть;. Ее власть.Она глубоко вдохнула, немного округлила рот и позволила ему войти глубже. Намного больше дюйма, больше, чем она могла представить, что он захочет вставить в ее рот.— Моя сучка… — прошипел он, откинулся назад и выплеснул свое семя в ее открытый рот.Она не справлялась с потоком; сперма капала у нее изо рта, текла по подбородку, по груди, по корсажу. Семени было так много, что оно могло покрыть все ее тело и его тоже. А он все продолжал кончать, и кончать, и кончать, как будто и не собирался останавливаться, да она и не хотела, чтобы он останавливался.Затем неожиданно все прекратилось. Полностью.— Мое семя становится тобой, — произнес он, приподняв ее голову и размазав эякулят по ее щеке. — Ложись.— Конечно…Выражение его лица не допускало ни малейшего сопротивления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38