Необходимо было сыграть еще один акт.На обед он пригласил всех в свой кабинет.— Что ж, я не должен роптать на произошедший со мной случай, потому что он привел к моей постели изумительную Урсулу, — вдруг сказал он, когда все были поглощены поеданием креветок и мяса.Отец Элизабет поперхнулся.— Разве есть еще на свете такая женщина? — продолжал Николас. — Она будет прекрасной хозяйкой Шенстоуна. Вы же знаете, она выросла здесь, в Эксбери. Обучалась за рубежом. Я знал, что поступил правильно, начав поиски жены дома.— Действительно, — согласился Фредерик, бросив многозначительный взгляд в сторону Элизабет. — Прямо здесь, дома.— Я рад, что вы одобряете мои действия, — сказал Николас. — Думаю, не стоит долго тянуть с предложением.За столом, который Джайлс придвинул к кровати Николаса, установилось мертвое молчание.— А? Или вы все еще считаете, что мне рано так делать? После нескольких дней ее ухаживаний за мной я уверен, что Урсула должна стать моей.— Возможно, и так, — проговорил Питер. — Но после двух дней лежания в постели трудно сказать.— Угощайтесь пирогом, — предложил Николас. — В трудные моменты пирог очень помогает.Но даже вкуснейший пирог, приготовленный Кук, и перечисление бесконечных достоинств Урсулы не смогли всех развеселить.Решение было преждевременным. Она была слишком молода.Более того, никто не верил в серьезность его намерений относительно Урсулы. Возможно, он действительно поспешил.Не важно. Главное, что его враг вновь проявил активность, поддавшись на объявление Николаса о поисках жены.Николас теперь смог убедиться в своей правоте и был уверен в ней, как в том, что его зовут Николас.Если бы он покалечился или погиб, имение перешло бы к прежнему владельцу. Больше всего выиграла бы Элизабет.Боже правый, снова Элизабет.Кровать была хороша только для одного занятия. Нет, для двух. У обездвиженного человека появлялось много времени на размышления.Спокойно подумать, не находясь в пылу сражения. Сделать выводы и увидеть недостающие звенья цепи, которые он бы иначе не заметил.И до него медленно дошло, что не все было таким, каким казалось. Вся история его трехнедельного пребывания в Шенстоуне предстала перед ним в ясном свете.Он сделал себя мишенью, и его враг наносил по ней удары. Ловкие, искусные. Убийство священника. Приезд Николаса в Шенстоун.Пожар. Таинственная сила. Нападение в подвале. Шаги в коридоре. Падение. Второе падение.Сами по себе случаи ничего не значили. Какой же из них обладал весом и значимостью?Как так случилось, что он — эмиссар Императрицы Всея Руси — оказался в рассаднике русских эмигрантов?Какая между всем связь?Элизабет?Они все сплотились вокруг Элизабет, у которой были свои секреты.Прелестная милая Элизабет. Она могла бы, не моргнув глазом, убить его, чтобы завладеть Шенстоуном.Кому он был нужен больше, чем ей?Ее отцу, безрассудному аферисту?Питеру? У него не было причин, кроме той, что Шенстоун должен быть приданым Элизабет, если он вздумает жениться на ней.Но он никогда не женится на Элизабет.Николасу чего-то не хватало для полной картины. Было нечто еще. Ради имперских бриллиантов его враг был готов выжидать своего часа вечно. Николас знал это.Но он не ожидал, что в подвальной комнате будет жить кто-то, имеющий намерение убить Николаса и неограниченный запас времени.Виктор?Минна?Кому нужны деньги, скрытые в бриллиантах?Всем, каждому из них.Таким образом, Николас вернулся к тому, с чего начал.Он слишком долго здесь пробыл. Ему так сильно хотелось поймать врага, что он сам угодил в ловушку.И тут ему пришло в голову, что его больше ничего из происшедшего не должно беспокоить. Он может немедленно отправиться в Лондон и завершить свою миссию. Его, наверное, уже давно не разыскивают. К тому же его никто не узнает.Все остальное не имело значения. Скоро он поедет в Лондон, затем вернется к прежней жизни. Он передаст Шенстоун Элизабет.И все встанет на свои места.— Ты думала о моем предложении?— Да, отец. Оно настолько нелепое, что заставляет меня смеяться каждый раз, когда я о нем вспоминаю.— А мне хочется плакать каждый раз, когда я вспоминаю последний обед и высказывания Николаса о женитьбе на бесстыдной Урсуле.— Понимаю. Думаешь, я могу просто подойти к нему, похлопать по плечу и сказать: «Простите, я бы хотела выйти за вас замуж»?— Примерно так я и думал.— Ты всегда был мечтателем, отец.— А ты слишком большой прагматик.Но она не была такой. Она была целиком в плену собственных грез и желаний, которые все растворились в воздухе.Чего стоило наступить на горло еще одной мечте?— А что же случилось с вашими планами?— Пуф! Лопнули! Они основывались только на одном — что кто-нибудь из нас обнаружит нечто, могущее поставить под сомнение права Николаса на наследование. Поэтому единственное, что стоит между ним и Урсулой, — только ты… если ты хочешь вернуть себе Шенстоун. Если у тебя хватит смелости привести в исполнение свой дерзкий план.— Но в твоем плане отсутствует одно звено — Питер. Если я выйду замуж за Николаса, Питеру ничего не останется.— Знаешь, ты права, — согласился отец. — Но меня вопрос Питера ни в коей мере не волнует.Таков был весь ее отец — нацеленный на одну задачу с решимостью достичь ее любыми средствами. Так или иначе он намеревался вновь вручить ей Шенстоун и получить свою долю прибыли.Вот уж кто всегда удачно падает, подумала Элизабет. Все проблемы и осложнения стекают с него, как с гуся вода. Недаром на протяжении последних трех недель он прятался в Шенстоуне, чтобы не сталкиваться с ненужными ему проблемами в Лондоне.И если сейчас ему удастся устроить небольшой выгодный для него роман, тем лучше он будет себя чувствовать. Он сможет вернуться к своим партнерам и надавать еще больше обещаний.А затем вытянет руку и, как обычно, заставит ее платить.— Почему мне никто не сказал, что Николас сегодня вставал? — с таким вопросом ворвалась в кабинет Урсула. — Я каждый день приезжаю в одно и то же время, и никто не встретил меня у дверей и не сказал, что он ушел. Где он, Элизабет? Мы должны были закончить чтение книги.— По-моему, он решил немного покататься верхом.— Бедняжка, он растрясет себе все кости. — Она выскочила из кабинета, пронеслась к выходу и исчезла в направлении конюшен.— Она ушла? — Николас вышел из-за двери.— Как вихрь.— Не уверен, что смог бы вынести еще один день чтения Диккенса.— Представь, что будет, если вы поженитесь, — сказала Элизабет. — Вы сможете совместно изучать многочисленные литературные труды. Как приятно вам будет!..— У нее множество добродетелей, — заметил Николас. — Но должен заметить, что она немного более нахальная, чем мне бы хотелось.— Чем тебе бы хотелось? — эхом отозвалась Элизабет, не зная, плакать ей или смеяться. Если такая черта ему не нравится, она заранее обречена на поражение. Хотя всерьез она не думала предлагать ему себя. — Может быть, ты ищешь себе монашку?— Может быть, я просто еще ищу, — уклончиво ответил он.— Ты выглядишь намного лучше сегодня, — решила она сменить тему.— Я уже могу ходить — все, что мне нужно. И еще мне нужно покончить с бдениями Урсулы у моей кровати.— Тогда ты должен поставить ее в известность о своем намерении. Она считает, что ты уже почти готов сделать ей предложение.— Черт побери. — Он сам попался в свою же ловушку. — И что мне теперь делать?Слова повисли в воздухе и заставили Элизабет облегченно вздохнуть. Необходимо было действовать именно сейчас, если только у нее хватит воздуха вытолкнуть из себя нужные слова.— Сделай предложение какой-нибудь другой женщине. — Боже, она действительно так сказала. Или прошептала. Она не была уверена, так как оцепенела уже оттого, что произнесла.Он резко повернулся к ней:— Кому предложение?Вот он, главный момент ее жизни. Сможет ли она предложить себя?«…Любой женщиной могла бы быть ты…» Она сделала глубокий вдох и выпалила:— Мне.Он затих. Черт побери.— Тебе? — наконец проговорил он. — Какого черта тебе?Все было хуже, чем она ожидала.— Почему бы и нет? — Ей пришлось протолкнуть слова сквозь комок в горле. — Такой выбор решил бы все твои проблемы, а заодно и мои. Ты получишь жену; получишь наследника.— И твоего отца в придачу, — с отвращением в голосе сказал он. Черт, черт, черт. Зачем она так поступает? Услышать сейчас от нее такие слова ему хотелось меньше всего и больше всего на свете. Поэтому он должен отвергнуть ее предложение. — Нет, Элизабет, нет.Просто… черт возьми… нет.— Я предполагала, что ты ответишь именно так, — проговорила она. — И твои объяснения, что я уже стара и далеко не первой свежести. Поэтому я подумала, что ты захочешь увидеть вот это.Она швырнула на стол несколько листов бумаги, и он с любопытством взял их в руки.— Фотография? Господи… мой отец?— Твой отец. И копии некоторых писем, написанных им и ему. Оригиналы у меня. Но, думаю, ты заметишь даже при беглом просмотре, что там есть некоторые упоминания, требующие большего внимания. Кое-что можно интерпретировать по-разному.Он снова затих.— Да? И что?— То, что я буду настаивать на судебном разбирательстве. Означают ли некоторые детали переписки, что твоей матерью на самом деле была жена Уильяма.— Я же тебе говорил, что нет.— А вот слова Дороти говорят об обратном. Многие ее фразы можно понять, что, возможно, да.Он закрыл глаза.— Боже.— Я вынуждена пойти на шантаж.— Да уж. — Он ведь мог просто уйти от всех проблем. Планировал уйти. Теперь она заставляет его остаться, что неожиданно все осложняет. — Хорошо, Элизабет. Мы сделаем, как ты хочешь.Она не ожидала такой быстрой капитуляции. Что теперь? Нужно решить все очень быстро.— Тогда сегодня вечером, — сказала она, не зная, возможно ли такое быстрое завершение.— Сегодня вечером? — Он выглядел слегка оглушенным.— Викарий проведет церемонию сегодня. — Она еще не знала как, ведь между словами и реальным положением дел была огромная про пасть. Но, чего бы ей ни стоило, она завершит начатое.Все остальное можно устроить.— Ты так уверена в себе? — удивленно спросил он.Она ни в чем не была уверена, даже в том, что сделала минуту назад, но холодно ответила:— Мне кажется, ты сам указывал на такую возможность. — Она начала складывать письма Дороти.— Разве? Какой я дальновидный. И что потом? — иронизировал он.— По-моему, викарий должен быть сейчас у себя дома и пить херес с пирожными.— Элизабет, — произнес он.— Если ты хочешь спросить, будет ли присутствовать так называемая семья, то ответ — нет. Я не хочу, чтобы они знали.И неожиданно поняла почему. Она внезапно осознала, почему так и не решилась рассказать отцу о письмах.Потому что это касалось только ее. Ни его, ни его финансовых проблем и деловых планов. Использование писем должно было помочь ей одной, вот почему она сохранила в тайне их существование.Оттого и не хотела никого видеть на венчании.Их очень сильно испугала мысль о возможной жене Николаса. Теперь ею станет она. Никто из них не думал, что так может произойти, тем более чем такой поворот событий может грозить им.Особенно Питер. И даже ее отец.Более того, она не знала, что может произойти с ней самой.Оказалось не очень просто незаметно выскользнуть из дома на венчание. Во-первых, она не могла надеть нарядное платье. Во-вторых, ее отец постоянно ходил за ней по пятам.Она не знала, как ей удалось уложиться в восемь часов, за время которых слуги сновали между ее домом и домом викария, относя записки, в которых говорилось, какой Элизабет хотела бы видеть свою свадьбу. Она очень надеялась, что викарий каким-то образом сможет достать кольца.После семи Элизабет сказала, что Николасу нужно лечь в кровать, и они вдвоем спустились по лестнице для слуг и вышли через заднюю дверь.Там их ждала заранее приготовленная двуколка, так что через десять минут они покинули земли Шенстоуна, а через двадцать уже стояли перед дверями церкви.Здесь их приветствовал викарий Бристоу:— Дети мои.Он помог Николасу, все еще страдающему от боли, вылезти из двуколки.— Пойдемте.Они вошли в дом, где их ждала его жена.— Батюшки, Николас выглядит не совсем здоровым.— Бумаги подготовлены? — спросила Элизабет, отметая в сторону все возражения.— Да, конечно. Садитесь. Выпьем чаю. Ты подпишешь здесь, здесь и вот здесь. Николас, ты проделаешь то же самое. А вот и чай.Жена викария поставила перед Николасом поднос, и викарий налил чай.— От него ты себя почувствуешь лучше. После церемонии мы заверим все свидетельскими подписями, как положено. Ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы стоять? Не хотите ли пройти в церковь?— Нет. Ваша комната вполне подойдет, — проговорил Николас, оглядываясь на побеленные стены и удобную мебель. — Прекрасно подойдет.— Тогда будьте добры встать передо мной, — сказал викарий. Они встали перед ним: Николас в своем строгом черном костюме, а Элизабет в черном платье, отделанном бархатом. В нем она вполне могла пойти на прогулку. Церемония венчания началась.Элизабет схватила Николаса за руку, когда викарий предложил им повторять за ним слова клятвы:— Я беру тебя, Николас… — С этими словами она надела ему на палец кольцо.— Я беру тебя, Элизабет… — Он проделал то же самое.— …пока смерть не разлучит нас…— …пока… смерть не разлучит нас…— А теперь я объявляю вас…Затем миссис Бристоу сказала:— Вы можете поцеловать невесту.Николас положил Элизабет руки на плечи и заглянул в глубь ее глаз.Снова Элизабет.Теперь она получила именно то, что ей было нужно, использовав небольшой шантаж, как в свое время поступил и он.Он легко поцеловал ее в губы. В ее прекрасные лживые губы.Затем они подписали необходимые бумаги, записали жену викария в качестве свидетеля, их имена занесли в церковный реестр, они выпили еще по чашке чая, а затем миссис Бристоу принесла поднос с хересом и пирожными, как и говорила Элизабет.— Поздравляю, — сказал викарий, поднимая бокал с хересом. — Лучше и быть не могло. Кроме, конечно, семейной свадьбы… Но, полагаю, у вас не такие уж и многочисленные семьи. Твой отец, Элизабет?— Он на какое-то время уехал в Лондон. — Ложь легко сорвалась с ее языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38