Она вспомнила, как осталась сидеть в библиотеке, когда все остальные разошлись переодеться к ленчу. Чувство радости, обуревающее ее с утра, куда-то испарилось.Вернулся отец, прокрался и заглянул через плечо.— Видишь, Элизабет, никогда нельзя ничего предугадать заранее; сегодняшнее известие всех поразило. Николас может быть повсюду, подслушивая наши разговоры. Хотя он заявил, что будет обедать у себя в комнате, потому что хочет передохнуть.О, нет… Элизабет судорожно пыталась вспомнить, успела ли она спрятать дорожный кейс. Должно быть, успела, потому что через пять минут после ее возвращения в комнату постучался Питер.Да, она точно его спрятала — задвинула под кровать вместе с другими ящиками. Хотя знала, что, если Николас решит обыскать комнату, ничто не помешает ему заглянуть под кровать.— Послушай, Элизабет…— Ну, что теперь?— То же, что и всегда, — ты должна что-нибудь сделать. Помнишь, ты тогда посмеялась над моими словами, когда я сказал, что Николас когда-нибудь приведет в дом невесту? Что ж, время пришло, и если он действительно так поступит, что будет с нами? Тогда в случае его смерти тебе уже ничего не перепадет. Элизабет! Ты вообще понимаешь, насколько серьезно я говорю?Понимает ли она? Разве она когда-нибудь не понимала основной мотив поступков своего отца?— Да, ты опять о деньгах.— Да что бы я был за отец, если бы думал только о деньгах? Я имею в виду твои потребности, твои права, твое благосостояние. Ты что-то нашла?Ошеломленная, она взглянула на него; он не мог ничего знать о тайнике с письмами.— О чем ты говоришь?— Я говорю о той возможности, о которой ты упоминала и которая якобы должна заставить Николаса уйти.Элизабет снова пришлось солгать:— Нет.— Боже, что же нам делать? Ему ведь стоит только проявить маломальский интерес к женщине, и она будет его. И что тогда, Элизабет? Скажи мне, что тогда?— Тебе придется прекратить свои рискованные инвестиции, отец. А я буду жить на свои средства.— Элизабет, ты не видишь всей картины. Твои средства не позволят нам вести жизнь, о которой мы мечтаем.— Тогда благодари судьбу за то, что Уильям хотел себе в жены девственницу.— Будь добра не говорить со мной в таком тоне, Элизабет. Немедленно прекрати. И вообще, какой прок нам был от твоего замужества? Ты так и не родила ребенка, который бы обеспечил нам благополучие, а теперь еще и… этот иностранец, шарлатан… может отобрать у тебя все раз и навсегда. Я уже говорил тебе и продолжаю говорить — ты должна что-нибудь предпринять.— Я не знаю, что я могу сделать, — проговорила она.«…Все, что сокрыто во мне…»Нет, она не могла рассказать ему о том письме, которое было ей очень дорого как ключ к разгадке тайны.— Ты что-нибудь придумаешь, потому что, клянусь тебе, если Николас закатит вечеринку и найдет невесту, Питер покинет тебя. И не думаю, что он вернется.— Ты и раньше думал, что он не вернется.— Элизабет, проснись. Питер вернулся, потому что у тебя был Шенстоун. Если у тебя не будет Шенстоуна, у тебя не будет ничего. И у меня ничего не будет. И совершенно точно, что у тебя не будет Питера. Вот она, жестокая правда, которую ты никогда не хотела слушать. А заодно и возможные опасности.Он всплеснул руками и направился к дверям. — Тебе решать, что ты будешь делать. Она почувствовала, что его речь выбила почву у нее из-под ног. И еще ее находка…— Я не понимаю, чего ты от меня ждешь, — крикнула она ему вдогонку.Он задержался на пороге.— Элизабет, ты же женщина, в конце концов. Ты знаешь, что делать.Кровать Элизабет была завалена фотографиями, надписанными четкой рукой Дороти.«Через час после венчания» (она выглядела очень молодой и испуганной).«Мой отец» (у нее тоже был отец — интересно, такой же коварный, как у Элизабет?).«Наше свадебное путешествие» (они ездили в Шотландию).«Охотничий домик Уильяма» (в Хертфорд-шире, давно проданный).«Я» (привлекательная девушка в белой тенниске и с очаровательной улыбкой. Судя по дате, фотография была сделана за год до того, как ее представили Уильяму).«Парадный Обеденный Зал» (большая столовая в Шенстоуне, накрытая для большого приема).Какая была жизнь! Молодая и энергичная жена ворвалась в мир Уильяма, нарушив существующий порядок.«Партия в теннис с Броктонами» (групповая фотография, на которой Дороти была в центре, а Уильям вообще отсутствовал).«Уильям и Матси» (широко известная личность).«Охота в Ирландии» (Уильям с ружьем; у его ног — готовый сорваться пойнтер).«Новый экипаж Уильяма» (сверкающая повозка, соответствующая последнему слову техники).Неожиданно в дверь постучали.— Элизабет… — Голос отца прозвучал с надеждой.— Уже иду, — ответила она. — Ты пока спускайся.Элизабет не могла сдвинуться с места. Она сложила фотографии стопкой и перешла к настоящему сокровищу: письмам Дороти.Однако она не нашла ни одного любовного письма к Ричарду. Здесь был дневник, подробно описывающий каждый день жизни Дороти замужем за Уильямом; записки Уильяму, в которых молодая жена пыталась придать немного тепла отношениям с мужем.Два письма без обращения — может быть, к Ричарду? Элизабет отложила их в сторону, чтобы прочитать позже.Она также нашла записки друзьям и от друзей, приглашения, благодарственные письма, списки. Неизвестно, зачем Дороти их хранила.Еще фотографии. Дороти двумя годами позже, имеющая очень усталый вид. Угрюмый Уильям в компании знакомых. Под фото лежали меню, указания Кук, вырезанные из журналов рецепты.И наконец, на самом дне кейса Элизабет нашла его фотографию.Ричард.Одно емкое слово, написанное на обратной стороне.Она посмотрела на фотографию, затем на имя. Ричард.Лихой, как сказал о нем викарий. Статный. Воплощающий все то, чего недоставало Уильяму.Он стоял, скрестив на груди руки и повернув высокое и сильное тело в три четверти оборота к фотоаппарату, с дьявольским огоньком в глазах и кривой усмешкой на губах…Губах Николаса…Нет! Ей нельзя искать в нем сходство с Николасом. Она должна заниматься совсем другим делом.Знал ли Уильям, что у Дороти есть фотография Ричарда?Должно быть, она прятала ее в кейсе, доставая только в редкие мгновения, когда оставалась одна. Под фотографией было еще три письма.Элизабет взяла их вместе с тремя ранее отложенными записками и устроилась для чтения у окна.С неким благоговением она развернула первое письмо без обращения:
«…Это первое из тысячи писем, что я напишу, которые ты никогда не прочтешь, моя любовь… Мне бы хотелось, чтобы все, что должно произойти с тобой по его воле, произошло быстро, дабы избавить меня от страданий и боли при виде того, как он обращается с тобой. Уильям всегда был таким, ты это знаешь лучше, чем я. Его собственность принадлежит только ему, будь это его охотничий пес, его дом или его жена. Доставшихся ему ударов судьбы хватило бы на то, чтобы отомстить в сто раз сильнее. Ты просто попался ему на пути…»И второе письмо:«…Еще одно письмо, которое ты никогда не увидишь… Я с трудом могу выносить его гнев — он так силен. Он обвинил меня в тысяче грехов. Я оказалась распутницей. В каждом он видит своего врага. Его брат носит печать Каина. Подходящее имя для ребенка от такого союза, как ты считаешь?.. Раз ты уничтожил душу своего брата…»У Элизабет учащенно забилось сердце. Ребенок от такого союза…Вот он, ключ к разгадке?Она взяла в руки еще одно письмо — первое, которое она нашла, — и осторожно развернула его.«Дорогой, любимый,…Мы на краю пропасти… Он знает, — возможно, всегда знал. Но теперь он выгонит тебя. Глубоко в моем сердце я уверена, что он так и сделает, и тогда я умру вместе с тем, что сокрыто во мне.Что нам делать?Что нам делать?Теперь Элизабет дрожащими руками взяла первое из писем, найденных под фотографией. Оно было от Ричарда:
«Моя дорогая, Тебе не стоит так волноваться, позволь мне одному нести бремя нашей вечной любви. Я так дорожу минутами с тобой наедине, что отныне не позволю ни единому слову о нем сорваться с твоих прекрасных губ. Он всего лишь песчинка в безграничном небе нашей страсти. Все будет — должно быть! — хорошо. Мы созданы друг для друга. Нам стоит запастись терпением, и мы обязательно будем за него вознаграждены».
Второе письмо также было от Ричарда:
«Моя дорогая, Возможно, ты считаешь, что я неблагодарно и невнимательно отнесся к новости, которую ты сегодня сообщила. Позволь мне лишь сказать, что я вне себя от счастья и готов коснуться рукой небес. С таким известием, дорогая, мы можем смотреть в будущее, планировать новую жизнь, и никакие слова больше не нужны. Абсолютно все указывает на то, что рано или поздно мы будем вместе».
Что за новость? Какое известие? Возможно… может быть… — можно понять по-разному…Последнее письмо было написано рукой Дороти:«Милый, я бы так хотела, чтобы эти слова дошли до тебя, но ты уже далеко, поэтому я их пишу только для того, чтобы „услышать“, как я сама говорю, их, ведь мне так трудно в них поверить: он отсылает и меня тоже. Как он сказал, для отдыха, выздоровления и для моего собственного „блага“. По его словам, „до того времени, как…“ Затем все снова будет по-прежнему… Но говорю тебе, любовь моя, без тебя ничто уже никогда не будет по-прежнему. Каким-то образом мы должны найти в себе силы продолжать жить».Но Дороти потеряла любимого, проиграла битву и в конечном итоге проиграла все.Дрожа всем телом, Элизабет опустила письма.…Все будет по-прежнему… Она гонялась за абстракцией и в конце концов нашла саму себя. Разделенные десятками лет, Элизабет и Дороти вели сходные жизни.Такое заключение потрясало сильнее всего.Две несчастные и одинокие женщины, так или иначе покинутые своими мужьями и возлюбленными.После таких событий уже ничего не могло быть по-прежнему.Можно ли было что-то почерпнуть из недосказанностей и смутных упоминаний, которые значили что-либо или не значили ничего? Могла ли их интерпретация в суде означать, что Николас должен быть лишен наследства?Она снова просмотрела письма.«…для отдыха, выздоровления и для моего собственного „блага“. По его словам, „до того времени, как…“
Как что?«…новость, которую ты сегодня сообщила…»От какого известия Ричард мог быть «вне себя от счастья»? У Элизабет напрашивался очевидный для нее ответ…Однако ее теория выглядела притянутой за уши. За словами Дороти могло скрываться что угодно.«…то, что сокрыто во мне…»Как жаль, что Дороти приходилось облекать каждую мысль в туманную и неясную форму.Несчастные влюбленные. Элизабет снова взяла в руки фотографию Ричарда. Лихой, отважный Ричард Мейси отправился за семь морей, чтобы попытаться забыть любимую женщину.Но… уехал ли он один? Или с ребенком? Вот в чем вопрос, и в расплывчатых выражениях из писем Элизабет могла усмотреть все, что ей хотелось увидеть.Все, что могло бы устранить Николаса из Шенстоуна.Она почувствовала, как внутри зажегся огонек надежды. Неистовое желание ее отца вернуть Шенстоун неожиданно показалось не таким уж несбыточным. Таким же теперь казалось и будущее с Питером.Найденные письма и записки помогут ей выиграть битву и выковать свое счастье.Но ведь они принадлежат Николасу.К черту, сейчас не время для угрызений совести. Она уже совершила слишком много грехов. И она не собиралась страдать от несчастной любви, подобно Дороти.Но что же делать с бесценным архивом писем Дороти? Наиболее разумным казалось вернуть его на место. Сделать так, будто все осталось нетронутым, — положить дорожный кейс обратно на чердак, оставив при себе три или четыре письма, а также фотографию Ричарда.И никогда не выпускать их из вида.Элизабет будто наблюдала за собой со стороны, замечая растущее недоверие и подозрительность, пока она пыталась решить, где спрятать четыре письма и фотографию, чтобы их никто не обнаружил.Что, если Николас вздумает обыскать ее комнату? Или если случится еще один пожар? Или ее отец будет продолжать требовать от нее действий?Элизабет пришла в голову идея спрятать их под крышкой стола, но Николас уже знал об этом тайнике.Она почувствовала, что ходит по кругу. Нельзя под кроватью, под простынями или в шкафу среди одежды. Или под ковром, за занавесками, под стулом, в столе.Так где же спрятать четыре драгоценных письма и фотографию?Было одно возможное решение: спрятать их на себе.Но даже на себе — учитывая страсть Николаса и потребности Питера — прятать было слишком рискованно.— Элизабет, ты где?Черт, снова отец. Она еле успела закинуть письма и фотографию в кейс и задвинуть его под кровать, как он распахнул дверь.— Где ты была? Николас полон идей, как встретить свою наследницу и жениться на ней. Одна мысль о его женитьбе начисто лишила меня аппетита.— Вечеринка внесет необходимые перемены в наш образ жизни, — сказала Элизабет.— Только если ты повлияешь на обстоятельства, — проворчал отец. — Николас действительно решил найти себе жену.— Тогда мы поможем ему всем, чем сможем.— Элизабет. Я не позволю насмехаться над моими словами. Ситуация слишком серьезная, нет — она просто катастрофическая.Она знала; ей стоило только взглянуть на него, на его искаженное лицо, его резкие движения. Он, конечно, будет отрицать, но что еще его могло так взволновать, как не деньги?— Я уже устала, что ты на меня давишь. Скажи своему другу Краснову, что денег больше не будет.— Ты не понимаешь всей сложности дела. Я несу ответственность не перед одним Красновым: в проект вовлечены и другие инвесторы.— Тогда тебе придется их из него извлечь. Твоя жизнь не должна зависеть от того, найду ли я способ вернуть себе Шенстоун.— Тогда готовь мне гроб, дорогая. Если я не смогу сдержать своих обязательств, то для меня такое положение будет означать верную смерть.Она почувствовала легкий укол страха. Отец, очевидно, слишком далеко зашел со своими капиталовложениями. Вероятно, он недалек от банкротства.Если он находился в таком отчаянном положении, был так напуган, так сильно нуждался в деньгах, он мог стать клиентом для ростовщиков.Элизабет, конечно, считала, что он уже рассматривал такую возможность. Но его жизнь вдали от города пока помогала ему избегать соблазнов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38