– Как я смогу вас отблагодарить, Дельфи? – воскликнула Рейчел срывающимся голосом.
– Не нужно больше об этом, – отозвалась Дельфи. – Пора уже нам внести в свою жизнь какое-то оживление.
Лейн смотрел, как она исчезает в коридоре.
Он принес поднос к широкой кровати с пологом на четырех колонках, поставил его в середину и подождал, пока Рейчел сядет рядом с ним.
– Лучше приступайте немедленно, иначе ничего не останется, – сказал Лейн, пожирая глазами холодную жареную курицу, гору нарезанного хлеба, масло и горшочек с медом. В середине подноса стоял большой кувшин с молоком, два стакана, чашки и кофейник.
Рейчел устроилась по другую сторону подноса, примостившись на самом краешке кровати. Она смотрела на курицу и думала о том, сможет ли проглотить хоть самый махонький кусочек, – ведь ей предстояло провести эту ночь под одной крышей с Лейном.
– Вы можете переночевать в гостевой комнате, – выпалила она, когда он впился зубами в куриную ногу.
Лейн медленно жевал, глотал, но ничего не говорил. Потом опять запустил зубы в куриную ногу. Его глаза не отрывались от ее лица. Он вытер губы тыльной стороной ладони и улыбнулся.
– Как вам угодно.
– Почему вы так на меня смотрите?
– Как?
– Как будто думаете, что это смешно, – ответила она.
Его улыбка исчезла.
– В этом нет ничего смешного, Рейчел, уверяю вас. Что мне делать, если, глядя на вас, мне хочется улыбаться?
Вспыхнув, она отвела глаза.
– Вы всячески уклоняетесь от разговора по поводу того, что я сказал вам сегодня днем.
– Что вы имеете в виду?
– Вы знаете, что я имею в виду. Не каждый день я говорю женщине, что я ее люблю. Говоря по правде, я никогда еще никому не говорил этого. Но кроме красивого румянца, который сейчас горит у вас на щеках так же, как горел утром, когда я сказал это, вы никоим образом не откликнулись на мои слова.
Он мог видеть только ее румянец, но Рейчел знала, конечно, что она очень даже откликнулась. Ладони у нее были холодные и влажные, сердце стучало быстрее, чем копыта лошади на скачках, и она испытывала томное, тающее ощущение в некоем месте, о котором не принято говорить вслух.
Она резко поднялась, отчаявшись избавиться от его темного, выжидающего взгляда. Она знала, чего он ждет, знала, что он хочет, чтобы она призналась ему в любви, но язык у нее точно примерз к гортани. Наконец ей удалось выдавить из себя:
– Я иду вниз купаться. – И она вышла из спальни прежде, чем он успел что-либо сказать.
Рейчел окунулась в ванну, полную теплой воды, переоделась в скромную рубашку из белого батиста, приготовленную Дельфи, и это подняло ее настроение больше, чем она ожидала. Ночь обнимала ее; она расчесывала волосы, наслаждаясь дуновениями ветерка, который наконец-то принес с собой свежесть. В открытое окно вливался запах жасмина, раскрывающего свои цветы по ночам; он проникал вместе с ветерком, колышущим занавеску.
«Какое это было бы блаженство, – подумала молодая женщина, – выйти из дома, постоять на веранде, пить этот свежий воздух, пряный аромат цветника, спокойствие!» Но она не может рисковать – вдруг ее заметят. Она оставила воду в ванной, повесила на руку грязную одежду и вышла из кухни. Проходя на цыпочках мимо комнаты Дельфи, она услышала, что экономка храпит так, что мертвый может проснуться.
Вот тебе и защита, подумала Рейчел, но потом сказала себе, что Дельфи может спать спокойно, потому что сама она вообще не уснет. В конце коридора Рейчел положила руку на дубовую колонку перил и двинулась наверх.
Сверху не доносилось ни звука. Хотя ей было бы приятно, если бы Лейн отправился спать в гостевую комнату без всяких возражений, она понимала, что он вряд ли так легко от нее откажется, и решила, что он все еще пребывает в ее комнате.
Лейн любит ее.
Хотя признание было сделано легко, она понимала, что далось оно ему совсем не просто. И его слова о том, что он еще никогда никому не признавался в любви, удивили ее почти так же, как и то, что он любит ее. Он ко всему относился серьезно, и после того, что он рассказал ей утром, она понимала, почему это так. Размышляя о том, что он пережил, прежде чем стал тем, чем стал, она поражалась его силе и стойкости.
Пришло время признаться ему в своих чувствах, перестать сопротивляться и воспользоваться возможностью новой любви; настало время дать себе волю, разрешить себе чувствовать, узнать, что значит любить и быть любимой. Он предлагал ей то, что она почти уже не надеялась обрести – любовь, которая зажглась от страсти.
Он любит ее. Оказавшись лицом к лицу с этим открытием, она должна была признаться, что тоже любит его. И что оттягивать неизбежное – бесполезно.
У своей двери Рейчел помедлила. Свет не горел, комната была погружена в такой глубокий мрак, что она не могла рассмотреть очертаний фигуры на постели. Она медленно вошла в спальню.
Его там не было. Она повернулась, подол широкой рубашки раздулся и опал у лодыжек.
Пальцы ее дрожали, когда она приложила руку к губам. Глубоко вздохнув, она постаралась идти помедленней, но у нее не получалось. Она торопливо шла по коридору, ее голые пятки мягко шлепали по натертому деревянному полу.
Дрожащей рукой она медленно повернула дверную ручку гостевой комнаты. И опять ее встретил мрак, но на этот раз она услышала шорох простыни.
– Рейчел?
– Да.
Она услышала, что он вздохнул, и узнала по звуку, что он прячет револьвер в кожаную кобуру. Трепеща, она схватилась за дверь и прислонилась к ней. Она услышала, что он шевелится на кровати, услышала, как он бросил на ночной столик ремень с кобурой. – Идите сюда, Рейчел. Она вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Окно выходило в сад, занавеска была поднята, и в комнату проникал благословенный ночной воздух. Она подошла к окну, положила руки на подоконник и втянула в себя воздух долгим глубоким глотком. Потом обернулась.
– Пожалуйста, Рейчел. Идите сюда.
Он был не больше, чем голос, звучащий в темноте, пока она не подошла к кровати и не разглядела его загорелое тело на белой простыне. Он лежал, опираясь на локти и глядя на нее. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки.
– А я-то полагала, вы будете сражаться за то, чтобы спать в моей комнате. Когда я вас не нашла у себя, я решила, что вы, наверное, ушли совсем, – прошептала молодая женщина.
– Куда же я мог уйти, если все, чего я хочу сейчас, – это быть с вами, прикасаться к вам, лежать рядом с вами, обнимать вас?
Она содрогнулась и порадовалась, что он не видит, какое впечатление произвели на нее его слова. И опять ощутила сладостное тепло, от которого таяло ее сопротивление.
– Я люблю вас, Рейчел.
– Я знаю.
Она испугалась. Так испугалась, что сердце ее чуть не разорвалось. Лейн конечно же, слышит, как оно бьется. Конечно, он почувствовал ее страх.
– Вы же знаете, от вас зависит то, что будет дальше, – мягко проговорил он.
– Я знаю.
– И что же будет, учительница? – ничего неуважительного не было в его словах, он произнес это слово очень ласково.
– Я хочу… – слова застряли у нее в горле.
– Чего же вы хотите, Рейчел?
– Я хочу вас, – наконец-то шепотом призналась она.
– Почему? – не унимался Лейн.
– Я вас люблю, – сказала она громко.
– Вы боитесь?
– Нет. Да. Я не знаю.
Он переменил положение и лежал теперь, опираясь на одно плечо и глядя на нее. Она видела его не очень ясно, но чувствовала даже в темноте, как его глаза проникают сквозь ее тонкую рубашку.
– Не бойтесь. Сегодня я буду учителем, – сказал он.
Она ждала, стоя у кровати и размышляя. Со Стюартом у них всегда было одно и то же. Она лежала в постели рядом с ним и ждала, когда он задерет ее ночную рубашку. Потом, взгромоздившись на нее, вжимал ее в матрас, что-то бормоча, и, наконец, брал ее, вне зависимости от того, готова ли она или нет. Потом похрюкивал, и потел, и ругался, пока не кончал и не замирал на ней, обмякнув.
Стюарт был ей мужем. Она исполняла свой долг. Мать всегда говорила ей, что свой долг нужно исполнять.
Она от всей души надеялась, что секреты, которыми обладает Лейн, принесут ей радость и удовлетворение, до сих пор ей неведомые.
Глаза ее привыкли к темноте. Теперь она различала Лейна яснее. Он лежал, глядя на нее; от бедер и ниже он был закутан в простыню. Под простыней он был совершенно голым. Рейчел шагнула к кровати.
– Постойте, – велел он.
Она похолодела. Губы у нее вдруг высохли, и она не могла ими пошевелить. Она облизнула их, сглотнула и прошептала:
– Что?
– Снимите рубашку. Не торопясь.
Она никогда в жизни не стояла перед мужчиной обнаженной. И прежде чем Рейчел успела передумать от страха, она быстро расстегнула четыре пуговки из слоновой кости, которые шли от ворота по кокетке. Они выскользнули из петель гораздо быстрее, чем она думала, потому что рука у нее страшно дрожала.
Расстегнув пуговицы, она наклонилась и, собрав широкий подол рубашки в обе руки, медленно подняла его, обнажив щиколотки, икры, ляжки.
– Дальше, – сказал Лейн напряженным голосом, когда она замерла, стыдясь обнажить то, что было выше.
– Лейн…
– Ты очень красивая, Рейчел.
Его слова вызвали у нее то чувство, которого он добивался. В мгновение ока она подняла подол над грудями, над головой, и опустила руки. Благословляя ночную тьму, она выпустила сорочку из рук. Та упала на дощатый пол и лежала там, как лужица пролитого молока.
Она стояла нагая, позволяя ему вдоволь насладиться ее наготой, окутанной в призрачный лунный свет и глубокие тени. Он медленно поднял руку и коснулся ее бедра кончиками пальцев, провел невидимую линию вниз к колену, а потом опять наверх и вокруг ляжки.
Когда его горячая ладонь легла ей на бедро, она вздрогнула, потом поняла, что при первом же его прикосновении ее страх сменился глубоким и жадным желанием.
Он лежал, небрежно оперев голову на руку, и продолжал гладить ее. Его пальцы двигались по бедру, по ляжке, нежно гладили ее ягодицы. Она не смогла удержаться и застонала.
– Раздвинь ножки.
Закрыв глаза, она сделала так, как он просил. К ее удивлению, пол под ней оставался прочным, в то время как комната начала вращаться. Она почувствовала, как его рука скользнула сзади вниз по ляжке к колену, а потом, обжигая, пробежала по ноге вверх, к стыку ляжек. Она едва не умерла от стыда: сейчас он обнаружит, что она совсем готова.
Его пальцы двигались дальше.
Она сжала руки в кулаки и затаила дыхание.
Он проводил ладонью взад и вперед; она закрыла глаза, закинула голову назад. Ее всю охватило пламя. Распустившиеся волосы щекотали ей поясницу, свежий ночной ветерок прикасался к пылающей коже; она слышала свое учащенное дыхание, которое смешивалось с дыханием Лейна.
– Не нужно сдерживаться, Рейчел, – проговорил он хриплым шепотом, продолжая гладить ее. – Отдайся своим чувствам.
Она застонала; прошло несколько мгновений, когда Лейн привлек ее к краю кровати.
– Откинь с меня простыню, – велел он.
Она никак не могла понять, что он говорит.
– Откинь простыню, – повторил он.
Протянув руку, она взялась за край простыни, потихоньку потянула ее, потом, изогнув руку в запястье, отбросила ее на ноги Лейна. Он лежал перед ней обнаженный. Он ждал ее.
– Видишь, как я хочу тебя, – прошептал он и привлек ее к себе. – Вот что со мной происходит, когда я вижу тебя, прикасаюсь к тебе, хочу тебя, Рейчел.
– Я люблю тебя, Лейн, – прошептала она, пряча лицо у него на груди.
– А я намерен всю ночь любить вас, учительница, самыми разными способами.
12
Придя в отчаяние от непригодности Арни Вернермейера и собравшихся горожан, разъяренный умением Лейна Кэссиди заметать следы, Роберт Маккенна ходил взад-вперед по отцовской библиотеке. Старик рвал и метал и опрокидывал одну рюмку бренди за другой. Это был лучший бренди, какой только можно купить за деньги, но его отец был человек неутонченный, и ему было все равно. Сам же Роберт полагал, что это была пустая трата прекрасного напитка.
– Если она считает, что сможет явиться сюда и забрать Тая после этого… этого случая, она ошибается! Кто поручится, что ей не хотелось уехать с этим типом?
За последние двадцать минут Стюарт задавал этот вопрос четыре раза. И это заставило Роберта тщательней вспомнить то, что произошло утром. Рейчел сопротивлялась не так, как это сделал бы человек, чья жизнь в опасности. Вид у нее был потрясенный, смущенный, даже испуганный, но разве она выказала настоящий страх перед своим похитителем? Впрочем, все произошло так быстро, что он не мог вспомнить подробностей.
Смехотворно думать, что Рейчел и Лейн Кэссиди разыграли сцену похищения ради него. А если так, то с какой целью?
И несмотря на громогласные утверждения Стюарта о том, что все было по-другому, Роберт просто не мог поверить, будто бы перед его глазами происходило нечто иное, а не то, что он видел. Лейн Кэссиди по какой-то причине задумал увезти Рейчел, вот и все.
Роберту пришлось объяснить, что он сделал все возможное для освобождения Рейчел.
– Отец, я думаю, вам нужно успокоиться. Подумайте о своем здоровье.
– С моим здоровьем все в порядке. Я крепок, как огурец…
– У вас такой вид, будто вас вот-вот хватит удар.
Стюарт сверкнул на сына глазами и предупреждающе покачал головой.
– Говорю тебе, я в последний раз разрешил этой женщине так наплевательски отнестись к тому, что мы пытаемся для нее сделать. Я знаю, что сделал бы мой сын, будь он с нами. – Налитые кровью глаза старика наполнились слезами. – Мы не часто говорили с ним с глазу на глаз, но я знаю, что Стюарт-младший души не чаял в Тайсоне, и я позабочусь о том, чтобы мой внук рос вне влияния этой женщины.
– А вам не кажется, что вы несколько резки по отношению к Рейчел? Давайте подождем, пока она не найдется, – если она вообще найдется, – и узнаем, как все было. Господи Боже, эта бедняжка, возможно, именно сейчас терпит ужасные муки, а вы уже готовы поставить на нее клеймо и лишить ее сына.
– От всех этих скандальных историй твоя мать слегла в постель!
Роберт пересек комнату, остановился подле чайного столика на колесиках и налил в рюмку немного бренди. Грея рюмку в ладони, он пожал плечами в ответ на отцовские слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40