Другими словами, я уверена, что они — любовники.
— Это бы меня не удивило, дорогая. По слухам, Парлан не пропускает ни одной юбки, а Эмил такая хорошенькая.
— Но почему ты так спокоен, если согласен со мной?
Как-никак ты теперь ей родственник, и я знаю, что сестричка тебе всегда нравилась.
— Дорогая, ты только оглянись вокруг. Неужели ты не видишь, что это жилище холостяка. Эмил — пленница, и с этим все ясно. Очень может быть, что она уже побывала в постели у Парлана, в таком случае мне, разумеется, жаль, что она, так сказать, потеряла честь, но при всем том без защиты она теперь не останется. Если Эмил его любовница, никто не посмеет прикоснуться к ней даже пальцем. В постели Парлана она защищена лучше, чем в каком-либо другом месте. По ней видно, что обращаются с ней хорошо — а это сейчас главное. Пусть так пока и остается. За поруганную честь можно будет отомстить позже.
— Ты прав, — неохотно согласилась Джиорсал. — Интересно, отец молчит потому, что ничего не замечает, или потому, что думает так же, как и ты?
Некоторое время Иен молча созерцал Лахлана.
— Трудно сказать. У меня есть странное чувство, что он ведет свою собственную игру, только не спрашивай меня какую.
Пока приносили угощение и расставляли тарелки, Джиорсал пришла к выводу, что ее муж прав. Она не сомневалась: Лахлан пришел к такому же выводу, хотя делал вид, что ничего не замечает. Парлан — со своей стороны — даже и не пытался скрыть жар во взоре, когда они с Эмил обменивались взглядами.
— Интересно, почему за столом нет будущего мужа Эмил? — осведомился Парлан, когда яства были унесены, а их место заняли кувшины с напитками.
— Он очень занят, — с готовностью ответствовал Лахлан. — Как ты, наверное, знаешь, его владениям был причинен известный ущерб, который требуется устранить.
— А что произойдет, если к лету, когда назначена свадьба, тебе не удастся выкупить Эмил?
— Свадьбу перенесут. Мужчина должен уметь ждать свою невесту. Несколько месяцев ничего не изменят.
Наблюдая за тем, как из покоев выносят служанку, получившую изрядную порцию его милостей, Рори Фергюсон мечтал об Эмил. Судя по всему, ему предстояло дожидаться ее освобождения в течение долгих месяцев. Представляя девушку в объятиях Черного Парлана, Рори чувствовал, как возрастает его страсть к ней. Свидетельством этого служило состояние горничной, которой предстояло провести в постели долгие и долгие дни, чтобы оправиться от жестоких побоев, которым ее подверг Рори.
— Ты едва не убил девушку, — проговорил Джорди, плотный мужчина с лицом, напоминавшим плохо пропеченную булку. Этот человек исполнял при Рори роль друга если в жизни того вообще было место друзьям.
— Да мне-то что! — воскликнул Рори, усаживаясь в кресло и принимая в руки бокал, который приготовил для него Джорди.
— Пока свадьба не состоялась, тебе следует остерегаться, чтобы слухи о твоем жестоком обращении с женщинами не достигли ушей Лахлана Менгуса.
— Ты думаешь, до сей поры он оставался глух ко всем этим слухам?
— Нет, конечно. Но все это, как ни крути, сплетни.
Хотя хорошо известно, что дыма без огня не бывает. Если ты будешь продолжать усеивать Шотландию телами мертвых или изуродованных женщин, настанет день, когда и он поверит сплетням.
— Ты прав. Мне надо быть осторожнее. Но Я потерял голову. Меня с ума сводит одна только мысль о том, что Эмил в лапах Парлана.
Джорди попытался скрыть брезгливую гримасу; Уж он-то знал, как Парлан Макгуин распорядится столь ценной добычей, А ведь невесту Рори Фергюсона годами пасли, чтобы Эмил оказалась на его брачном ложе девственницей. Даже если предположить, что Рори Фергюсон собирался всего лишь отомстить, он желал, чтобы объект его мести был нетронутым.
Когда Рори неожиданно затребовал себе еще одну женщину, Джорди запротестовал. С тех пор как Эмил схватили Макгуины, Рори только и делал, что пьянствовал и дебоширил. Джорди догадывался, что его приятель на грани сумасшествия, и опасался, что мысль о Черном Парлане, сжимающем в объятиях Эмил, подтолкнет Рори к настоящему помешательству. Только при условии, что ему, Джорди, будет позволено присутствовать при сближении Рори с женщиной, дабы он смог проконтролировать чрезмерные аппетиты приятеля, Джорди дал согласие на истязание очередной жертвы. Он вернулся с дородной, полной женщиной, выражение лица которой говорило о том, что она готова поладить сразу с двумя мужчинами.
Рори лежал на кровати и наблюдал, как Джорди совокуплялся с пышкой, одновременно потягивая эль. При этом доставленная Джорди шлюха ухитрялась дарить своими ласками и самого Рори. Хотя его тело отзывалось на ласки женщины, он умудрялся при этом думать об Эмил. Что бы там ни было, он заполучит эту девицу, унизит ее и возьмет в компании с Джорди. Он сломает самый ее дух, гордыню и, уж конечно, тело, а потом лишит жизни. Размышления о будущем унижении невесты привели его в еще большее возбуждение. Эмил Менгус будет валяться у него в ногах и молить о пощаде, прежде чем он покончит с нею…
Эмил вздрогнула. Она попыталась себя уверить, что причиной этому холод в зале, но знала, что лжет себе.
Холод скрывался где-то внутри нее. Все, что ей удалось в этот момент сделать, — стряхнуть некий темный образ, вдруг завладевший ее душой. Однако воплощенное зло на краткое время успело коснуться ее ледяными пальцами.
Девушке потребовалась вся отвага, чтобы не издать громкий вопль ужаса.
— Ты что, заболела, Эмил? — прошептала Джиорсал. — Ты побледнела прямо как полотно.
— Привиделось, как по моей могилке разгуливает гусь, вот и все.
— Не смей больше говорить мне такого, — сказала Джиорсал и тоже вздрогнула. — Давай-ка выйдем на минутку из зала и прогуляемся, чтобы не слушать байки о битвах минувших времен. Уверена, эти рассказы, где полно крови и смертей, испортили тебе настроение.
Лаган проследил за тем, как сестры покинули пиршественный зал и вышли во дворик. Он решил не ходить следом, поскольку и без него было кому наблюдать за гостями и пленниками. Взявшись за руки, женщины двинулись по двору неспешным шагом, и Джиорсал порадовалась неожиданному уединению: теперь они с Эмил могли спокойно поговорить.
— Как дела у Дженнет? Должно быть, ее беременность подходит к концу?
— Да, Эмил, ребенок должен вот-вот появиться на свет.
Чувствует она себя неплохо, хотя и быстро утомляется. — Джиорсал пристально посмотрела на младшую сестру. — Хочу снова задать тебе тот же вопрос: как у тебя дела? Не стоит только убеждать меня в том, что этот человек не коснулся тебя и пальцем: у меня есть глаза.
— Как ты думаешь, отец тоже это увидел? — спросила Эмил, внезапно сдавшись и даже не попытавшись отрицать очевидного.
— По-моему, нет. Знаешь, — тут Джиорсал вспыхнула, — я и сама бы ничего не заметила, но дело в том, что за последние дни мы очень сблизились с Иеном.
— Да что ты? И как это произошло?
— Ты хочешь сказать, что подметила в нашем с Иеном браке некий изъян с самого начала?
— Я бы не стала называть это изъяном. Просто между вами не было настоящей близости.
— А это разве нормально? — Джиорсал нахмурилась. — Я ведь не хотела выходить замуж за Иена. Я считала его простаком да и вообще грубоватым малым. И это отношение у меня сохранялось довольно долго. С другой стороны, я не предавала его и никогда не отталкивала от себя. Но давала ему мало. Мало ласки, я хочу сказать. Перемена между нами произошла тогда, когда вас с Лейтом захватили Макгуины. Я очень внимательно посмотрела на типа, который предназначен тебе в мужья, и у меня словно глаза открылись. Я по-иному взглянула и на собственного мужа. Какой же дурой я была все эти годы! Несмотря на мою холодность, этот человек ни разу не вспылил, и хотя он и в самом деле малость грубоват, ни в коем случае не жесток.
Ну, после этого я сказала ему несколько теплых слов и сама пришла в его постель, где, признаться, должна была находиться раньше, не заставляя мужа выпрашивать то, что принадлежало ему по праву.
— На самом деле вы любили друг друга все это время, Джиорсал.
— Теперь-то я это понимаю, но прежде я была погружена только в собственные переживания, искала в муже недостатки, не замечая его достоинств.
Эмил приобняла сестру за плечи.
— Я очень за тебя рада. За тебя и Иена. Он хороший человек. Его так называемая грубость — просто застенчивость наизнанку.
— Да, ты права. К моему стыду, моя младшенькая разглядела все это раньше меня самой. Ну а теперь расскажи мне, что у вас с Черным Парланом.
— Ты настаиваешь? — Эмил вдруг почувствовала, что и в самом деле надобно обсудить с кем-нибудь свои сердечные дела.
— Даже очень. Он тебе не делал больно, надеюсь?
— Нет, нет. Ему очень приглянулся Элфкинг, и он предложил мне выбор: если я приду к нему ночью, он не станет забирать у меня коня. Слушай, я, наверное, тебя шокирую?
— Так, самую малость. — Сестра покачала головой. — Неужели ты отважилась на это ради жеребца? Такого, конечно, я понять не в силах, но все равно удивляюсь твоему выбору.
— Конечно, с его стороны это было в какой-то мере жульничеством, однако не в этом дело. Я тебя еще больше шокирую, когда скажу, что мне нравится быть с ним в постели и что я пошла на эту сделку не только из-за Элфкинга.
Признаться, никакого чувства вины я не ощутила, хотя очень старалась. Все время я думала об одном — скоро мне придется сделаться женой Рори Фергюсона.
— Стало быть, отчего не получить удовольствие, если случай представился?
— Что-то вроде. Я ухватилась за эту возможность обеими руками. Разумеется, Парлан не устает твердить, что моей свадьбы с Рори он не допустит, но я, честно говоря, не знаю, каким образом он ее предотвратит и зачем ему вообще вмешиваться в это дело.
— Если у него получится, дай мне знать. Я буду рада этому известию. Он такой большой человек, этот Парлан, — вдруг сказала Джиорсал вроде бы без всякой видимой связи с предыдущим.
— Так и есть, — со значением подтвердила Эмил, а ее сестра, когда уловила смысл сказанного, покраснела как рак.
— Ты испорченная, очень испорченная девчонка. Я ведь совсем не то имела в виду. — Сестра нахмурилась. — Не могу винить тебя в случившемся, Эмил, но будь осторожна.
Парлан из тех мужчин, из-за которых женщины сходят с ума. Ты не в состоянии получить больше того, что у тебя есть сейчас, но время может принести тебе разочарование и душевную боль.
— Я все отлично понимаю, Джиорсал. Не терзай себя понапрасну. — Эмил с удовольствием вложила бы в эти слова больше уверенности.
— Ты сказала, что он немного жульничал с тобой. Как это понять?
— Уж очень ему нравится Элфкинг. Он просто не сводит с него глаз и даже не пытается скрыть этой своей страсти.
— Но ведь он обещал не забирать у тебя лошадь. Я лично не верю, что подобный человек способен нарушить данное слово. В этом по крайней мере молва его не обвиняет.
— Он обещал не отнимать у меня коня. Но никогда не говорил, что не попытается залучить Элфкинга в свои стойла каким-нибудь другим путем. Он хитрый. У него что-то свое на уме. Раньше я об этом только подозревала, теперь совершенно уверена. Тут еще одна сложность: отец, к примеру, говорит, что моя очередь на выкуп — вторая, значит, он не очень-то заботится о моей чести. А вот Парлан, наоборот, утверждает, что я для отца — не пустое место. Он сказал, будто папа заставил его дать клятву не причинять мне вреда.
Парлан вроде бы такую клятву дал, и отец успокоился. Повторяю, за всем этим что-то кроется. Что же касается Парлана Макгуина, он хитрец, каких мало, и к тому же ужасно самодовольный.
Вытирая слезы, выступившие у нее от смеха, Джиорсал наконец выговорила:
— Из того, что ты рассказывала, видно, что он вовсе не животное, которое питается сырым мясом, как о нем болтают.
— Точно, он не такой. — Тут Эмил поведала Джиорсал историю своего неудавшегося побега. — Ты знаешь, ничего дурного от него, кроме крика, я не увидела и не услышала. Еще, пожалуй, он топал от ярости ногами — вот, пожалуй, и все.
После прогулки Эмил удалилась, в глубине души полагая, что развеяла все страхи сестры. На самом же деле она их только увеличила. Когда Менгусы возвращались к себе в лагерь, Джиорсал на короткое время оказалась один на один с Парланом. Женщина взглянула на великана снизу вверх, явственно озадачив его блеснувшей в ее глазах яростью.
— Не смейте делать Эмил больно, — прошипела она.
— Как я уже имел честь сказать вашему отцу… — начал было он.
— Я знаю, что вы сказали отцу, двуличный человек. Но со мной эти штучки не пройдут. Мне, признаться, наплевать на ее девственность и такого рода условности. В настоящий момент я говорю о сердце девочки, и если вы оставите синяки и ушибы там, вам придется горько об этом пожалеть, Парлан Макгуин.
— О чем это она? — осведомился Латан, когда Менгусы удалились.
— У этой дамы при виде младшей сестры вдруг взыграли материнские инстинкты. Она предупредила меня, чтобы я берег Эмил.
— Ты никогда не поднимал руку на женщину…
— Это надо понимать в переносном смысле. Она заботится не о ее теле, но о сердце. Она боится, что обаяние поможет мне завоевать любовь девушки.
Лаган хмыкнул, и приятели направились в зал замка.
Потом — совершенно неожиданно — он вдруг сделался серьезным.
— Слушай, а что будет, если она и вправду того?..
— Что «того»? — рассеянно переспросил Парлан, думая в этот момент о хрупком тельце желанной женщины, которая ждала его в огромной кровати Макгуинов.
— Вправду влюбится. Множество девушек бросили свои сердца к твоим ногам. Вполне возможно, что Эмил Менгус поступит так же.
— Вот уж нет. Эмил Менгус не станет этого делать.
Хотя бы потому, чтобы у меня не было возможности заставить ее сердце страдать. Она вручит мне его в руки и потребует достойного с ним обращения.
— И что будет, если она поступит именно таким образом?
— Если я на ней женюсь, это будет стоящее дело, ты как полагаешь? Брак обыкновенно бывает удачным, если девушка вместе с приданым вручает жениху и свое сердце.
— Значит, подумываешь на ней жениться, так, что ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50