– В общем, Грегор смылся, – подвела итог Варя. – Повезло ему, а то бы я ему устроила.
Потом какая-то, судя по загоревшимся глазам, очень опасная мысль пришла ей в голову, и Варя, округлив от возбуждения глаза, заговорщически произнесла:
– Саша, а давай его поймаем? Вот здорово-то будет.
– Кого? – решил уточнить я, не в силах поверить, что Варвара вздумала охотиться на здорового опасного мужика, являющегося к тому же оборотнем.
– Грегора… – задумчиво произнесла Дарья.
К своему ужасу, я понял, что и очень рассудительная Даша всерьез обдумывает эту идею. В отличие от своей сестры она не загорелась энтузиазмом и не была намерена бросаться с головой в омут, но весь ее вид свидетельствовал, что в ее голове закрутилось множество шестеренок. Продолжая находиться в шоковом состоянии, я наблюдал, как она, уставившись в одну точку, шевелит пальцами, просчитывая вероятность удачного завершения дела. Наконец она подняла на нас глаза и заявила:
– Конечно, с бухты-барахты Грегора не отловишь, но при удачном стечении обстоятельств вполне справимся.
– А если при неудачном? – язвительно поинтересовался я, приходя в себя.
Даша почему-то не обратила внимания на сарказм, которым я пропитал эту фразу, и ответила:
– Ну врачи у нас замечательные, вы же сами знаете.
Я прислушался к продолжающей ныть спине и поежился.
Варя, увлеченная своей идеей, бросилась описывать мне все возможные дивиденды, ожидающие нас в результате этой операции. Как всегда, ее волновали внешние эффекты.
– Саш, ну ты только представь, пока вся милиция ищет взбесившегося оборотня и кусает губы от бессилия, мы входим в город. Впереди я, ведущая закованного в тяжелые звенящие цепи Грегора, тщетно пытающегося разорвать их, а позади вы с Дашкой в качестве сопровождения. Все вокруг в изумлении, как же мне… нам удалось поймать такого опасного зверя. И пока мы шествуем к зданию милиции, все больше прохожих выходит на улицу встречать нас, осыпая цветами, в воздух летят конфетти, серпантин и крики «ура».
Честно говоря, Варя с таким воодушевлением описывала картину нашего триумфального шествия, что я даже почувствовал себя отважным героем, возвратившимся с победой. Действительно, «и в воздух чепчики бросали». Но затем в спине что-то кольнуло, и опасное наваждение оставило меня в покое. Помотав для надежности головой, чтобы вытрясти крамольные мысли, я чуть ли не закричал:
– Стоп, стоп, стоп! Какие цветы, какое ура? Да Грегор вас порвет на кусочки, даже и собирать будет нечего.
– Почему это нас? – обиделась интриганка. – А тебя не порвет?
В пылу своих мечтаний она как-то упустила из виду, что меня следует убедить в полнейшей безопасности предприятия, и вредная натура начала брать верх. Она уже позабыла, что сама была автором этого сумасбродства, и продолжила:
– Ты, значит, хочешь оставить двух беззащитных девочек на растерзание огромному безжалостному оборотню? Чтобы наши окровавленные тела остались лежать где-нибудь под палящим солнцем на расправу стервятникам, которые только и ждут, чтобы выклевать наши невинные глаза?
Она так увлеклась описанием картины своей несчастной гибели, что Даша вздрогнула. Я же, вспомнив, как две беззащитные девочки до смерти перепугали персонал отдела детской одежды, устроив нашествие всяческих косящих под различных ползучих гадов аксессуаров швейных изделий, только ухмыльнулся. Варя, заметив мою гримасу, замолчала, закрыла рот и задумалась о том, что в ее гневной речи могло доставить мне такое удовольствие. Когда обличающая мое бессердечие проповедь закончилась, в разговор вступила ее более здравомыслящая сестра:
– Конечно, дело опасное, никто не спорит.
Варя попыталась ее перебить, видимо уже позабыв о двух «окровавленных телах под палящим солнцем», но Даша отмахнулась и продолжила:
– Итак, мы знаем, что оборотень Грегор где-то скрывается, что он обязательно захочет отомстить, и, если использовать Александра Игнатьевича в качестве приманки…
Я не вытерпел:
– Да вы что тут все, с ума посходили? Не буду я вам никакой наживкой, и не надейтесь. Я категорически отказываюсь и вам запрещаю, пусть оборотнем Серегин занимается, на то у него и «служба и опасна, и трудна».
Даша, будто не замечая меня, продолжала рассуждать:
– Допустим, мы на него выйдем, но что с ним делать? Серебряные пули найти несложно, у меня знакомый мальчишка в лаборатории алхимии работает, с золотом, конечно, проблематично, а вот серебра у них там завались.
– Какой мальчишка? – влезла Варя. – Это Паклин, что ли? Давно подозревала, что не просто так тебе контрольные помогает решать.
Но Даша, увлеченная планом поимки государственного преступника, снова отмахнулась.
– Пули-то не проблема, еще надо же оружие достать. Хотя вроде оборотня освященным жезлом завалить можно. Но главная проблема-то Грегора взять живым, а не убить. А вот как это сделать? Ладно, что-нибудь придумаем.
Я вскочил с кровати и совершенно непедагогично заорал:
– Отставить! Никакой охоты, никакого Грегора, никаких пуль и никакого меня в качестве живца!
Даша наконец вышла из своих раздумий, поглядела на нас и сказала:
– Кроме того, можно и по шапке получить, мы и так на особом счету после возвращения из практики.
Варя тут же начала жаловаться:
– Саш, ты только представь Мы чертяжку спасли и Наглого захватили, а нас под домашний арест посадили. Неблагодарность какая! Прикинь, ужас – сидим взаперти дома, ни тебе телевизора, ни компьютера, да еще и готовить на всю группу заставляли, дом убирать.
Я провел параллель между мытарствами сестер, наказанных за самодеятельность, и прохождением практики по курсу «Бытовая магия» у меня дома и даже немного обиделся. И пока несносная девчонка описывала перенесенные невзгоды, а сестра, увидев выражение моего лица, дергала ее за рукав с целью постараться остановить поток жалоб, я с сочувствующей миной переспросил Варю:
– Взаперти? Без телика? И еще готовить?
Обрадованная моим участием и не замечая подвоха, она затараторила:
– Точно, Саш, видишь, тираны какие.
Но ее сестра не дала мне возможности развить наступление и поспешно сказала:
– Александр Игнатьевич, да зря вы нашу практику с арестом равняете. С нами ведь вы были, а вы всегда такой веселый и забавный, особенно когда на кухне об лыжную палку споткнулись… – Последние слова она произнесла неуверенно и с уменьшающейся громкостью. Как говорится, начала за здравие, закончила за упокой.
Ну и на этом спасибо, главное, что девочки переключились с обсуждения безрассудных планов по поимке «беглого убийцы Сэлдона». Сразу же вспомнилась сцена из «Собаки Баскервилей», где пьяные герои Михалкова и Соломина собрались отправиться на болота: «Послушайте, давайте его поймаем!» – «Давайте… У меня хлыст». – «А у меня револьвер». А у нас троих нет ничего, что мы могли бы противопоставить оборотню, который к тому же как-то ухитрился обмануть магический щит стадиона и сумел превратиться в зверя. Нет, даже о том, чтобы хотя бы просто попасться ему на глаза, никакой речи быть не может.
Я подошел к трюмо и посмотрел на себя в зеркало. После рассказа Серегина захотелось повнимательнее себя рассмотреть, чтобы убедиться, что со мной действительно все в порядке. Я сел на стульчик, уставился на свое отражение и очень огорчился, заметив сеточку морщин в уголках глаз, излишне сухие губы и совершенно некстати появившийся на щеке прыщик. Да и кожа выглядит излишне сухой. И пока я оттягивал веки, чтобы посмотреть, в каком состоянии находятся мои глазные яблоки, правая рука сама схватила что-то со стола, и я с удивлением обнаружил, что в ней зажат небольшой стеклянный пузырек зеленого цвета. Надписи уверяли, что внутри находится 50 миллилитров «100-процентного временного освобождающего увлажняющего лосьона». Я попытался понять смысл изречения, нашел, что это выше моих сил, и прочитал название торговой марки, предлагающей загадочное косметическое средство: «Эсти Лаудер». Значение второго названия я определил как «восхвалитель» и решил, что автор наверняка был знаком с выражением «сам себя не похвалишь, никто не похвалит». И пока я гадал, что может значить «Эсти», мои руки принялись наносить лосьон на кожу. Я словно со стороны наблюдал за их своеволием, пока не нашел в себе силы отшвырнуть пузырек, показавшийся мне в этот момент отвратительным, словно окоченевший мышиный трупик. Может быть, лосьон мне и не повредит, но кто поручится, что в следующий момент мои руки не начнут красить ресницы? Определенно «комната Барби» действует на мое сознание крайне негативно. Я вскочил со стула, отодвинулся подальше от трюмо и поинтересовался у сестер:
– Девочки, можно мне задать уже давно интересующий меня вопрос: что я тут делаю?
Близняшки переглянулись, видимо, мое странное поведение снова вызвало у них сомнения по поводу душевного здоровья их куратора, и осторожно уточнили:
– Здесь – это где? Если вы о территории Школы магии, так вас в качестве поощрения за удачно проведенную операцию по спасению Тимошки пригласили на ежегодный футбольный матч, на котором вы весьма отличились, за что и были атакованы взбесившимся оборотнем…
Понимая, что теперь девочки не остановятся, пока не расскажут мне всю историю, чтобы заполнить возникшие, по их мнению, в моей памяти провалы, я перебил:
– Нет, здесь, в этой комнате.
Лица девочек просветлели от осознания того, что их куратор не совсем потерянный для общества человек, и Варя радостно сообщила:
– Как что? Проходишь курс реабилитации после нанесенной тебе Грегором ужасной кровавой раны.
Поморщившись при упоминании «кровавой раны», я поинтересовался:
– А почему именно здесь, а не в обычной больничной палате с обычными стенами, нормальной мебелью и миловидным обслуживающим персоналом?
– Это и есть больница. А чем мебель-то не нравится? – ревниво спросила Варя, из чего я сделал вывод, что поселить меня в такой обстановке было ее идеей.
– Всем! – не стал я щадить ранимые детские души. – Я вам не кукла какая-нибудь. Я взрослый человек и не намерен…
Что именно я не намерен, я не успел сказать, так как дверь с шумом распахнулась, и в комнату влетел довольный пожилой сухонький мужчина, радостно потирающий руки. Рукава его странного халата были, видимо, чересчур (по местной моде?) длинными, так как от самых подмышек были собраны в плотную гармошку и все время стремились соскочить с кистей. Встав посередине комнаты, он осведомился:
– Ну и кто у нас больной? Вы? – Его палец указал на меня (при этом рукаву удалось освободиться и не менее чем на полметра спрыгнуть с руки). – Вот и славненько. Как мы себя чувствуем?
Не дожидаясь ответа, он вновь вернул рукав на место и, приплясывая, приблизился ко мне, приказал открыть рот, высунуть язык, сказать «а-а-а», снять рубашку, пошевелить лопатками, присесть, вытянуть руки, коснуться пальцами носа и попрыгать на одной ноге. Пока я послушно выполнял все рекомендации, он не переставал подскакивать, повторять «чудненько» и потирать ладошки. После чего попросил меня сесть на стул, достал откуда-то из своего одеяния столовую ложку, чувствительно хлопнул меня ею по лбу, счастливо рассмеялся и, подпрыгнув, выбежал из комнаты.
– Это кто, мой лечащий врач?
Я в недоумении обернулся к девочкам и увидел, что они просто катаются от душащего их смеха по кровати, не в силах вымолвить ни слова. Слезы текли по щекам, красные лица свидетельствовали, что у них серьезные проблемы с дыханием, но редкие судорожные всхлипы позволяли надеяться, что девочки все-таки не умрут от нехватки кислорода. Когда до них дошел смысл словосочетания «лечащий врач», Варя, которой уже удалось сесть, выгнулась дугой так, что я испугался за сохранность ее позвоночника, снова рухнула на кровать и забилась в мелких конвульсиях. Ее сестра с выпученными глазами просто сползла на пол, с трудом выдавливая из себя:
– Алекса… Саш… не надо… ой не могу…
Я заволновался и уже собрался бежать за веселым старичком, когда за дверью послышалась тяжелая поступь шагов и низкий женский голос произнес:
– Катерина, опять у тебя Егоркин сбежал. Смотри, если ему, как в прошлый раз, удастся пациентов слабительным накормить, уволю.
Испуганный голос отвечал:
– Анна Сергеевна, ей-богу не знаю, как ему удалось выбраться. Я, как всегда, на два оборота дверь закрыла.
– А рубашку почему не завязала, у него же рецидив, за ним глаз да глаз нужен.
Затихающий голос Катерины предположил:
– А может, он сам освобождаться научился, помните, он же до больницы…
Мне так и не удалось узнать, кем был до помещения в стационар жизнерадостный дедушка. Вспомнив его ложку, я ухмыльнулся. Это надо же принять сумасшедшего за врача! Забавный экземпляр, именно такими эксцентричными субъектами изображают профессоров медицины, радеющих за свое дело. Немудрено, что я перепутал, хотя смирительную рубашку от врачебного халата я должен был отличить. Я приоткрыл дверь и осторожно выглянул в поисках доктора-самозванца, но длинный больничный коридор был пуст. Теперь то обстоятельство, что я нахожусь в лечебном учреждении, не вызывало сомнений. Конечно, обстановка выгодно отличалась от интерьера районной поликлиники наличием мягких диванов вместо протертых посетителями лавок, обилием на стенах картин, выполненных в мягких тонах, и кашпо с живыми цветами, но букет запахов различных лекарственных препаратов подтверждал принадлежность этого здания к Красному Кресту.
Я уже собрался вернуться к близняшкам за некоторыми разъяснениями, как в коридоре снова показался Егоркин. Он передвигался в своей излюбленной манере – потирая руки и припрыгивая. Удивляло только, что он появился не с той стороны, куда, насколько я мог судить по голосам, направилась строгая докторша с проштрафившейся Катериной. Я тихонечко закрыл дверь, подмигнул уже успокоившимся девочкам, согнал их с кровати и улегся, приняв смиренный вид больного человека. Сестры в недоумении посмотрели на меня и встали около кровати, не понимая, что означают мои действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40