https://wodolei.ru/catalog/mebel/kompaktnaya/
И на кителе, и на платье, удовлетворенно шипя, расползались широкие пятна. Основной же объем напитка нашел пристанище на Варваре.
Когда потоки наконец иссякли, у бросившейся на амбразуру Вари уже не оставалось сил, и она, вдоволь накачанная газировкой, отвалилась в кресле. Ее сестра, бросив взгляд на наши скованные фигуры, замерла, затем бросилась в ванную за ведром и тряпкой, и в течение пары минут мы наблюдали, как струйки коварной жидкости нехотя перемещались с облюбованных ими мест на тряпку, которую затем юная волшебница выжала в ведро. Что ж, приятно осознавать, что некоторые навыки из практических занятий по «Бытовой магии» у нее сохранились.
Наблюдая за ползущими струйками, Галина и Серегин замерли. И дело было не в том, что они никогда не встречались с чудесами, просто зрелище жидкости, собравшейся в некое подобие коричневых червей, покидающих одежду, мало кого оставит равнодушным. Но как бы то ни было, мы втроем, в четверть секунды покинувшие свои казавшиеся такими уютными места, проявили чудеса эквилибристики, не пролив ни капли из бокалов, которые продолжали держать в руках. Убедившись, что редчайший вид жидких первичноротых беспозвоночных вернулся в подобающее ему агрегатное состояние, мы осторожно уселись на свои места, бросив взгляд на злополучную бутылку колы, незначительное содержимое которой уже не могло нам ничем угрожать. Даша, закончив манипуляции с тряпкой и ведром, побежала в санузел.
Посидев некоторое время в компании Вари, продолжающей с заполненным желудком полулежать в кресле, мы сделали по глотку, но в свете последних событий даже вкус коньяка не мог нас вернуть к обсуждению проблемы поимки оборотня. Вздохнув, Серегин допил напиток, посмотрел в пустой бокал, покрутил его в поисках оставшихся капель, поставил на столик, встал и пошел к раскладушке. Подняв ее, он посмотрел на нас с Галей, с надеждой взирающих на него, еще раз вздохнул и, бренча алюминиевыми трубками своей мобильной мебели, отправился на кухню в общество чертяжки, продолжающей переваривать свой сухпаек, который она предпочитала всем другим блюдам.
Я пересел к Галине, обнял ее, и, когда она положила голову мне на плечо, из меня вырвался вопрос, ответ на который я желал узнать еще несколько дней назад. Не в силах отказать себе в удовольствии поперебирать в руках пряди волос моей возлюбленной (надеюсь, что в глазах девочки это занятие выглядело все же невинным), я поинтересовался у Вари, которая немного пришла в себя после бившего в ее организм фонтана газированной воды:
– Давно хотел спросить: ты, Варя, у нас, кажется, специалистом по дверным замкам заделалась? – Я сделал недоброе лицо и продолжил: – Может, скажешь, в чем причина необходимости в таких порочных знаниях?
Варвара немного помялась и, заручившись поддержкой сестры, ответившей ей твердым взглядом, заговорщически мне подмигнула.
– А майор уже дрыхнет?
Я хотел было привить девочке немного уважения к старшим, но засомневался в качестве подвоя, к тому же мне хотелось узнать, что заставило не очень-то прилежных девчонок самостоятельно изучать криминальные методы. Прислушавшись к происходящему на кухне, Варя понизила голос и задала мне еще один вопрос:
– А ты думаешь, легко день и ночь под домашним арестом сидеть?
– Нас и на матч еле отпустили, – пожаловалась Даша.
Ужаснувшись жестокости персонала Школы, заставившего девочек в течение почти трех летних Месяцев находиться в четырех стенах, я даже переспросил:
– Как? Три месяца под замком?
Девочки захлопали глазами, недоуменно переглянулись, и до Даши дошел смысл моего вопроса:
– Нет, конечно, за самовольное спасение Тимошки нам тоже досталось, но перед матчем – это за другое.
Похоже, из моих девчонок растут преступницы-рецидивистки. Каждые три месяца, если не чаще, проказа, затем срок. Замки вскрывать научились, старшим грубят, так они себе скоро наколки делать начнут. Тут меня посетила еще одна мысль:
– Постойте, вы же у меня в больнице на следующий день после матча появились. Вы же под арестом должны были быть.
– Вот-вот. Должны. Саш, ну ты представь: наш умирающий куратор из последних сил борется за жизнь, а нам даже попрощаться с ним не дают, велят дома сидеть. Ну разве это справедливо?
– Как – попрощаться? – опешил я.
Даша тут же ловко выкрутилась:
– Обычно попрощаться, матч закончился, вас домой отправить должны, а мы даже руку вам перед разлукой пожать не можем.
Я сделал вид, что вполне удовлетворен объяснениями, и отправил девчонок спать, опасаясь, как бы они не договорились до того, что бессердечное руководство, заперев их, не давало положить пару гвоздичек на могилу их любимого куратора. После того как сестры ушли, я мысленно поблагодарил майора, закрыл двери, разложил диван, расстелил постель, уложил Галину и значительное время был весьма и весьма занят.
* * *
Утро следующего дня ничего, кроме раздражения, не приносило. Что поделать, если я не люблю перемещаться по своей квартире, ежеминутно натыкаясь на сограждан, снующих по направлениям: «спальня – санузел – кухня», «кухня – санузел – кухня», «кухня – кухня», «санузел – спальня». Беда была в том, что в основном все эти маршруты пересекались в коридоре, из-за чего, опасаясь быть сразу же сбитым с ног моими спешащими квартирантами, я долго не мог включиться в это броуновское движение, несмотря на все желание. Кое-как ухитрившись вклиниться в поток, я был вынесен им к санузлу, но встретил полное непонимание в лице закрытой изнутри двери. Зато из кухни в мою сторону двигалась заспанная Тимошка, которая, нисколько не соблюдая субординацию, встала передо мною в очередь.
Из ванной комнаты выглянул майор со следами моей пены на лице. Увидев меня, он искренне обрадовался, пожелал мне доброго утра и потребовал полотенце. Я вздохнул, пошел за требуемым в спальню, остановился перед дверью и постучал. Оттуда раздалось: «Подождите!» – и я покорно замер в ожидании. Через несколько минут дверь открылась, мимо меня, зевая, протопала Даша в пижаме и заняла очередь за чертяжкой. Я уже хотел было крикнуть: «Я первым стоял!» – но вместо этого вошел в спальню, достал полотенце, отдал его майору и закрылся в гостиной, горя желанием немедленно разорвать на куски сволочного оборотня, из-за упрямства которого я сейчас нахожусь в таком положении.
Говорят, что все хорошее когда-нибудь заканчивается, я же могу со всей ответственностью заявить, что кончается и плохое. Минут через тридцать, когда шум затих, я встал с постели, осторожно выглянул за дверь и бегом, чтобы не спугнуть удачу, рванул с места. Впрочем, я мог этого и не делать, так как все остальные уже собрались на кухне в ожидании завтрака. Черные желания еще не покинули меня, и я даже пустился в вычисления, сколько времени и гвоздей понадобится, чтобы надежно заколотить кухонную дверь, заперев там всю веселую компанию. Я так жаждал возмездия, что даже засомневался, стоит ли попытаться перед этим актом выманить из кухни Галочку. Чтобы избавиться от накопившихся негативных эмоций, мне даже пришлось запереться в ванной и, открыв на весь напор воду, порычать, повыть и погрызть полотенце для лица, которое мне не вовремя поднесли руки.
Помотав из стороны в сторону махровую ткань, я вдруг замер в ужасе. Медленно открыв рот, я вынул из него изжеванную материю и стал внимательно себя обсматривать. Судя по полученным вчера данным, превратиться в оборотня можно, заразившись через его слюну попавшую на порез на коже, или от укуса. Я был точно уверен, что Грегор меня не кусал, а вот идея интоксикации через порез внушала беспокойство. Вдруг посрамленный бомбардир не только разорвал мне спину, а еще и успел плюнуть на раны?!
Бросив полотенце, я побежал в гостиную, отыскал там вчерашнюю распечатку в поисках примет человека-оборотня. Найдя нужные строки, я прочитал: «В быту оборотня можно опознать по запавшим глазам, которые светятся в темноте, по шерсти на ладони, по тому, что указательные пальцы у них длиннее средних, по шелудивым ногам, а при нарождающемся месяце на бедре проступает тайный знак». Я выбежал в прихожую к зеркалу и стал изучать расположение своих глазных яблок. На первый взгляд они вроде были на месте, а светлое время суток не позволяло проверить их люминофорные свойства, ладонь и пальцы вроде были нормальными, возможно потому, что трансформация только началась. Осталось проверить ноги.
Я развязал пояс халата и начал исследования. Если я правильно понимаю слово «шелудивость», то такого симптома у меня не оказалось, что меня искренне порадовало. Оставалось лишь проверить отсутствие на моих бедрах тайного знака, который в случае заражения ликантропией просто обязан был проступить, ведь, судя по лунному циклу, время для его появления самое подходящее. Задрав почти донельзя полы халата, я начал крутиться перед зеркалом, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон. То ли освещение было слабое, то ли знак маленький, но на передних и боковых сторонах моих ног я его не обнаружил. Повернувшись к зеркалу спиной, я чуть повыше поднял халат и скрючился так, чтобы можно было осмотреть свою тыловую часть. Ну и конечно именно в этот момент Галина и девочки вышли позвать меня к завтраку. Но если Галя, увидев мою позу, невесть что подумала и покраснела, то сестры, обозрев мою стремительно распрямляющуюся фигуру, задумались на минутку и выдали:
– Александр Игнатьевич, вам что, зеркало очень не нравится?
Уж не знаю, где они видели такой способ выражения недовольства, но после этой фразы, произнесенной ровным Дашиным голосом, я вдруг представил двух прохожих, которым вдруг приспичило повздорить прямо на улице, и широко улыбнулся. Картина двух ругающихся студенток, выясняющих отношения ранним летом, была еще забавнее.
– Что-то с ним не так, – вынесла свой вердикт Варя, не принимая во внимание мое присутствие. – Даша, может, постараешься его вылечить?
– Даже и не знаю, чем ему помочь. Диагноз пока неясен, – ответила ей сестра с интонациями профессора, беседующего с менее опытной коллегой перед постелью больного.
Улыбаться тут же расхотелось. Меня всегда раздражали такие разговоры светил медицины, которые будто специально выставляли пациента чуть ли не своим творением, оставляя ему участь молиться на их опыт и на них лично. Но я был не из таких, а они тем более, поэтому я дал волю своей потенциальной звериной натуре и рявкнул:
– Что?!
Девочки кивнули друг другу, утвердившись в мысли о необходимом медицинском вмешательстве, но, не желая раньше времени меня нервировать, решили отложить процедуры часа на два, чтобы заняться процессом, когда я буду в более благодушном настроении, вызванном утренним приемом пищи. Зловеще зыркнув на сестер, я прихватил за талию Галину, которая почему-то немного напряглась от моего жеста, и отправился подкрепляться.
После завтрака, убедившись, что я достаточно насытился, Галя схватила меня за руку и потащила уединиться в гостиную. Приятно удивившись внезапному порыву страсти, вспыхнувшему у моей девушки, я, ухмыльнувшись, извинился перед майором и покорно дал себя увести. Закрывая за собой двери, я порадовался, что так и не убрал постель с дивана, и, состроив рожу, подобающую ситуации, повернулся, ожидая увидеть Галю расположившейся на диване в самой соблазнительной позе. Поэтому я даже вздрогнул, увидев ее горящие гневом глаза буквально в нескольких сантиметрах от себя.
– Что это было? – прошипела Галя таким тоном, что сразу стало ясно: целью увести меня с кухни не являлось ее желание оказаться в моих объятиях, температуру которых я бы постарался довести до точки кипения.
– Где? – уточнил я, оттягивая время, которое позволило бы найти способ уложить Галочку в постель.
Следуя заветам Сергея Есенина о том, что «о любви в словах не говорят», я потянулся, чтобы «сорвать черную чадру», но Галочка уперлась руками в мою грудь и потребовала объяснений:
– Ты нормальный?
– Что значит – нормальный? – Я опустил руки, искренне удивившись вопросу.
– Ориентирован, – уточнила она.
До меня наконец стало доходить, что она имеет в виду. Эта мысль заставила меня похотливо улыбнуться и вновь потянуться к Галочкиным прелестям. Но она не захотела удовлетворяться таким объяснением и так далеко отскочила от меня, что я даже обиделся. А моя девушка напустила на себя серьезный вид, села в кресло, пресекла мою попытку пристроиться рядом и, сложив руки на коленях, решила расставить все точки над i:
– Я не шучу. Расскажи мне, с какой целью ты рассматривал свою… – Она некоторое время помолчала, подыскивая культурное слово, и наконец произнесла: – Свой тыл?
Я от души рассмеялся. Никогда бы не подумал, что мужчина, рассматривающий свое отражение в зеркале, может вызывать такую сомнительную реакцию, к тому же Галя как никто другой должна быть уверена в моих сексуальных предпочтениях. Пока она обличающим взглядом смотрела мне в глаза, я даже почувствовал некую обиду за мужской род, которому если и разрешено смотреться в зеркало, то только для того, чтобы проверить, достаточно ли хорошо побрился, чтобы идти на свидание к представительнице прекрасного пола. Не поймите меня неправильно, я никогда не хотел ходить держась за руку с каким-нибудь мужиком и, входя в офис, говорить: «Здравствуйте, мальчики», но было «за державу обидно»: почему им все можно, а нам нет?
Вот и сейчас: стоило мне с чисто медицинской целью обследовать свою кожу на предмет наличия тайного знака, так сразу у представительниц прекрасного пола возникли совершенно дурацкие ассоциации.
Продолжая веселиться, я прошелся перед креслом вихляющей походкой и, обернувшись через плечо, постарался состроить сладенькую гримаску и произнес:
– Ну вот такой я проти-и-ивный. – И добавил: – Ты знаешь, я давно уже размышляю о своем настоящем месте в отношениях между полами.
– Я так и знала, – ответила, вставая, Галя, чем сразу заставила меня прекратить паясничать.
– Что значит – знала? – спросил я, сбитый с толку ее признанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Когда потоки наконец иссякли, у бросившейся на амбразуру Вари уже не оставалось сил, и она, вдоволь накачанная газировкой, отвалилась в кресле. Ее сестра, бросив взгляд на наши скованные фигуры, замерла, затем бросилась в ванную за ведром и тряпкой, и в течение пары минут мы наблюдали, как струйки коварной жидкости нехотя перемещались с облюбованных ими мест на тряпку, которую затем юная волшебница выжала в ведро. Что ж, приятно осознавать, что некоторые навыки из практических занятий по «Бытовой магии» у нее сохранились.
Наблюдая за ползущими струйками, Галина и Серегин замерли. И дело было не в том, что они никогда не встречались с чудесами, просто зрелище жидкости, собравшейся в некое подобие коричневых червей, покидающих одежду, мало кого оставит равнодушным. Но как бы то ни было, мы втроем, в четверть секунды покинувшие свои казавшиеся такими уютными места, проявили чудеса эквилибристики, не пролив ни капли из бокалов, которые продолжали держать в руках. Убедившись, что редчайший вид жидких первичноротых беспозвоночных вернулся в подобающее ему агрегатное состояние, мы осторожно уселись на свои места, бросив взгляд на злополучную бутылку колы, незначительное содержимое которой уже не могло нам ничем угрожать. Даша, закончив манипуляции с тряпкой и ведром, побежала в санузел.
Посидев некоторое время в компании Вари, продолжающей с заполненным желудком полулежать в кресле, мы сделали по глотку, но в свете последних событий даже вкус коньяка не мог нас вернуть к обсуждению проблемы поимки оборотня. Вздохнув, Серегин допил напиток, посмотрел в пустой бокал, покрутил его в поисках оставшихся капель, поставил на столик, встал и пошел к раскладушке. Подняв ее, он посмотрел на нас с Галей, с надеждой взирающих на него, еще раз вздохнул и, бренча алюминиевыми трубками своей мобильной мебели, отправился на кухню в общество чертяжки, продолжающей переваривать свой сухпаек, который она предпочитала всем другим блюдам.
Я пересел к Галине, обнял ее, и, когда она положила голову мне на плечо, из меня вырвался вопрос, ответ на который я желал узнать еще несколько дней назад. Не в силах отказать себе в удовольствии поперебирать в руках пряди волос моей возлюбленной (надеюсь, что в глазах девочки это занятие выглядело все же невинным), я поинтересовался у Вари, которая немного пришла в себя после бившего в ее организм фонтана газированной воды:
– Давно хотел спросить: ты, Варя, у нас, кажется, специалистом по дверным замкам заделалась? – Я сделал недоброе лицо и продолжил: – Может, скажешь, в чем причина необходимости в таких порочных знаниях?
Варвара немного помялась и, заручившись поддержкой сестры, ответившей ей твердым взглядом, заговорщически мне подмигнула.
– А майор уже дрыхнет?
Я хотел было привить девочке немного уважения к старшим, но засомневался в качестве подвоя, к тому же мне хотелось узнать, что заставило не очень-то прилежных девчонок самостоятельно изучать криминальные методы. Прислушавшись к происходящему на кухне, Варя понизила голос и задала мне еще один вопрос:
– А ты думаешь, легко день и ночь под домашним арестом сидеть?
– Нас и на матч еле отпустили, – пожаловалась Даша.
Ужаснувшись жестокости персонала Школы, заставившего девочек в течение почти трех летних Месяцев находиться в четырех стенах, я даже переспросил:
– Как? Три месяца под замком?
Девочки захлопали глазами, недоуменно переглянулись, и до Даши дошел смысл моего вопроса:
– Нет, конечно, за самовольное спасение Тимошки нам тоже досталось, но перед матчем – это за другое.
Похоже, из моих девчонок растут преступницы-рецидивистки. Каждые три месяца, если не чаще, проказа, затем срок. Замки вскрывать научились, старшим грубят, так они себе скоро наколки делать начнут. Тут меня посетила еще одна мысль:
– Постойте, вы же у меня в больнице на следующий день после матча появились. Вы же под арестом должны были быть.
– Вот-вот. Должны. Саш, ну ты представь: наш умирающий куратор из последних сил борется за жизнь, а нам даже попрощаться с ним не дают, велят дома сидеть. Ну разве это справедливо?
– Как – попрощаться? – опешил я.
Даша тут же ловко выкрутилась:
– Обычно попрощаться, матч закончился, вас домой отправить должны, а мы даже руку вам перед разлукой пожать не можем.
Я сделал вид, что вполне удовлетворен объяснениями, и отправил девчонок спать, опасаясь, как бы они не договорились до того, что бессердечное руководство, заперев их, не давало положить пару гвоздичек на могилу их любимого куратора. После того как сестры ушли, я мысленно поблагодарил майора, закрыл двери, разложил диван, расстелил постель, уложил Галину и значительное время был весьма и весьма занят.
* * *
Утро следующего дня ничего, кроме раздражения, не приносило. Что поделать, если я не люблю перемещаться по своей квартире, ежеминутно натыкаясь на сограждан, снующих по направлениям: «спальня – санузел – кухня», «кухня – санузел – кухня», «кухня – кухня», «санузел – спальня». Беда была в том, что в основном все эти маршруты пересекались в коридоре, из-за чего, опасаясь быть сразу же сбитым с ног моими спешащими квартирантами, я долго не мог включиться в это броуновское движение, несмотря на все желание. Кое-как ухитрившись вклиниться в поток, я был вынесен им к санузлу, но встретил полное непонимание в лице закрытой изнутри двери. Зато из кухни в мою сторону двигалась заспанная Тимошка, которая, нисколько не соблюдая субординацию, встала передо мною в очередь.
Из ванной комнаты выглянул майор со следами моей пены на лице. Увидев меня, он искренне обрадовался, пожелал мне доброго утра и потребовал полотенце. Я вздохнул, пошел за требуемым в спальню, остановился перед дверью и постучал. Оттуда раздалось: «Подождите!» – и я покорно замер в ожидании. Через несколько минут дверь открылась, мимо меня, зевая, протопала Даша в пижаме и заняла очередь за чертяжкой. Я уже хотел было крикнуть: «Я первым стоял!» – но вместо этого вошел в спальню, достал полотенце, отдал его майору и закрылся в гостиной, горя желанием немедленно разорвать на куски сволочного оборотня, из-за упрямства которого я сейчас нахожусь в таком положении.
Говорят, что все хорошее когда-нибудь заканчивается, я же могу со всей ответственностью заявить, что кончается и плохое. Минут через тридцать, когда шум затих, я встал с постели, осторожно выглянул за дверь и бегом, чтобы не спугнуть удачу, рванул с места. Впрочем, я мог этого и не делать, так как все остальные уже собрались на кухне в ожидании завтрака. Черные желания еще не покинули меня, и я даже пустился в вычисления, сколько времени и гвоздей понадобится, чтобы надежно заколотить кухонную дверь, заперев там всю веселую компанию. Я так жаждал возмездия, что даже засомневался, стоит ли попытаться перед этим актом выманить из кухни Галочку. Чтобы избавиться от накопившихся негативных эмоций, мне даже пришлось запереться в ванной и, открыв на весь напор воду, порычать, повыть и погрызть полотенце для лица, которое мне не вовремя поднесли руки.
Помотав из стороны в сторону махровую ткань, я вдруг замер в ужасе. Медленно открыв рот, я вынул из него изжеванную материю и стал внимательно себя обсматривать. Судя по полученным вчера данным, превратиться в оборотня можно, заразившись через его слюну попавшую на порез на коже, или от укуса. Я был точно уверен, что Грегор меня не кусал, а вот идея интоксикации через порез внушала беспокойство. Вдруг посрамленный бомбардир не только разорвал мне спину, а еще и успел плюнуть на раны?!
Бросив полотенце, я побежал в гостиную, отыскал там вчерашнюю распечатку в поисках примет человека-оборотня. Найдя нужные строки, я прочитал: «В быту оборотня можно опознать по запавшим глазам, которые светятся в темноте, по шерсти на ладони, по тому, что указательные пальцы у них длиннее средних, по шелудивым ногам, а при нарождающемся месяце на бедре проступает тайный знак». Я выбежал в прихожую к зеркалу и стал изучать расположение своих глазных яблок. На первый взгляд они вроде были на месте, а светлое время суток не позволяло проверить их люминофорные свойства, ладонь и пальцы вроде были нормальными, возможно потому, что трансформация только началась. Осталось проверить ноги.
Я развязал пояс халата и начал исследования. Если я правильно понимаю слово «шелудивость», то такого симптома у меня не оказалось, что меня искренне порадовало. Оставалось лишь проверить отсутствие на моих бедрах тайного знака, который в случае заражения ликантропией просто обязан был проступить, ведь, судя по лунному циклу, время для его появления самое подходящее. Задрав почти донельзя полы халата, я начал крутиться перед зеркалом, пытаясь рассмотреть себя со всех сторон. То ли освещение было слабое, то ли знак маленький, но на передних и боковых сторонах моих ног я его не обнаружил. Повернувшись к зеркалу спиной, я чуть повыше поднял халат и скрючился так, чтобы можно было осмотреть свою тыловую часть. Ну и конечно именно в этот момент Галина и девочки вышли позвать меня к завтраку. Но если Галя, увидев мою позу, невесть что подумала и покраснела, то сестры, обозрев мою стремительно распрямляющуюся фигуру, задумались на минутку и выдали:
– Александр Игнатьевич, вам что, зеркало очень не нравится?
Уж не знаю, где они видели такой способ выражения недовольства, но после этой фразы, произнесенной ровным Дашиным голосом, я вдруг представил двух прохожих, которым вдруг приспичило повздорить прямо на улице, и широко улыбнулся. Картина двух ругающихся студенток, выясняющих отношения ранним летом, была еще забавнее.
– Что-то с ним не так, – вынесла свой вердикт Варя, не принимая во внимание мое присутствие. – Даша, может, постараешься его вылечить?
– Даже и не знаю, чем ему помочь. Диагноз пока неясен, – ответила ей сестра с интонациями профессора, беседующего с менее опытной коллегой перед постелью больного.
Улыбаться тут же расхотелось. Меня всегда раздражали такие разговоры светил медицины, которые будто специально выставляли пациента чуть ли не своим творением, оставляя ему участь молиться на их опыт и на них лично. Но я был не из таких, а они тем более, поэтому я дал волю своей потенциальной звериной натуре и рявкнул:
– Что?!
Девочки кивнули друг другу, утвердившись в мысли о необходимом медицинском вмешательстве, но, не желая раньше времени меня нервировать, решили отложить процедуры часа на два, чтобы заняться процессом, когда я буду в более благодушном настроении, вызванном утренним приемом пищи. Зловеще зыркнув на сестер, я прихватил за талию Галину, которая почему-то немного напряглась от моего жеста, и отправился подкрепляться.
После завтрака, убедившись, что я достаточно насытился, Галя схватила меня за руку и потащила уединиться в гостиную. Приятно удивившись внезапному порыву страсти, вспыхнувшему у моей девушки, я, ухмыльнувшись, извинился перед майором и покорно дал себя увести. Закрывая за собой двери, я порадовался, что так и не убрал постель с дивана, и, состроив рожу, подобающую ситуации, повернулся, ожидая увидеть Галю расположившейся на диване в самой соблазнительной позе. Поэтому я даже вздрогнул, увидев ее горящие гневом глаза буквально в нескольких сантиметрах от себя.
– Что это было? – прошипела Галя таким тоном, что сразу стало ясно: целью увести меня с кухни не являлось ее желание оказаться в моих объятиях, температуру которых я бы постарался довести до точки кипения.
– Где? – уточнил я, оттягивая время, которое позволило бы найти способ уложить Галочку в постель.
Следуя заветам Сергея Есенина о том, что «о любви в словах не говорят», я потянулся, чтобы «сорвать черную чадру», но Галочка уперлась руками в мою грудь и потребовала объяснений:
– Ты нормальный?
– Что значит – нормальный? – Я опустил руки, искренне удивившись вопросу.
– Ориентирован, – уточнила она.
До меня наконец стало доходить, что она имеет в виду. Эта мысль заставила меня похотливо улыбнуться и вновь потянуться к Галочкиным прелестям. Но она не захотела удовлетворяться таким объяснением и так далеко отскочила от меня, что я даже обиделся. А моя девушка напустила на себя серьезный вид, села в кресло, пресекла мою попытку пристроиться рядом и, сложив руки на коленях, решила расставить все точки над i:
– Я не шучу. Расскажи мне, с какой целью ты рассматривал свою… – Она некоторое время помолчала, подыскивая культурное слово, и наконец произнесла: – Свой тыл?
Я от души рассмеялся. Никогда бы не подумал, что мужчина, рассматривающий свое отражение в зеркале, может вызывать такую сомнительную реакцию, к тому же Галя как никто другой должна быть уверена в моих сексуальных предпочтениях. Пока она обличающим взглядом смотрела мне в глаза, я даже почувствовал некую обиду за мужской род, которому если и разрешено смотреться в зеркало, то только для того, чтобы проверить, достаточно ли хорошо побрился, чтобы идти на свидание к представительнице прекрасного пола. Не поймите меня неправильно, я никогда не хотел ходить держась за руку с каким-нибудь мужиком и, входя в офис, говорить: «Здравствуйте, мальчики», но было «за державу обидно»: почему им все можно, а нам нет?
Вот и сейчас: стоило мне с чисто медицинской целью обследовать свою кожу на предмет наличия тайного знака, так сразу у представительниц прекрасного пола возникли совершенно дурацкие ассоциации.
Продолжая веселиться, я прошелся перед креслом вихляющей походкой и, обернувшись через плечо, постарался состроить сладенькую гримаску и произнес:
– Ну вот такой я проти-и-ивный. – И добавил: – Ты знаешь, я давно уже размышляю о своем настоящем месте в отношениях между полами.
– Я так и знала, – ответила, вставая, Галя, чем сразу заставила меня прекратить паясничать.
– Что значит – знала? – спросил я, сбитый с толку ее признанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40