Именно эта терапия экспериментальная и пока еще не доступна массам.
– Что ж, по-моему она увенчалась бешенным успехом.
Женщина зашлась девичьим (но одновременно старушечьим) смехом и поманила меня к висящей в воздухе анти-гравитационной кушетке в гостиной с «утопленным» полом.
– Обожаю лесть со стороны молодых мужчин, – призналась она. – А теперь, чем могу помочь, дорогуша?
– Я выполняю кое-какую работу для вашей внучки и мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете.
– Нисколько не возражаю, – просияла она. – Они коснутся бизнеса или досуга? – Ее девичья рука коснулась моего бедра.
– Сугубо бизнеса, мэм, – заявил я (как надеюсь) спокойным и профессиональным тоном.
– Вы в этом уверены? – спросила она и ее рука скользнула чуть выше по моему бедру.
Я на дюйм увеличил дистанцию между нами на кушетке.
– Ваша восстановительная терапия, случайно не включала в себя масштабные гормональные вливания?
– А почему вы спрашиваете?
– По-моему, вам не помешает слегка снизить их уровень.
– Гм-мм, знаете, это объясняет массу недавно появившихся у меня влечений, – сказала она. – Однако, поскольку я не могу сейчас заинтересовать вас физическими аспектами, не желаете ли стакан чаю со льдом? Такого, который мы предпочитали в мои времена. Не эта жалкая имитация, которую подают нынче в ресторанах. Гейтс, эта баланда пылесосит вам потроха лучше, чем просроченная банка свиной тушенки!
Ясно было, что регенеративные процедуры Бабушки Бакерман включали также подсознательную имплантацию жаргона. Мне начало казаться, что внешний успех экспериментальной терапии, в конечном итоге, не столь внушителен.
– С удовольствием выпью чаю, – согласился я.
Не успели эти слова сорваться с моих губ, как крошечная горничная-робот послушно вкатилась в комнату с двумя стаканами охлажденного чая и печеньем на подносе в клешнях.
– Вот это реакция, – подивился я.
– Ведь я говорила вам, дорогуша, что пользуюсь только лучшим.
Она взяла свой чай и горничная-робот укатилась на кухню с такой скоростью, что я ожидал увидеть на полу следы сажи от покрышек.
Повернувшись ко мне, Бабушка Бакерман сделала крошечный глоток ледяного напитка и спросила:
– Ну, где ваши важные вопросы?
– Они касаются ББ.
– Надеюсь, у нее нет неприятностей?
– Вообще-то нет. Она наняла меня кое-что расследовать и мне нужна информация о ее детстве.
– Валяйте, спрашивайте. Я так горжусь моей крошкой.
– Она тоже отзывается о вас с большим уважением.
– О да. Славное дитя, я всегда говорила, что сердце у нее больше ее грудей.
– Вы знали ее мужа? – спросил я, пропуская мимо ушей ее последнее замечание.
– Да, я знала ее мужа, которого предпочитаю называть «БС-гори-ты-в-геене-огненной-вечность-и-один-день-Стар».
– Вижу, вы не были поклонником этого господина.
– Ох, Зак, сколько я могу рассказать вам! Эти кошмары, которым он подверг мою крошку. Она звонила мне среди ночи и с плачем жаловалась на то, что он с ней делает. Я так старалась, чтобы сохранить ей рассудок.
– Он бил ее?
– Хуже. Я поняла, что этот тип плохой, с самого начала. Чистый яд – вот чем он был. Уж как я старалась отговорить ее выходить за него замуж. Но ББ была влюблена, а способа повлиять на влюбленную женщину не существует. После их женитьбы, БС показал свою истинную натуру, и лишь тогда она осознала свою ужасную ошибку.
– Почему она не покинула его?
– О, Зак. Я почти завидую вашей наивности. Никто не покидает БС Стара. Он никогда бы не позволил ей разрушить их престижный брак. Скорее, он убил бы ее.
– Или заменил бы ее, – пробормотал я.
– Простите, дорогуша?
– Ничего. Пожалуйста продолжайте.
– Так вот, разрушительные манеры БС, наконец, отразились на нем и настал прекрасный день, когда сей гнусный извращенец врезал дуба.
Она помолчала, потом приложила к губам ладонь.
– Ух, кажется, так не пристало говорить бабушке.
– Что касается «врезания дуба», то да.
– Но вы меня поняли?
– Думаю, вполне.
– Ну хорошо. А как насчет печенья?
При этих словах из кухни в гостиную снова прикатила «горничная» и предложила мне новую горку печенья на подносе, хотя я еще не успел расправиться с первой.
– Нет, благодарю, мне хватит.
Робот опять унесся на кухню.
– Гейтс, какая она быстрая! А теперь, не расскажете ли вы мне немножко о детстве ББ?
– О ее детстве?
– Да. Она говорит, что проводила с вами вечера, когда была маленькой. Говорит, что эти дни были одними из лучших в ее жизни.
Бабушка улыбнулась.
– Ох, милая, славная девочка. Я рада, что она вспоминает обо мне так ласково. Могла бы, впрочем, связываться со мной иногда по сети, но хорошо и то, что она обо мне хотя бы помнит.
– Да. Но как насчет ваших вечеров?
– Тут не о чем особенно рассказывать. Ее мать, да будет земля ей пухом, работала ночами, так что девочка оставалась со мной.
– Оставалась где?
– В моей квартире.
– А где именно она находилась?
– М-мм, где-то в районе центра. Я точно не помню.
– Не помните?
– Гейтс, Зак, это было так давно, и я жила во множестве мест.
– Но вы ведь тоже сохранили о том времени теплые воспоминания?
– Мои воспоминания приходят и уходят. Мне восемьдесят пять, знаете ли. Вы, конечно, понимаете?
– Да, понимаю, мэм. Позвольте спросить еще кое о чем.
– О чем угодно, дорогуша.
– Что вы думаете о корице?
– Прошу прощения?
– ББ говорит, что ее воспоминания о вечерах с вами связаны с корицей. Я просто пытаюсь понять, что это означает.
– Корица. Ах, да. Здесь есть связь.
– Но почему корица?
– Честно говоря, не могу вам сказать.
– Вы часто пекли пироги?
– Печь пироги? О нет, дорогуша. Для меня муторно даже открыть коробку с печеньем.
Упоминание Бабушкой печенья в очередной раз привлекло из кухни робота-горничную. Та послушно подкатила к нам на скорости чуть ниже звуковой и опять предложила мне печенье. Я закатил глаза и взмахом руки выпроводил ее вон.
– Может, то были какие-то благовония или духи?
– Кто знает, – пожала она плечами. – Никогда не знаешь, что западет ребенку в память в таком возрасте.
– Ладно, а о чем вы думаете при упоминании корицы?
– Корица, гм-мм. Думаю о теплых ночах.
– Теплые ночи.
– Да, и желтые огоньки. Корица – это… все равно что старый свитер, большой, мягкий и пахнущий теплом.
– Это весьма поэтично.
– Пожалуй, да. Кто бы подумал, что в бабушке есть такая струнка.
– Но что это может означать?
– Право же, не знаю, Зак. Ведь детектив-то вы. Не хотите ли еще чаю?
Робогорничная немедленно вкатилась в комнату.
– Нет, благодарю. Мне хватит.
Дроид столь же быстро покинул гостиную.
– Ну а печенья?
Дроид вернулся.
– Извините, но я сыт.
И опять на кухню.
– Ну одну штучку «на посошок».
Робогорничная появилась снова, но теперь я заметил, что статус-огонек на ее лбу сменил свой цвет с зеленого на желтый.
– Поверьте, мэм. Я на строгой диете.
На этот раз робот покатился на кухню слегка спотыкаясь.
– Но у вас наверняка найдется местечко еще для одной штучки.
Появившийся дроид уже дрожал.
– В самом деле не могу, мэм.
Дроид в очередной раз убрался на кухню, где, наконец, испустил дух. Из-под корпуса мотора посыпались искры и за дверью кухни послышался приглушенный взрыв. Черный дым просочился через щель неплотно закрывшейся стеклянной двери. Прозвучал сигнал тревоги и мы услышали, как заработали разбрызгиватели.
– Ох, дорогуша.
В кухню проворно вкатилась пара роботов из противопожарной службы.
– Думаю, еще стаканчик чаю не повредит, – снизошел я.
Бабушка Бакерман заулыбалась, похлопала меня по колену, и поднялась на ноги.
– Паинька, – похвалила она. – Я сейчас вернусь.
– Может, помочь вам? – спросил я, вставая.
– Вы могли бы сходить к главному пульту управления и выключить тревогу. Пожарные роботы мигом устранят проблему.
– А где пульт управления?
– Кажется, в кладовке холла. Прошу извинить меня за царящий там беспорядок.
Бабушка быстро ушла на кухню, а я повернул в другую сторону и прошел в холл у входа. Едва я открыл дверь кладовой, как оттуда на меня хлынула лавина допотопных бабушкиных безделушек, заполнивших доверху полки. Свечи, чайные чашки и шкатулки для мелочей очутились на полу вокруг меня и я получил в процессе «схода лавины» несколько ударов по голове от различных статуэток. Очевидно, Бабушка Бакерман давным-давно не наводила порядок в своей кладовке (если только вообще ее открывала).
Пульт управления находился у дальней стены комнатушки, позади стеллажей и, что бы добраться до него, мне пришлось сдвинуть в сторону массу безделушек. При этом мне на голову высыпалась груда старых бумаг, разлетевшихся по полу. На фото одного из плакатов я заметил юное лицо Бабушки Бакерман. Наклонившись, я поднял лист, чтобы посмотреть внимательней.
Цветной снимок поблек от времени, но отпечаток сохранил четкость. Это действительно была Бабушка Бакерман в те дни, когда ее моложавый вид был более естествен. На фото она казалась более умудренной жизнью, ей было не девятнадцать, а лет сорок – сорок пять, но все равно она была прекрасна. Фактически, она выглядела почти копией нынешней ББ. Лукавая улыбка и манящий взгляд искоса довершали портрет. Это была реклама стрип-клуба под названием «Нексус – 6» сорокалетней давности и Бабушке Бакерман были посвящены несколько строк.
Помните я сказал, что нередко незначительная часть информации придает абсолютно новый поворот делу? Так вот: глядя на рекламное фото, я почувствовал, как тайна ББ собирается в единое целое словно стекляшки калейдоскопа. Сорок лет назад Бабушка Бакерман была знаменитой экзотической танцовщицей. Это было задолго до тех вечеров, о которых вспоминала ББ. Но частицей информации, оказавшейся недостающей частью головоломки, оказался сценический псевдоним Бабушки. Открытие поразило меня так сильно, что я произнес псевдоним вслух:
– Корица!

XXXVII

Извинившись, я покинул жилище Бабушки Бакерман, сделав это по возможности быстро и вежливо, после чего заспешил по коридору к лифту.
– Как получилось, что она не упомянула о своей профессии экзотической танцовщицы? – спросил внутри моей головы ГАРВ.
– Не сейчас, ГАРВ, – пробормотал я.
– И разве не странно, что она не открыла нам своего сценического имени Корица?
– Ты блестяще усекаешь очевидные вещи, – скрипнув зубами, процедил я. – Однако, я не хочу говорить об этом, пока мы не выберемся из здания.
Я был счастлив и чуть удивлен, увидев служителя-андроида, ожидающего меня возле лифта.
– Великолепно, – шепнул ГАРВ. – Еще одна поездка в лифте с мясником от грамматики.
Я проигнорировал ГАРВа, а электронный лифтер подобострастно открыл передо мной прозрачную дверь и проводил меня в кабину.
– Первый этаж, пожалуйста, – сказал я, входя.
– С огромным и абсолютным удовольствием, – отозвался дроид, и дверь закрылась.
– Фрагментированная фраза, – заметил ГАРВ.
– Прошу держаться за боковые поручни при спуске, – предупредил дроид. – Если вы житель провинции, где все еще разрешена табачная продукция, пожалуйста помните, что табачные продукты и субпродукты запрещены на данном устройстве, как это обусловлено…
– Разве мы не проходили все это? – спросил я.
– Извините, сэр, таковы правила, – произнес дроид и лифт начал свой спуск.
– Я из Нью-Фриско, – не выдержал я глумления. – Я не употребляю табак, не пользуюсь какими-либо производными каннабиса и, как видите, держусь за поручень. Сейчас мне хочется лишь очутиться на земле.
Последовал резкий толчок и лифт остановился.
Я вгляделся сквозь плекси-стены и увидел, что мы находились между этажами на высоте примерно двухсот этажей над землей.
– О-хо, – отреагировал ГАРВ у меня в голове.
– Эй, это не первый этаж, – обратился я к дроиду, хотя и не сомневался, что ему это известно.
– Верно, – сказал служитель.
– Мы остановились, чтобы взять пассажира? Если да, то надо было сделать это на одном из этажей.
– Ваша дедукция логична, но не верна, – ответил дроид. – В данное время у меня нет надобности брать каких-то пассажиров.
Он ткнул кнопку на стене тефлоновым пальцем и дверь распахнулась наружу.
– Вы просили, чтобы вас доставили на землю, – проговорил он, приближаясь ко мне, – и я обязательно доставлю вас туда, хотя и не тем способом, который вас предпочел.
– Который вы предпочли! – поправил ГАРВ. – Гейтс, эта штука даже угрожать грамотно не способна.
– ГАРВ, – окликнул я, когда андроид пошел на меня. – кажется, ты упускаешь важные события.
Множество вещей мелькают в мозгу, когда ты находишься на двухсотом этаже и на тебя бросается андроид (поверьте мне, со мной это часто случалось).
Моей первой мыслью было: «Ого, это падение мне не пережить» (первая реакция всегда наиболее реалистична). Второй мыслью было то, что мне следовало ожидать такого поворота событий. Ведь с момента последнего покушения на мою жизнь прошло лишь несколько часов и мои стычки с машинами должны были заставить меня опасаться этого дроида.
Третья мысль оказалась более полезна и прозвучала в моей голове эхом слов ГАРВа.
– Шевелите седалищной мышцей, босс, и поживее – или полетите экспрессом на первый этаж!
Я внял предупреждению ГАРВа (испугавшему меня), но моя седалищная мышца и без того уже шевелилась. Перенеся вес тела на одну ногу, я нырнул под вытянутые руки напавшего дроида, затем сильно стукнул его локтем по затылку и приложил головой и плексигласовую стенку лифта.
Это был ловкий ход, но я знал, что он не нанесет дроиду весомого ущерба, поэтому метнулся к противоположной стороне лифта и резко повернулся, движением кисти заставляя пистолет прыгнуть мне в ладонь.
– Послушай, приятель, – проговорил я в наилучших традициях плохого парня. – Еще один шаг – и от тебя останется лишь груда ценного металлолома… или того, из чего тебя слепили.
– Так его! – подхватил ГАРВ. – Угрожайте ему в понятной ему манере.
Но дроид лишь пожал плечами и шагнул ко мне.
– Под таким углом сила зарядов вашего оружия уничтожит не только меня, но и антигравитационные цепи данного лифта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37