Помня об этом, я буду говорить кратко и попрошу вас помочь мне во время эвакуации храма.
Слово «эвакуация» прозвучало тревожно, совершенно не так, как прозвучало бы слово «уход». Но она уже началась. Потому что, как и говорила Ла-Ма, множество реликвий, произведений искусства и книг было изъято из алтарей и перенесено в безопасное место.
Публика заволновалась. Кто-то возражал, а наиболее легковозбудимые подняли панику. Традиционалисты, которые восприняли предложение Ла-Ма как неподобающее отклонение от канонов прошлого, потребовали, чтобы им дали слово. Ла-Ма подняла руки:
– Грядут перемены, и с ними приходит опасность. Но такова жизнь.
Этот афоризм, приписываемый одному из отцов основателей, успокоил аудиторию, и дальше Ла-Ма продолжила свою тщательно подготовленную речь:
– Слушайте, друзья мои! Я принесла известия об опасности более страшной, чем магма у нас под ногами и извержение вулкана. Разумные существа иных миров создали цивилизации, где все работают сообща, но преследуют при этом личные цели. Мы же вышли из охотничьей триады. Мы действуем как трехчленное звено, имеющее семейные обязанности и, что важнее, ответственность за продолжение рода. Два мужа при одной жене обеспечивают ей поддержку и защиту в течение годового цикла вынашивания младенца. Это также увеличивает вероятность того, что ребенок выживет в случае гибели одного из кормильцев. Когда-то такое случалось довольно часто.
Семья из двух жен при одном муже имеет свои преимущества. Потомство обеспечено лучшим питанием и получает более качественную подготовку перед поступлением в школу.
– Но в чем же дело? – выкрикнул кто-то. – Мы не хуже тебя знаем историю расы Траа!
Подобные реплики означали, что оратор привлек внимание аудитории к теме выступления. Ла-Ма подняла руку в знак благодарности.
– Дело в том, что тот уклад, который позволял нашим предкам выжить, сегодня стал для нас угрозой. С течением времени наши роли в триаде стали строго определенными, вплоть до разделения на жрецов, воинов и купцов. Каждая роль требует своих способностей, а также имеет свои традиции и законы. Сперва – чтобы выжить, потом – чтобы процветать, жрецы объединялись со жрецами, воины заключали союзы, а купцы создавали товарищества, а в ряде случаев и картели.
– Тысячу лет длилась анархия, возникали и умирали религии, поднимались и приходили в упадок города, а армии уничтожали друг друга. Потом пришло Великое примирение, когда нашим предкам на основе общих интересов удалось создать три больших септа, обеспечивавших равновесие в обществе. Эта система общественного устройства была эффективной, пока, несколько столетий назад, наши воины-разведчики не вступили в контакт с другими мирами и не узнали, что число инопланетян несметно и при желании они могут уничтожить расу Траа. Это знание глубоко обеспокоило возлюбленных наших воинов и купцов.
По стенам пещеры пробежала дрожь. Мелкие камни посыпались на собравшихся. Все зашевелились, глядя с тревогой на своды пещеры.
Ла-Ма откашлялась и поспешила закончить речь:
– Теперь мы знаем, что угроза реальна, что зло действительно существует и что есть силы, которые могут лишить нас всего. Однако такая возможность не подтверждается заключениями наших ученых-социологов, никто из которых не предсказывает неизбежной войны. К сожалению, нельзя сказать того же и о других септах. Наши наблюдатели сообщают, что там реально готовятся к военной и коммерческой экспансии и что их действия ведут именно к тому конфликту, которого они сами же хотят избежать.
Поэтому мы должны настаивать, но не от имени септа, а как члены своих триад. Нам нужно убеждать наших любимых оставить позицию силы. Мы не можем повелевать другими мирами. Этого вообще не следует делать! Лучшая стратегия – это мирное сосуществование. И я прошу вас, поддержите меня и весь совет в этом миролюбивом начинании, помогите излечить наших братьев и сестер от тяжелого недуга заблуждения!
Одобрительные крики говорили о том, что Ла-Ма была услышана. От этого ей стало тепло, и она наклонила голову в знак покорности и признательности к собратьям. Ла-Си, дама средних лет, подошла к платформе и посмотрела в глаза Ла-Ма:
– Спасибо! Наш септ многим обязан тебе. Затем она повернулась к публике:
– Я знаю, у вас есть множество вопросов к оратору, но подождите с ними до завтра, она непременно встретится с вами. Сейчас начинается эвакуация, первым выходит последний ряд. Проводники выведут вас к поездам. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и помогайте тем, кто в этом нуждается. Пусть правда просветит и защитит вас!
Эвакуация шла на удивление спокойно. Публика на передних рядах обменивалась мнениями, а проводники вели задние ряды к поездам. Довольная тем, что все идет хорошо, Ла-Ма с облегчением обернулась к Ла-Си, когда начались новые толчки. Они становились все сильнее, а частота их настолько возросла, что сейсмографы даже за сотни миль от эпицентра записали их как один продолжительный импульс. Гора вдруг выбросила столб пепла и раскаленного газа. Он успел подняться на высоту нескольких километров, прежде чем ветер отнес его на восток.
Но Ла-Ма не суждено было об этом узнать. Пол под ней наклонился и заходил волнами. Она изо всех сил старалась не упасть. Кто-то закричал и кинулся к выходу, но проводники преградили дорогу. Паника охватила лишь немногих, десятки тысяч траанцев остались на своих местах и теперь молились, закрыв глаза.
Зал заполнил вибрирующий гул множества голосов, вскоре все потонуло в раскатах зловещего грохота и глухих взрывов. Скала начала падать, и Ла-Ма едва успела подумать о своих возлюбленных Ка-Ди и Са-Ло, когда обломок перекрытия лишил ее жизни.
Те же самые взрывы заставили ходить ходуном вагоны готового к отправлению поезда на магнитной подушке, раскачивая и срывая с креплений его монорельс. Машинист понял, что происходит, и разблокировал ручное управление. Даже если поезд успеет отъехать всего на милю, это уже может их спасти.
Состав рванулся вперед. Возможно, они бы спаслись, если бы Лунная гора не взорвалась именно в этот самый момент. Меньше чем за пять минут храм, посадочные площадки и поезда засыпало тоннами пепла и камня. А потом по склонам хлынули потоки лавы, завершая массовое погребение.
Одна треть расы Траа погибла. Прошло несколько недель, прежде чем об этом узнали на всех планетах, принадлежавших Траа. Оставшиеся в живых содрогнулись от горя. Но жизнь продолжается – во всяком случае, так говорили уцелевшие септы, – а дела есть дела. Ведь коварные чужаки замышляли что-то, и их необходимо было остановить.
3
Боги ничего не дают тому, кто сидит сложа руки.
Пословица западноафриканского племени Бамбара. Время происхождения неизвестно
ПЛАНЕТА НОВАЯ НАДЕЖДА
Дорн Восс был отчислен из академии ровно через месяц после разговора с директором. В течение всего этого месяца каждый день казался ему неделей. С каждым разом было все труднее дождаться, когда принесут почту. В два часа дня вся академия оживала. Некоторые ученики прыгали от радости, получив долгожданную весточку из дома, другие же, получавшие письма чуть ли не каждый день, зевали со скучающими лицами, а те, кому сегодня не посчастливилось, пожимали плечами и уходили прочь.
Ожидание было для Дорна особенно мучительным, оттого что он в отличие от своих товарищей ждал не посылки с гостинцами, он действительно беспокоился за своих родителей, и с каждым днем тревога становилась все сильнее.
Вскоре Дорн отчаялся, перестал ждать и решил получше подготовиться ко дню исключения.
Кабинет директора был таким же, что и месяц назад, только дождь стучал по стеклу. Такой дождь не только наполнял цистерны города, но и затапливал его бесчисленные хижины и лачуги.
Директор Тулл волновался, и это было видно по всему. – Присядь, сынок. Бумаги готовы.
Несмотря на то что академия была оснащена по последнему слову компьютерной техники, чем и привлекала учеников, на остальной части планеты все еще практиковались дедовские способы оформления документов, и поэтому личное дело Дорна, его табель и справка об отчислении были сделаны в двух экземплярах – на бумаге и на микродиске.
Дорн расписался в тех местах, где стояла галочка, делая вид, что слушает добрые советы директора, мечтая только о том, чтобы все это побыстрее закончилось.
Тулл выдавил вымученную улыбку.
– Ни для кого не секрет, что надежды, которые десантники питали, высаживаясь на этой планете, оправдались далеко не полностью. Хотя у нас и есть несколько приличных гостиниц, условия жизни все еще оставляют желать лучшего. Поэтому я снял для тебя комнату в «Приюте космонавта». Там довольно чисто и цена невысока. Вот возьми, – сказал директор и протянул Дорну немного наличных. – Это поддержит тебя первое время.
Парень знал, что это собственные деньги Тулла, и почувствовал себя неловко. Еще стыднее было вспоминать про те 250 кредитов, которые он за последние несколько недель выцыганил у одноклассников.
– Спасибо, сэр, я или мои родители вернем вам долг, как только сможем.
Конфедерация была так велика, что с ее обитателями, даже самыми богатыми, могло произойти все что угодно. Поэтому вероятность того, что Тулл получит свои деньги обратно, была очень мала, и они оба это знали. Но директор улыбнулся:
– Конечно-конечно, вернешь, как только сможешь! – Он поднялся, встал и Дорн Восс. – Теперь, – Тулл протянул мальчику руку, – несмотря на то что ты теперь имеешь право сам распоряжаться собственной судьбой, я настоятельно советую тебе не тратить эти деньга, а найти любую работу, и еще: держи связь с моим секретарем. Известия о твоих родителях могут поступить в любой день, и мы должны знать, где тебя найти.
Дорну очень хотелось в это верить, но у него не получалось. Пожав директору руку, он улыбнулся из последних сил и вышел из кабинета. Не обращая внимания на дождь, Восс решил в последний раз сходить в ботанический сад. Под ногами хлюпала грязь, мокрые ветки хлестали по плечам, когда он спускался на террасу. Город внизу был скрыт пеленой дождя и тумана.
Юноша вошел в заброшенную теплицу и оперся о косяк, слушая, как дождевые капли барабанят по плексигласовой крыше. Дорн знал, что слезами горю не поможешь, но все равно плакал, глядя, как растения раскачиваются и приплясывают в такт ударам дождевых капель.
Дрожащими пальцами он закурил сигарету.
До гостиницы было миль пять. Такая прогулка и сама по себе достаточно утомительна, а если приходится тащить тяжелую ношу, то и вовсе невыносимая. Кроме того, Дорн никогда, во всяком случае до этого дня, не испытывал никаких лишений; поэтому мысль о том, чтобы из экономии идти пешком, просто не приходила ему в голову.
Он подозвал наименее потрепанную из трех машин на стоянке, закинул сумки в багажник и сел в потертый салон, где, однако, работал кондиционер. Пластик, заклеенный официальными извещениями, отделял его от кабины водителя. Разглядеть таксиста было трудно, но у юноши создалось впечатление, что это невысокий курносый человек с черными волосами.
Когда машина мягко поднялась на воздушной подушке, развернулась и двинулась по дороге вниз, Дорн глянул сквозь заднее стекло на здание академии. Сбегавшие по стеклу потоки воды делили картинку на две неравные части. Увидит ли он когда-нибудь снова свою альма-матер? По крайней мере ему хотелось в это верить.
Когда машина спустилась с холма, дождь утих, а через несколько минут перестал совсем. Машина выехала на бульвар. В дни первых переселенцев, когда еще не иссякли субсидии на освоение, его спроектировали широким, в четыре полосы. Потом стало ясно, что достаточно и двух. По проезжей части шел сплошной поток воды и мусора. Дети трущоб махали проезжающим с самодельных плотов. Дорн помахал им в ответ. Потом он вспомнил, что мать этого не одобрила бы, и помахал снова.
Дети исчезли за поворотом. Зато слева показалась армия, точнее, толпа рабочих, которые чинили насыпь. Две или три сотни людей разравнивали грунт на ее вершине. Одна-две машины справились бы с этой задачей за час. Но тогда у людей не было бы работы.
Такси остановилось, пропуская тяжелый грузовик, затем повернуло еще несколько раз и резко затормозило.
Лучи солнца пробились сквозь облака и осветили отель. По всем стандартам это было более чем скромное сооружение. Но оно возвышалось над окружающими домами, что говорило о том, что при его строительстве был использован железобетон.
Дорн открыл дверь машины, и влажный теплый воздух улицы ворвался в кабину. Парень сморщил нос от запаха и посмотрел вниз на глубокую, по щиколотку, воду. Подъезд отеля был всего лишь в двух шагах от машины. Дорн собрался было перейти это расстояние вброд, но в этот момент девочка в лохмотьях поставила у двери машины скамеечку. У девочки были черные волосы и большие глаза, а живот слегка выдавался вперед, что было признаком долгого голодания. На последнее Дорн не обратил бы внимания, не слушай он в свое время лекции Холуорти.
Он улыбнулся, дал девочке монетку и встал на скамеечку. Отсюда было уже нетрудно перепрыгнуть на тротуар. Оглянувшись, он увидел, как ребенок удирает со всех ног. К тому времени солнце совсем вышло из облаков и пар поднялся над городом. Таксист, живой и проворный, отнес сумки Дорна и поставил их на крыльцо.
– С вас десять кредитов, господин, – сказал он, обнажая в улыбке полусгнившие зубы.
Дорн заплатил, добавив два кредита на чай, а обернувшись, увидел, что какой-то мальчишка уже несет его багаж. Ему было лет десять, на нем была только замызганная набедренная повязка, и он был потрясающе похож на ту девочку со скамейкой. Он наполовину нес, наполовину волок сумки по полу серого синтетического мрамора, оставляя за собой грязные мокрые полосы.
Клерк в регистратуре был возмущен таким вторжением в его святилище. Витиевато ругаясь, он вышел из-за стойки и ударил мальчишку палкой, специально припасенной для этой цели. А тот, боясь потерять честно заработанные деньги, втянул голову в плечи и рванулся вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40