Чувствуя, что она напала на след, Ари буквально дрожала от возбуждения, просматривая этот список. И вот наконец нужный номер, вот он! Не меньше чем шесть Воссов прошло через Биржу труда Кено, но лишь одного из них звали Дорном. Запись напротив его фамилии извещала, что он был признан бродягой, осужден и продан компании «Шарма Индастриз».
Не веря своей удаче, Ари в изумлении покачала головой, однако она ввела данные в свой наручный компьютер. После этого она заменила в компьютере Биржи имя Дорна на первое попавшееся. Старикан был вежлив, он переспросил, действительно ли она этого хочет. Получив утвердительный ответ, компьютер согласно мигнул экраном, и в списке появилась новая личность по имени Джордж Восс.
Так Ари оборвала след. Не для полиции, конечно, там Дорн давно числился среди погибших, но для того следователя, мужчины, женщины или инопланетянина, которому поручат изучить обстоятельства безвременной смерти агента Сэма Пардо. Кара, которая следила за всеми действиями Ари, как ученик за работой мастера, не могла удержаться:
– Вот это да! Чистая работа!
Женщина улыбнулась неожиданному комплименту и удивилась тому, что рада ему. Протирая клавиатуру компьютера, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, Ари думала об этой девчонке. Она была больше чем удивлена, когда та приняла ее сторону в казино. Да, удивлена и польщена, поскольку верность стала чересчур редким товаром в эти дни. Однако то, что она дала Каре возможность стянуть оружие Падро и держать его при себе черт знает сколько времени, очень встревожило шефа службы безопасности. Чего еще она не заметит в следующий раз? Чего-то, что убьет ее? Неужели она стареет? Это была страшная мысль.
Ари повернулась и указала девочке на дверь.
– Похоже, что этот поганец выжил! Давай нанесем ему визит.
Прибыли почти все приглашенные, и на лужайке перед особняком Шарма толпились богатейшие люди Новой Надежды. Несмотря на то что почти все дамы были в белых платьях, а большинство мужчин – в синих клубных пиджаках и белых брюках, то там, то тут вспыхивали яркие краски туалетов иных цветов, особенно дамских.
Звуки множества голосов сливались в один приглушенный шум, прерываемый взрывами звонкого смеха. Казалось, никто не обращал внимания на шум механизмов, терзающих списанные корабли всего в полмили от усадьбы.
Дорн, который обслуживал стол ближе к берегу, был поражен тем, как мало этот обед отличается от бесчисленных приемов, которые устраивали его родители. Те же сплетни, те же разговоры о сделках и одинаково бесцветные шутки и рассказы.
Конечно, тогда Дорн был членом привилегированного класса, он считал, что его обязаны обслуживать, что это – часть прав, принадлежащих ему со дня появления на свет. В те дни он очень злился, когда качество обслуживания не отвечало довольно жестким требованиям, установленным его матерью. Мэри Восс наверняка была бы уязвлена до глубины души, увидев, как низко пал ее сын. Подумав об этом, юноша улыбнулся.
Он наполнил бокалы вином и шел по направлению к кухне, когда его кто-то окликнул. Девушка была ему почти ровесница и очень, очень хорошенькая. Но дело не только в этом – Дорн вспомнил, что уже видел ее, тогда она сидела на заднем сиденье лимузина.
– Официант! Да, да, вы! – сказала ему девушка. – Принесите еще масла мистеру Лотту!
Дорн не обслуживал этот стол, но знал, как в подобных случаях поступают официанты в хороших ресторанах, и поступил так же:
– Да, мадам, сию секунду, мадам!
В один момент он подошел к одному из вспомогательных столов, взял блюдо с маслом и вернулся к столу.
Он поставил масло перед девушкой, а не перед мистером Лоттом.
– Прошу вас, мадам, – сказал он и улыбнулся. – Рад вас видеть снова!
Силин нахмурилась, но при этом даже морщинки не появилось на ее гладкой коже.
– Разве мы встречались? – спросила она. Дорн улыбнулся:
– Образно говоря, да. Вы ехали в лимузине, а я шел в колонне по обочине.
Она нахмурилась сильнее, теперь это стало заметно.
– Однако вы наглец!
Дорн поклонился; он надеялся, что это был очень светский поклон.
– А вы – красавица! Однако прошу прощения. Шеф Фимбре будет очень огорчен, если суп подадут холодным.
Дорн отошел, чувствуя, как она провожает его взглядом, и ругал себя за свое дурачество. Зачем ему это понадобилось? Ведь он хотел только увидеть Майру, ну и, конечно, поесть, а также заработать несколько дополнительных кусочков металла.
Твердо решив больше не подходить к этой девушке, он отправился на кухню. Фимбре велел ему поспешить. Дорн послушно кивнул, поднял уставленный блюдами поднос и пошел с ним к своему столу у берега. Поднос был тяжелым, но далеко не таким тяжелым, как листы корабельной обшивки, поэтому парень легко поставил его на плечо и ровно шагал по аккуратно подстриженной лужайке.
Он наливал очередную тарелку супа, когда послышался гул и кто-то крикнул: «Смотрите!» Забыв о еде, гости повернулись туда, откуда доносился звук. Дорн тоже забыл о своих обязанностях. Он увидел приближающийся корабль. В это время тонмейстер включил запись, и над лужайкой запели фанфары, исполняя сигнал «Слушайте все!». Когда они умолкли, раздался голос мистера Шарма, усиленный динамиками:
– Благородные гости! Вот он сюрприз, который мы вам обещали и которого вы ожидаете. Приготовьтесь увидеть редкое зрелище: огромный корабль летит к нам со скоростью более двухсот миль в час. Он будет посажен на мель прямо на ваших глазах. Встречайте его!
Потрясенные гости дружно вздохнули, а шум двигателей корабля становился все громче. Он был еще далеко, но с каждой секундой его контуры становились все более и более четкими. Приставив руку ко лбу козырьком, Дорн вгляделся и закусил губу. Было что-то знакомое в этом судне, очень знакомое: Конечно, обводы корабля определяются в первую очередь его функциональным назначением, поэтому многие суда похожи друг на друга. Но этот имел слегка опущенный нос, круто поднимающийся форпик и боковые выступы, характерные для скоростных информационных лайнеров дальнего следования. Особенно для тех, что строились на верфях Друда, расположенных на спутниках планеты Лэнгли II. Более того, это судно было очень большим и очень похожим на флагманские корабли его родителей. Их назвали в честь матери и сестры Дорна, они были гордостью флота компании «Восс Лайнз».
В это время Шарма продолжил свою речь. Она подтвердила худшие опасения парня.
– Все верно, друзья мои, держитесь за стулья, потому что на вас летит сто тысяч тонн металла! Этот корабль, носивший имя «Мэри Восс», мы разрежем на куски и продадим вам, чтобы вы делали из него инструменты, мосты, здания и другие нужные вещи, обеспечивая тем самым работу гражданам и процветание нашей планеты. Запомните эту минуту, вы больше никогда не увидите ничего подобного!
Дорн так и замер, ошеломленный. Святая святых, символ всех свершений его родителей мчался к своему последнему причалу. Кто-то закричал: «Не мешай смотреть, парень!» – и чьи-то руки потянули его в сторону. Не отводя глаз от корабля, он послушно отошел, споткнулся, но устоял и замер возле павильона.
«Мэри Восс» шел на большой скорости, значительно превышающей необходимую или хотя бы разумную. Дорн вспомнил, какое опустошение произвел потерявший управление корабль в тот день, когда их привели в лагерь. А вдруг сейчас повторится нечто подобное? Восс-младший мечтал, чтобы это случилось. Не важно, что при этом погибнет и Шарма, и все его гости. Мысль о том, что и сам он не уцелеет, была страшной, но в эту минуту даже такая жертва казалась ему оправданной.
Корпус «Мэри Восс» уже закрывал полнеба. Воздух, вытесняемый кораблем при движении, нагнал приличную волну, и она бежала впереди корабля. От гула могучих двигателей содрогался весь холм и звенела посуда на столах. Тень огромной машины поглотила солнечный свет.
Где-то на далеких планетах добыли руду, выплавили металл и создали корабль – сложнейшую систему приборов, агрегатов и силовых установок, послушную воле человека. Корабль нес человека по безбрежной Вселенной, нырял в. искривления пространства-времени. А теперь он был приговорен служить развлечением в перерыве при смене блюд. Какая-то мысль промелькнула в голове у Дорна, что-то связанное с кораблем, смутное воспоминание об одной из немногих бесед с отцом. Но он не мог сосредоточиться на нем, потому что глаза ему жгли слезы. Но не из-за корабля плакал юноша, он оплакивал своих родителей. Теперь-то Дорн точно знал, что они погибли, ничем иным нельзя было объяснить картину, разворачивающуюся перед ним.
Корабль замедлил ход и с гигантским всплеском опустился на воду. Волны побежали от него во все стороны. Они разбивались об останки других кораблей, сбивали с ног грузчиков и с шумом набегали на берег. Наконец, словно издыхающее морское чудовище, лайнер застонал и прекратил движение.
Дорн смахнул слезу со щеки и почувствовал, как в его ладонь легла маленькая и теплая рука. Майра догадалась подойти к нему в эту горькую минуту. Она сказала:
– Мне жаль, Дорн, очень-очень жаль! Дорн проглотил комок в горле:
– Спасибо, Майра, твое сочувствие мне помогает. Девушка не успела ответить, потому что один из гостей спросил:
– Прошу прощения, но, может быть, нас кто-нибудь все же обслужит?
Майра убрала руку.
– Если Фимбре увидит, что мы с тобой стоим без дела, он будет в ярости. Встретимся во время фейерверка, ты не забыл?
Дорн кивнул и вернулся к своему столу. Он взял поднос и стал собирать пустые тарелки. В это время Шарма произнес свой первый и, как оказалось, далеко не последний тост в бесконечной цепи здравиц и пожеланий процветания. Это мероприятие требовало постоянного внимания гостей, позволяя официантам немного перевести дух.
Так шел час за часом, одно блюдо сменяло другое, и вскоре солнце скрылось за массивным корпусом информационного лайнера. Когда был съеден десерт и выпиты послеобеденные коньяк, ликеры и кофе, вереница аэролетов зависла в небе над усадьбой. Самые важные гости были с почетом препровождены на взлётные площадки, а менее удачливых угощали тщательно подготовленным фейерверком с лазерной подсветкой и трехмерными графическими картинами. Это были портреты семейства Шарма, каждый двадцать футов высотой, и снимки всех гостей праздника, сделанные во время застолья.
Дорн отправился на поиски Майры и вскоре нашел ее. Она стояла в густой тени, отбрасываемой домом. Они обнялись, словно давние, истосковавшиеся друг по другу любовники. Ее тело, одновременно упругое и удивительно податливое, прижималось к телу Дорна, буквально сливаясь с ним. Их губы снова и снова искали друг друга. Лучи лазеров пульсировали над головами влюбленных, где-то раздавались громкие аплодисменты. И ни он, ни она не заметили, как Силин вышла из дома и стала подглядывать за ними.
18
Жадность делает человека слепым, глупым и… легкой добычей для смерти.
Руми, персидский поэт, ок. 1250 г.
НА ПЛАНЕТЕ БЛУЖДАЮЩИХ ВОД, НА ПЛАНЕТЕ МЕХНОС И НА БОРТУ ИНСПЕКЦИОННОГО КОРАБЛЯ ТРААНЦЕВ В ГЛУБОКОМ КОСМОСЕ
Струи дождя хлестали по палубе звездолета и по катеру у его борта. Катер был солидных размеров, крупная зыбь лишь плавно покачивала его, но рядом с космическим левиафаном он выглядел почти игрушечным.
Стоя на палубе катера, Натали, которая промокла до костей и давно потеряла надежду когда-либо высохнуть, посмотрела вверх и вздрогнула, когда крупные капли дождя ударили ей в лицо. Она вытянула правую руку и подняла ее к свинцово-серому небу.
Силуэт капитана Джорда высился мрачным изваянием на фоне серебристых струй дождя. Капитан был в плаще, и капюшон скрывал его лицо. Впрочем, вся его неподвижная фигура служила немым, но выразительным укором второму помощнику. Вся команда знала, что их командир считает Натали виноватой в том, что этот рейс сложился неудачно. Какая разница, что правительство гарантирует владельцам корабля компенсацию за порожний рейс? Какая разница, что они положат деньги за сэкономленное топливо к ним в карман? Наконец, совершенно не важно, что лично Джорд получит солидное вознаграждение. «Божья Воля» была построена, чтобы возить грузы, и она обязана это делать. Все остальное – лишь исключение из правил.
Наконец, после того как прошла целая вечность, капитан утвердительно качнул головой. Натали с облегчением вздохнула, убедилась, что подъему ничего не помешает, и опустила руку.
Машинист крана, считавший, что все это очень забавно, потянул рычаг на себя. Мотор завыл, натянулись тросы. Специально сконструированная упряжь поскрипывала под нагрузкой, и когда озеро осталось далеко внизу, Ролло почувствовал себя слишком тяжелым, а когда внезапный порыв ветра повернул его на пол-оборота влево – беспомощным и неуклюжим.
Несмотря на то что Ролло гордился своим телосложением, сейчас он испытывал вполне понятную зависть к меньшим по размеру и более подвижным представителям других рас. Почему бы ему не быть таким, например, как Торкс, которому никакие краны не нужны? Но такова была цена, которую он платил, отправляясь за пределы родной планеты; к сожалению, эта необходимость последнее время стала возникать слишком часто. И все же Ролло даже подумать не мог о том, чтобы оставить службу. Нет, он был счастлив, что правительство оказало ему такое доверие. Да и не может оно исключить его расу из участия в решении важнейших вопросов в жизни Конфедерации и ждать при этом, что дромо будут послушны его законам. И все же сейчас собственное тело раздражало маршала.
Машинист, великолепный крановщик, доставил Ролло на борт одним плавным движением. Торкс уже давно был на корабле и следил за созданием комфортабельного стойла для своего друга. Оно уже было готово, когда ноги Ролло коснулись палубы. Раздражение дромо заметно уменьшилось, когда трит отстучал приветствие и освободил его от красноватого троса.
Однако свобода Ролло длилась недолго. Буквально через полчаса двое такелажников из Команды корабля принайтовили упряжь и задраили люк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40