Ч Мы поедем не в Швейцарию, как я сказал там, в твоей деревне, а в Амстердам
. Ты когда-нибудь слышала о нем? Это поистине великолепный город.
Казалось, что к Деборе вновь вернулась прежняя холодность. Слабая усмешк
а тронула ее губы, и она прошептала по-английски:
Ч Значит, ты не богослов. Ты лжец!
Я моментально подскочил к ней и взял ее за руку. Какое счастье, что она пон
имала по-английски и знала не только свой малопонятный местный диалект,
ибо теперь я мог говорить с ней с большей уверенностью. Я объяснил девочк
е, что солгал ради ее спасения и что она должна верить в мои добрые намерен
ия.
Но она сникла у меня на глазах, словно цветок, закрывший свои лепестки.
За весь наступивший день она не сказала мне ни слова, то же повторилось и н
а следующий день. Правда, теперь она ела самостоятельно и, как мне показал
ось, постепенно восстанавливала силы.
Когда мы добрались до Лондона и заночевали в гостинице, я проснулся от зв
ука ее голоса. Я приподнялся на соломенном матраце, увидел, как она выгляд
ывает из окна, и услышал, как она говорит с сильным шотландским акцентом:

Ч Убирайся от меня, дьявол! Я не желаю тебя больше видеть.
Когда Дебора отвернулась от окна, глаза ее блестели от слез. Свет от моей с
вечи ударял ей прямо в лицо, и в тот момент она казалась совсем взрослой. Д
ебора ничуть не удивилась, увидев, что я проснулся, ее лицо приобрело знак
омое холодное выражение, она легла и повернулась к стене.
Ч И все-таки с кем ты говорила? Ч спросил я.
Она не ответила. Я сел в темноте и начал говорить с девочкой, не зная, слыши
т она меня или нет. Я сказал, что если она кого-то увидела, будь то призрак ил
и дух, это еще не значит, что она видела дьявола. Кто решится сказать, чем яв
ляются эти существа? Я умолял ее рассказать о матери и о том, почему Сюзанн
а навлекла на себя обвинения в колдовстве. Теперь я не сомневался, что дев
очка унаследовала от матери определенные способности. Однако Дебора не
откликнулась ни на одну мою просьбу.
Я сводил ее в баню и купил ей другое платье. Все это не вызвало у нее ни мале
йшего интереса. Она холодно взирала на толпы людей и проезжавшие кареты.
Желая поскорее покинуть Лондон и вернуться на родину, я сменил наряд бог
ослова на голландскую одежду, поскольку здесь она скорее могла вызвать у
важение и готовность оказать мне услугу.
Но перемена в моем облике привела Дебору в состояние мрачного веселья, и
она вновь окинула меня насмешливым взглядом, словно желая показать, что
не сомневается в наличии у меня непристойных устремлений. Однако и сейча
с, равно как и в прошлом, мои действия никоим образом не могли подтвердить
ее подозрения. Но что, если она читала мои мысли и знала, что я постоянно пр
едставляю ее обнаженной Ч такой, какой видел, когда мыл ее тело? Я надеялс
я, что нет.
Мне думалось, что в новом платье Дебора выглядит просто красавицей. Боле
е привлекательных молодых женщин мне не доводилось еще видеть. Поскольк
у сама она не причесывалась, я занялся ее волосами: часть заплел в косу и у
ложил кольцом вокруг головы, а остальным позволил локонами ниспадать на
спину. Такие прически я видел у других женщин, но Дебору она превратила в н
астоящую красавицу с картины.
Стефан, мне невыразимо мучительно вспоминать обо всем этом, но я пишу Ч и
не только ради пополнения наших обширных архивов, но и потому, что ночь за
окном так тиха, хотя время еще не подошло к полуночи, а мое сердце нестерпи
мо болит. Я предпочитаю время от времени бередить раны, которые не в состо
янии исцелить. Тебе не надобно принимать на веру мои слова о красоте этой
женщины, ибо, уверен, ты уже видел ее портрет.
Итак, мы отправились в Амстердам, выдавая себя перед посторонними за бра
та и сестру из богатой голландской семьи. Я мечтал и наделся, что наш город
выведет Дебору из состояния оцепенения. Она с явным интересом взирала н
а аккуратные, обсаженные деревьями каналы, на изящные лодки и прекрасные
четырех- и пятиэтажные здания.
Величественная Обитель, стоящая у самого канала, которая была моим домом
и могла стать домом для нее, вызвала у Деборы нескрываемое удивление. До с
их пор это дитя видело лишь свою убогую деревушку да грязные постоялые д
воры, на которых нам приходилось останавливаться на ночлег. Так что ты вп
олне поймешь ее чувства, когда она увидела чистые простыни и подушки в чи
стой голландской спальне. Она не издала ни звука, но мимолетная улыбка, ск
ользнувшая по ее губам, стоила тысяч слов.
Я сразу же пошел к старшинам Ч Рёмеру Францу и Петрусу Ланкастеру, котор
ых ты прекрасно помнишь, и чистосердечно признался в содеянном.
Заливаясь слезами, я объяснил, что девочка осталась одна и потому мне при
шлось взять ее с собой. У меня не было иных объяснений относительно потра
ченной мною изрядной суммы денег, кроме того, что я их потратил. К моему из
умлению, старшины простили меня и даже пошутили, ибо знали мои потаенные
секреты.
Ч Петир, Ч с улыбкой сказал Рёмер, Ч путешествие из Шотландии было для
тебя такой суровой епитимьей, что ты явно заслужил прибавку к жалованью
и, возможно, более приличную комнату в нашей Обители.
Его слова сопровождались новым взрывом хохота. Да и я улыбнулся про себя,
ибо даже в те мгновения при одном только воспоминании о красоте Деборы м
еня обуревали фантазии. Однако вскоре мое хорошее настроение развеялос
ь, уступив место новым душевным терзаниям.
Дебора не пожелала отвечать ни на один вопрос из тех, что ей задавали. Но к
огда жена Рёмера, которая жила в Обители всю свою жизнь, пришла к ней и дал
а ей вышивание и иглу, Дебора довольно сноровисто приступила к работе.
К концу недели жена Рёмера и жены других наших агентов научили ее плести
кружева, и она все время проводила за этим занятием, но на слова, обращенны
е к ней, не отвечала. Подняв голову от рукоделия, она молча обводила собрав
шихся долгим взглядом и вновь возвращалась к своим кружевам.
К женской части нашего ордена, к тем женщинам, которые не были женами наши
х агентов, а являлись исследовательницами и сами обладали определенным
и способностями, Дебора, похоже, питала явное отвращение. Со мною она такж
е не желала разговаривать, но зато перестала бросать полные ненависти вз
гляды. Когда я предложил ей пойти погулять со мной по городу, она согласил
ась, и вскоре город буквально вскружил ей голову. В таверне Дебора позвол
ила заказать ей вина, хотя ее немало удивило зрелище добропорядочных жен
щин, сидящих здесь за яствами и вином. Впрочем, подобное удивляет и других
иностранцев, немало поездивших по свету. Я много рассказывал ей о нашем г
ороде, о его истории, о терпимости властей к различным взглядам и мнениям.
Я говорил о том, как сюда из Испании бежали евреи, спасаясь от преследован
ий, рассказывал, что католики здесь мирно уживаются с протестантами и зд
есь никого не преследуют за колдовство. Я водил ее к книготорговцам и печ
атникам. Мы нанесли краткий визит в дом Рембрандта ван Рейна, где всегда т
олпились ученики и куда всегда так приятно было заходить.
Его любимая Хендрике, которой я искренне восхищался, умерла два года наз
ад, и он жил вдвоем со своим сыном Титусом. Я предпочитал полотна, которые
он писал в этот период жизни, тем, что он создавал ранее, когда находился в
фаворе. Нынешние нравились мне своей странной меланхолией. Мы выпили по
бокалу вина с молодыми художниками, постоянно собиравшимися в мастерск
ой, чтобы учиться у мэтра. Здесь Рембрандт впервые обратил внимание на Де
бору, хотя ее портрет он написал позже.
Моим постоянным стремлением было развлечь Дебору, отвратить ее от снеда
ющих ее мыслей и показать ей многообразие мира, частью которого могла те
перь стать и она.
Дебора хранила молчание, но я видел, что ей понравились художники. В особе
нности ее внимание привлекали портреты, написанные Рембрандтом, и, конеч
но, сам этот добрый и гениальный человек. Мы посещали множество мастерск
их и беседовали с другими художниками. Мы побывали у Эммануэль де Витте и
у других живописцев, работавших тогда в Амстердаме. Кое-кто из них до сих п
ор остается другом нашего ордена. Казалось, в атмосфере мастерских Дебор
а отогревалась душой, и ее лицо ненадолго становилось мягким и нежным.
Однажды мы проходили мимо магазинов ювелиров, и именно тогда Дебора слег
ка коснулась белыми пальцами моей руки, попросив остановиться. Белые пал
ьцы... Я пишу о них, потому что они крепко врезались мне в память. Ее тонкая к
исть была совсем как у взрослой женщины, и от этого прикосновения я испыт
ал к ней робкое желание.
Дебору очаровало зрелище мастеров, режущих и шлифующих бриллианты, расх
аживающих между столами купцов и богатых клиентов, съезжавшихся со всей
Европы, если не сказать Ч мира, чтобы купить прекрасные камни. Я очень сож
алел, что из-за отсутствия денег я не мог купить для Деборы какую-нибудь кр
асивую вещь. Жена Рёмера великолепно нарядила Дебору, и купцы сразу же об
ращали на нее внимание и предлагали ей посмотреть их сокровища.
Взгляд Деборы упал на красивый бразильский изумруд, оправленный в золот
о, который показывали какому-то богатому англичанину. Когда англичанин о
тказался от камня из-за высокой цены, Дебора присела к столу, чтобы получш
е рассмотреть драгоценность, словно была в состоянии ее купить или у мен
я имелось для этого достаточно денег. Казалось, она впала в транс, глядя на
великолепный камень прямоугольной формы и созерцая филигрань старинн
ого золота Затем Дебора по-английски осведомилась о цене камня и даже не
глазом не моргнула, услышав ответ.
Я заверил купца, что, поскольку дама выражает явное желание приобрести и
зумруд, мы приобретем его, как только обсудим это со всех сторон. Улыбаясь
, я повел Дебору к выходу. Мне было грустно, ибо я был не в состоянии купить с
толь дорогую вещь.
Когда мы возвращались по набережной обратно, Дебора сказала мне:
Ч Не грусти. Разве ты виноват, что у тебя нет денег?
Она в первый раз улыбнулась мне и сжала мою руку. У меня едва сердце не выс
кочило от радости, но Дебора вновь сделалась молчаливой и холодной и бол
ее не произнесла ни слова.
Я обо всем рассказал Рёмеру. Тот ответил, что, хотя у нас не дают обет безбр
ачия, я вел себя самым благородным образом, чего от меня и ожидали. Теперь
же он посоветовал мне вплотную заняться английским языком, ибо я по-преж
нему отвратительно писал по-английски, и тем самым загрузить свой ум.
На седьмой день после появления Деборы в Обители из поездки в Харлем вер
нулась одна из наших агентов. Ты слышал об этой женщине и достаточно изуч
ал ее записи, хотя ее самой давно уже нет в живых. Она ездила навестить сво
его брата, весьма заурядного человека, но ее саму никак нельзя было назва
ть таковой, ибо она была сильной ведьмой. Я говорю о Гертруде ван Стольк. Р
ассказав Гертруде про Дебору, ее попросили побеседовать с девочкой и поп
робовать прочесть ее мысли.
Ч Она не желает говорить нам, умеет ли читать и писать, Ч объяснил Рёмер
Гертруде. Ч Она вообще ничего не рассказывает, и мы не можем понять, наско
лько ей удается проникнуть в наши мысли и узнать наши намерения, а потому
не можем решить, как действовать дальше. Интуитивно мы чувствуем, что она
обладает способностями, но уверенности в том нет. Дебора прячет от нас св
ой разум.
Гертруда сразу же пошла к ней, но Дебора, едва заслышав шаги женщины, вскоч
ила с табурета, опрокинула его, швырнула на пол рукоделие и встала, плотно
прижавшись к стене. Она окинула Гертруду взглядом, полным ненависти, и ст
ала царапать пальцами стены, словно желая пройти сквозь них. Наконец она
нашла дверь и побежала вниз, прямо на улицу.
Мы с Рёмером догнали ее и стали успокаивать, говоря, что никто не собирает
ся причинять ей зло. Наконец Рёмер сказал:
Ч Мы должны разрушить молчание этой девочки.
В это время Гертруда подала мне записку, в которой торопливым почерком б
ыло написано по-латыни: “Девочка Ч сильная ведьма”. Я молча передал запи
ску Рёмеру.
Мы уговорили Дебору пройти с нами в кабинет Рёмера Ч большую, заставлен
ную мебелью комнату. Тебе она хорошо известна, ибо с некоторых пор этот ка
бинет занимаешь ты сам. В то время комната была полна часов, которые Рёмер
очень любил. Теперь эти часы находятся в разных помещениях дома.
Рёмер всегда держал окна, выходившие на канал, открытыми, и городской шум
свободно вливался к кабинет. Отчасти это было даже приятно. Рёмер привел
девочку в залитое солнцем помещение, попросил сесть и успокоиться. Дебор
а прислушалась к ею просьбе и устремила на него изможденный, полный боли
взгляд.
Полный боли... Я сам был тогда терзаем такой душевной мукой, что слезы могл
и в любую секунду хлынуть из глаз. Маска безучастности исчезла с лица Деб
оры, губы задрожали, и она произнесла:
Ч Кто вы такие? Ради Бога, чего вы от меня хотите?
Ч Дебора, дитя мое, Ч ласковым тоном обратился к ней Рёмер, Ч наберись т
ерпения и выслушай то, что я тебе расскажу. Все это время мы стремились узн
ать, насколько ты способна понимать.
Ч Уж то, что меня окружает, я сумею понять! Ч с ненавистью ответила она.
Грудь ее вздымалась, щеки пылали, а вибрирующий голос был скорее голосом
взрослой женщины. Она действительно походила в тот момент на зрелую женщ
ину, твердую и холодную внутри, ставшую желчной от всех ужасов, которые ей
довелось увидеть. “Куда делась нежная, испуганная девочка?” Ч лихорадоч
но думал я. Дебора повернулась и метнула полный ненависти взгляд на меня,
потом снова на Рёмера, Тот был сильно встревожен. Таким я его еще не видел,
Но Рёмер быстро овладел собой и заговорил снова:
Ч Мы являемся орденом исследователей, и наша цель состоит в изучении те
х, кто обладает необычными способностями и силами Ч такими, например, ка
кими обладала твоя мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16