А затем он встал в качающейся на волнах шлюпке во весь рост, сжал в руках длинный сверток, потянулся, словно змея, сбрасывающая шкуру, и стремительно рванулся вверх. От этого мощного движения тело его треснуло, разлетаясь на множество словно бы стеклянных осколков, и исчезло во вспышке света. Этим же ослепительным пламенем было уничтожено и утлое суденышко, только вода бурлила и кипела на том месте, где только что находился капитан Лоой.
Несколько любопытных сильванов и маленькая наяда, притаившаяся в зарослях камыша у самого берега, подглядывали за ним с нескрываемым интересом. Похоже, наблюдаемая картина не потрясла их до глубины души, но все же они ойкнули в один голос, когда Оха вдруг вздыбилась темными громадными волнами при совершенном безветрии, вздохнула и выплеснула вверх столб воды – прозрачную огромную колонну, на самой вершине которой стоял Владыка Морей Йабарданай.

Принц Зу-Кахам стоял на вершине смотровой башни и всматривался в бескрайние просторы Кораллового моря. Сильный ветер подхватил полы парчового плаща и отнес их ему за спину, словно золотые хлопающие крылья.
Было пасмурно. Солнце, затянутое серой тканью облаков, виднелось бледно-желтым размытым пятном. От этого на душе становилось тревожно.
– Корабли подходят, – склонился в поклоне перед повелителем один из его акара. – Ждем ваших распоряжений.
– Приготовиться к бою, – пожал плечами Зу-Кахам. – Какие еще могут быть распоряжения?
Он вовсе не был равнодушным, просто уже несколько дней гарнизон Гирры находился в полной боевой готовности, действия отрядов были продуманы до мелочей. С севера торопились на помощь войска Амбафайера: шесть полков тяжелой пехоты и два – конных рыцарей. Но им оставался еще один день пути, а флот хаанухов должен был подойти к стенам Гирры через несколько часов.
Зу-Кахам еще раз осмотрел горизонт. Там, на границе между морем и небом, тусклыми и бесцветными, появилась еще одна, темная густая, полоса. Корабли Хадрамаута двигались гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Ветер, дувший со стороны моря, все крепчал. Тхаухуды переглянулись и, не дожидаясь приказа командира, пошли подбросить дров в костры, разложенные сутки назад под чанами со смолой.
Зу-Кахаму было не по себе. Он всегда прежде мечтал, как займет трон своего младшего брата – аиты Зу-Л-Карнайна, как продолжит его завоевания, как умножит славу Фарры от моря и до моря. То, что император не пересек хребет Онодонги и не вторгся в Запретные Земли, то, что он не объявил войну Мерроэ и Аллаэлле, до сих пор не давало покоя его старшему брату. Зу-Кахама мало слушали на больших военных советах. Право голоса принадлежало ему исключительно из-за старшинства и принадлежности к царскому дому Фарры, но чем ярче сияла звезда императора, тем серее и незаметнее становился его старший брат.
Их было трое – непокорных, гордых, буйных сыновей воинственного фаррского царя Зу-Эргена. Их отец владел жалким клочком земли, омываемым двумя морями, Коралловым и Внутренним Хо, и отделенным от остального мира скалистыми, неприступными Фаррскими горами. Почва здесь была скудной, растительность – бедной. И единственным достоянием царской семьи являлись стада коз и овец. Все изменилось с тех пор, как Зу-Эрген совершил свой первый набег на Курму. В том сражении погиб старший из его сыновей, зато младший, Зу-Л-Карнайн, покрыл себя неувядающей славой. Тхаухуды обожествляли его и были готовы следовать за молодым принцем хоть в Ада Хорэ. Поэтому после смерти царя они единогласно избрали его своим владыкой, обойдя все законы, стоявшие на стороне Зу-Кахама. К чести Зу-Л-Карнайна, нужно сказать, что он был также не в восторге от этой идеи, как и его брат, но жрецы ийя, которым вся Фарра доверяла безоговорочно, уговорили молодых принцев согласиться с тем, что было предначертано судьбой.
Хороших сыновей вырастил царь Зу-Эрген – честных, смелых и гордых. Что бы ни чувствовал Зу-Кахам по отношению к брату, занявшему его трон, он никогда не предавал его. Правда, никогда не скрывал ни от императора, ни от старого верного Агатияра, что мечтает о завоеваниях и славных походах, что хочет покорить весь мир. Те только улыбались: они-то прекрасно знали, что у Зу-Кахама был только одно дарование – финансиста и управителя. Что же касается ведения войн, то он никогда не смог бы сравниться со своим братом.
Поскольку это было известно всем, Зу-Кахам предпочел стать наместником аиты в Фарре, на своей родине, чтобы не играть постоянно вторую – даже третью, после Агатияра – роль при дворе своего великого брата.
А теперь, стоя на башне над морем, он вдруг с тоской подумал, как ему не хватает Зу-Л-Карнайна, его веселого и отважного Зу. Как бы он был спокоен, если бы император оказался здесь, принял на себя командование. Зу-Кахам был уверен, что тогда хаанухов бы ждал полный разгром.
– Интересно, что они задумали? – обратился к нему один из его военачальников, Кеней. – Что до меня, то я бы не рискнул высаживать своих солдат на берег прямо на глазах у противника – ведь это просто бегущие мишени. С высоты стен мы запросто расстреляем их: не дураки же они, чтобы умирать просто так?
– Я и сам ломаю над этим голову, – признался Зу-Кахам. – Конечно, они могут рассредоточиться и пристать к берегу одновременно в нескольких местах, но и тогда преимущество на нашей стороне. Правда, не всюду подвезешь метательные орудия, да ведь и без них справимся.
Кеней вздохнул, помолчал.
– Что? – спросил Зу-Кахам. – Не дает покоя мелочь?
– Да, принц. Не дает. Как-то просто все получается. Обошел я тут все посты, орудия проверил, солдатам пару речей сказал – ну, для поднятия духа. И все преследует меня мысль, что не то я делаю, не то! А что делать, не знаю.
– И я не знаю. Разве что готовиться к любым неожиданностям. Лучники на стенах? Стрел хватает?
– Все в порядке, господин. Не изволь беспокоиться.
Зу-Кахам и сам бы не смог определить, что именно тревожит его.
Зрел в Фарре заговор, участвовали в нем и маги, и некоторые вельможи, обделенные, как им казалось, милостями императора. Но заговор был раскрыт, а виновные казнены. Только одного помиловал наместник Фарры, отправил в изгнание, запретив появляться в любых землях империи. С этой стороны угрозы не было и быть не могло.
Принц и пообедал прямо в смотровой башне, и вздремнул чуть больше часа, пока дозорные дежурили, сменяя друг друга по очереди через каждые пятнадцать минут. Наконец наступил долгожданный момент.
Удивительно, но врагов ждали с таким же нетерпением, как и близких друзей. Очевидно, все дело в неизвестности, которая выматывает сильнее всего. И любой человек с радостью предпочтет столкновение с любой опасностью. Поэтому, когда корабли хаанухов оказались на расстоянии десяти полетов стрелы от берега, защитники Гирры вздохнули свободнее.
Как Зу-Кахам и предполагал, их атаковала только часть вражеских кораблей. Две группы, насчитывающие по два десятка судов, уже пристали к берегам Фарры: одна к западу, а другая к востоку от основного места военных действий. Там уже вовсю кипело сражение, падали и умирали люди. Преимущество тхаухудов заключалось в том, что они были у себя дома, каждый камень, каждый куст знали сызмальства. Но их было мало, слишком мало, гарнизон Гирры вообще был невелик. А недавняя эпидемия, разразившаяся в Фарре, унесла несколько тысяч жизней. И теперь защитников почти не осталось.
Шаммемм Дагмар казался достойным противником. Он столь искусно маневрировал своими кораблями, что летящие со стен Гирры камни и метательные снаряды практически не достигали цели. Флот бросил якоря на значительном расстоянии от берега, после чего с кораблей были спущены на воду многочисленные лодки, которые стали перевозить хаанухов небольшими отрядами прямо к городу. У Зу-Кахама не было иного выхода: он приказал открыть городские ворота и повел тхаухудов в атаку на врага.
Сражение длилось с переменным успехом весь вечер и часть ночи. В нем принимали участие все жители Гирры – и старики, и женщины, и дети. Сбрасывали на головы противнику камни и лили расплавленную смолу, метали копья и стреляли из луков. Наконец хаанухи отступили, оставив под стенами множество убитых и раненых. Зу-Кахам уже надеялся на то, что удастся продержаться до прибытия подкрепления, а значит, и на победу, но тут прибыл с севера посланец с горестным известием: разразилась страшная, невероятная для этой поры непогода и вспомогательный отряд задерживается в пути. Вышедшая из берегов горная речушка преградила ему путь. На помощь рассчитывать не приходится.
А на рассвете предатель открыл городские ворота. Бои велись теперь в самой крепости, тхаухуды отчаянно сражались за каждый дом, каждую улочку. Баррикадировали узкие проходы телегами и домашней утварью, разводили костры. С крыш на головы хаанухам сбрасывали черепицу, глиняные горшки – иногда даже с цветущими кустами, медные и бронзовые котлы. Все чаще воины сталкивались в рукопашной схватке, все больше трупов громоздилось на затянутых дымом улицах Гирры. Город горел, подожженный захватчиками с трех сторон.
Зу-Кахам и Дагмар встретились в поединке на дворцовой площади. Как ни странно, но она была почти пуста. Свинцовое серое небо тяжело нависало над дворцом фаррских аит, пахло гарью. Сильный ветер трепал плащи и волосы. Где-то вдалеке кипело сражение, и эхо доносило звон оружия и крики раненых. Израненный наместник едва стоял на ногах, он с ужасом рассматривал своего противника – широкоплечего, краснолицего, с острыми, прижатыми к щетинистой голове ушами.
Дагмар беззвучно рассмеялся, обнажив клыки в волчьем оскале, ударился оземь. И Зу-Кахам оказался лицом к лицу со своей смертью – огромным, серым урахагом, на шее которого висело украшение из зеленого золота. Матерый волк прыгнул вперед, и принц, сделав отчаянный выпад, вонзил меч прямо ему в грудь. Но волк, казалось, не обратил на страшную рану никакого внимания и разорвал своему противнику горло.
Говорят, что Зло вполне способно победить и утвердиться в любом мире. Наверное, это так. Но человеческие души таят в себе такие неожиданности, такие тайны, что ни одно Зло в мире не способно завладеть ими целиком и полностью.
Когда защитников Гирры оставалось так мало, что хаанухи уже считали свою победу полной и безусловной, их корабли внезапно атаковал другой флот. Он состоял из больших, прекрасно оснащенных, быстроходных и маневренных судов, а его моряки превосходили своих соотечественников буквально во всем – ибо это были лучшие моряки Хадрамаута. И они отнюдь не состояли на государственной службе.
Наступила ночь. Небо по-прежнему оставалось пасмурным, ни звезд, ни луны не было видно за тучами. Однако горящий город и горящие корабли захватчиков прекрасно освещали место сражения. Даже талисман Джаганнатхи не помог новому шаммемму Хадрамаута – слишком уж быстро и неожиданно все произошло. На его кораблях оставалось немного людей, и они были в мгновение ока уничтожены превосходящим противником. Затем корабли неизвестной эскадры подошли поближе к берегу, и с них посыпались в воду и в лодки свистящие и улюлюкающие, пестро и броско одетые мужчины, вооруженные до зубов. Часа через полтора отчаянной резни все хаанухи, находившиеся на берегу, были истреблены, а их корабли – сожжены или потоплены. Эта неожиданная помощь подоспела как раз вовремя. Опешившему шаммемму не оставалось ничего другого, как воспользоваться своим талисманом и покинуть пылающую Гирру, в которой немногочисленные защитники горячо приветствовали удивительных союзников.
Знаменитое на весь Арнемвенд Братство Контрабандистов, возглавляемое господином Цоцихой, не пожелало оставаться в стороне.

Наступил день, когда стало ясно, что решающий момент наступил. Танну-ула соединились с восставшей из праха армией Эр-Соготоха и вплотную подошли к хребту Онодонги. Авангард и арьергард человечьих войск составили бесконечные колонны монстров, вызванных силой талисманов из запредельности, а также нечисть, явившаяся, казалось, изо всех уголков Арнемвенда. Ареной боевых действий стал Джералан. Именно здесь столкнулись отряды, пришедшие из Сарагана и Курмы, полки, присланные из Аллаэллы и Мерроэ, и тагарская конница с огромной армией под командованием Самаэля. Даже Эр-Соготох не делал никаких попыток утвердить свое первенство, признав окончательно и бесповоротно главенство грозного сына Мелькарта.
Урмай-гохон очень изменился за это короткое время. Так, как прежде он ощущал свою телесную мощь, так теперь чувствовал и нечеловеческое могущество Тьмы, ворочающейся в нем. Он свысока смотрел на великих магов, на хранителей и носителей жалких крох той силы, которой обладал сам. Даже Шуллат Огненный казался ему беспомощным младенцем, и это отнюдь не было самомнением. Вряд ли нашелся бы на Арнемвенде сейчас противник, способный противостоять Самаэлю.
Молчаливого не очень беспокоили результаты отдельных битв, он весь, как уррох перед прыжком, был нацелен на единственный значимый момент – урочный час, когда двенадцать собравшихся вместе хранителей вызовут из иного пространства своего господина Мелькарта. Этот миг был неотвратим, а все остальное только прилагалось к нему. Неважно, сумеют ли танну-ула дойти до ущелья Онодонги, смогут ли лурды преодолеть неприступные горы и обрушиться на сангасоев сверху, со снежных вершин. Главное – успеть на Шангайскую равнину.
Защитникам Онодонги приходилось все тяжелее и тяжелее. Они были обычными людьми – им нужно было спать и хоть изредка есть. Бесконечные атаки варваров, выступавших в союзе с мардагайлами и урахагами, крокоттами и вампирами, – это было не под силу даже самым отчаянным, смелым и выносливым. И все же они стояли, все же сражались. Мир мог гордиться ими. Когда положение становилось совершенно невыносимым, боги приходили на помощь, и тогда откатывались назад злобные твари. Но чем ближе был урочный час, тем неохотнее отлучались бессмертные из Сонандана, зная, что именно поставлено нынче на карту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70