Низко склонился. Терджен был человеком строгих правил, а потому всегда соблюдал этикет, напрочь забыв о том, что с нынешними владыками его связывала некогда закадычная дружба.
– Здравствуй, Харманли, – сказал Меджадай Кройден. – Что за дело чрезвычайной важности привело тебя во дворец и отчего ты не появлялся на наши глаза уже три или четыре дня?
– Все из-за того же дела, ваше величество, – ответил главный советник. – Я бы попросил личной аудиенции, с глазу на глаз.
– Будет тебе такая аудиенция!
Рорайма небрежным взмахом отпустил всех, кто в этот миг находился в зале. Через неполных две минуты огромное помещение опустело, только трое мужчин устроились возле широко распахнутого окна, выходившего прямо на море.
– Плохо дело, – коротко сказал Терджен, едва они остались одни.
– А что? По-моему, Кортегана и Ронкадор присмирели, золотой шеид не в состоянии дать сколько-нибудь серьезный отпор, остальные государства в том же положении, разве что Хартум... – заговорил Рорайма. – Но ведь это все – только вопрос времени. Сейчас мы соберемся с новыми силами, и тогда Имана будет нашей.
– Не все так благополучно, как тебе докладывают твои министры, – сказал Терджен, поморщившись. – Мне не хотелось бы разочаровывать вас, но я слышал такую пословицу: предупрежден – значит вооружен. И я явился вооружить своих повелителей. Беда притаилась совсем неподалеку...
– Можешь даже не продолжать, – прервал его Меджадай. – Хочешь, я сам угадаю: где-то в районе Нда-Али?
– Лучше бы ты ошибался, владыка, – вздохнул Терджен.
Даже наедине с обоими королями он не позволял себе прежней фамильярности, разве что вел себя чуть свободнее, чем с Нонгакаем.
– Значит, я угадал, – продолжал настаивать Кройден.
– Ты абсолютно прав, повелитель. Вокруг Медовой горы творится что-то темное и загадочное.
Хассасины недаром получили прозвище Безумных и вот уже больше тысячи лет не расставались с ним. Харманли Терджен долгие годы занимал самое высокое положение в ордене Безумных Хассасинов, и оно было завоевано ценой адских усилий. Поэтому Меджадай Кройден и Рорайма Ретимнон понимали, насколько серьезной должна быть проблема, чтобы заставить заволноваться одного из самых хладнокровных, жестоких и отважных людей Иманы.
– Рассказывай все, что ты знаешь, – приказал Рорайма.
Всему Эль-Хассасину было доподлинно известно, что у Терджена повсюду имеются свои глаза и уши. Сеть его шпионов и осведомителей была настолько обширной и усовершенствованной, что даже покойный Чаршамба Нонгакай – так и оставшийся для своих подданных непререкаемым авторитетом абсолютно во всех вопросах – неоднократно высказывал главному советнику свое благоволение. Никто не сомневался в том, что глаза-уши Харманли Терджена вполне способны доискаться до истины и на дне морском, и под землей. То, что подводные или подземные твари немы и неразумны, их не смутит. И значит, Харманли Терджену известно очень многое, больше, чем кому бы то ни было. А если великий магистр о чем-то не имеет понятия, то сами боги не смогут вызнать больше.
Вот такое мнение – и вполне справедливо – бытовало не только среди простых граждан Эль-Хассасина, но и на вершинах власти.
– В окрестностях Нда-Али стали пропадать люди, – начал он спокойным и ровным тоном. – Этим нас не удивишь, и особой беды бы в том не было, но пару раз пропали выехавшие на охоту рыцари – со свитой и при полном вооружении. Мы заволновались, навели справки. И вот что выяснилось – люди стали пропадать с той памятной ночи...
Голос Терджена прервался. Ему потребовалось буквально несколько секунд, чтобы справиться с собой, и постороннему взгляду его смятение было незаметно, однако ни Кройден, ни Ретимнон не были посторонними. И они отметили, что да, конечно, всего лишь несколько секунд – но все же они потребовались неустрашимому верховному магистру.
– Беда даже не в том, что они исчезают там, а в том, что это происходит по абсолютно разным причинам...
– То есть?.. – поднял Кройден правую бровь.
– Изволь, владыка, выслушать мои пояснения: если в лесу завелась хищная тварь, то ее жертвы так или иначе будут найдены со следами когтей или клыков на телах – или на том, что останется от их тел.
Если это дело рук сумасшедшего мага, тогда налицо будут признаки применения колдовства, явные или скрытые следы заклинаний. Но нет такого волшебства, которое можно было бы сделать абсолютно незаметным – наши колдуны отыскали бы виновного, добыли бы его из-под земли и призвали к ответу.
То же самое можно сказать об убийцах, бунтовщиках и о ком угодно вообще. Или – о чем угодно...
– Ты вполне понятно все объяснил, Харманли. Так что же случилось у Нда-Али?
– Все, владыка, – с тоской во взгляде ответил главный советник. – Все наихудшее, что можно себе вообразить. Первую жертву, которую удалось отыскать, нашли в жутком состоянии. Кстати, это средний сын маттея Пелентонга, но установить его имя удалось только благодаря тому, что сохранились обрывки плаща несчастного юноши...
– Бедный маттей, – вздохнул Кройден.
Граф Пелентонг долгое время сражался под его началом, и особенно отличился во время войны с Ронкадором. Именно тогда он получил и звание маттея – командира двухтысячного отряда. Трое его сыновей, несмотря на молодость, тоже занимали высокие военные посты. И Кройден, и Ретимнон благосклонно относились к юношам. Известие о смерти одного из них искренне огорчило королей Эль-Хассасина.
– ...а сам он, как бы это сказать, был неузнаваем, – продолжал между тем Терджен.
– Изуродован?
– Хуже. Такое впечатление, что его пережевали и выплюнули, владыка. Именно так выглядит кусок пережеванного мяса.
– Это ужасно! – воскликнул Ретимнон.
– Да, повелитель. Но это только начало: следующую жертву нашли висящей вниз головой, с содранной кожей. Ею оказался один из егерей, сопровождавших молодого Пелентонга. Нужно ли говорить, что сраженный горем граф вместе с сыновьями и преданными вассалами был полон желания отомстить за эту нелепую и страшную смерть? Они прочесали всю округу, весь лес у подножия Нда-Али... – Терджен остановился.
– Ну и что? – с нетерпением спросил Кройден.
– Граф вынужден был вместо одних похорон устраивать двое. Он лишился и младшего сына. А также потерял четверых латников.
– Это уже серьезно, – встревожился Ретимнон. – Что же ты предпринял?
– Сперва, владыка, я объявил окрестности Нда-Али запретной зоной, выставил посты на дорогах, ведущих к ней, дабы они поворачивали проезжих назад, указывая им иной путь туда, куда тем необходимо попасть. Желающих же достигнуть самой Медовой горы приказал доставлять прямо к себе, в орденский замок, чтобы потом подробно их расспросить. За три последних дня я потерял пять рыцарей ордена и трех солдат тайного войска. Все они умерли смертью загадочной и жестокой.
Кройден и Ретимнон переглянулись, как делали всегда, когда у них возникали сомнения. Казалось, что они ищут друг у друга поддержки и одобрения.
– Что же ты думаешь по этому поводу, Харманли? – спросил Меджадай. – Я не знаю человека мудрее и хитроумнее тебя. Что ты скажешь нам?
– Я боюсь выговорить вслух свою догадку, повелитель. И тем более боюсь, что считаю ее верной. Я полагаю, что узник горы Нда-Али, то существо, что заперто в ее недрах, – сам Ишбаал восстал против нас. И я не знаю, где искать спасения и защиты.
– С чего бы это великому Ишбаалу восставать против своих детей? Чем мы прогневили его?
– Я отвечу тебе, владыка. Король Чаршамба – хоть я и не смею осуждать его, ибо он сделал все, что было в человеческих силах, – не смог воспрепятствовать Интагейя Сангасойе и допустил ее в пещеру Ишбаала. Думаю, божество наше гневается. И еще думаю, что каким-то образом оно стало свободнее в своих действиях.
– Что делать, Харманли? – шепотом спросил Ретимнон. – Здесь не помогут ни войска, ни даже атака доблестных рыцарей... Что делать?
– Дайте мне полномочия, владыки, – ответил главный советник. – Я хочу съездить в княжество Ятту, в знаменитый магистериум. Это займет не так уж много времени, если обратиться за помощью к магам. Думаю, там мне удастся узнать причину столь необычного поведения нашего божества. Еще я считаю необходимым созвать жрецов Ишбаала из храмов Бахр-Бала и Аджа-Бала. Беседовать с ними я предоставлю верховному жрецу Исиро Талгару. Только после этого я осмелюсь ответить на ваш вопрос, думаю, что любые иные действия будут столь же бесполезными, сколь и преждевременными.
– Ну что же, – сказал Кройден. – Ты, Харманли, как всегда, прав. И хоть ты и не любишь вспоминать, как славно, случалось, проводили мы время за кувшином доброго вина, мы с Ретимноном этого никогда не забудем. А потому, друг, поступай, как считаешь нужным. Мы доверяем тебе как товарищу по оружию. Это ведь вернее, чем доверие, которое один царедворец в состоянии испытывать к другому.
Рорайма Ретимнон только кивнул головой, подтверждая слова соправителя. Ему было не по себе. И он не знал, стоит ли говорить остальным, что сию минуту он припомнил, отчего были неспокойными его ночи: Медовая гора Нда-Али вот уже неделю преследовала его в кошмарных и тягостных снах.

Когда Золотому шеиду Тиладуматти – Теконг-Бессару – сообщили о том, что во дворец явился человек, заявляющий, что он приплыл с далекого Гобира, правитель только отмахнулся как от мухи. Ему было не до безумцев и не до дворцовых сплетен. Положение в стране стало угрожающим, а помощи от Кортеганы, чьи рыцари обычно решали все текущие проблемы, ждать не приходилось.
Баргу Барипада от смерти и изгнания спасла только загадочная гибель короля Чаршамбы Нонгакая. Это событие вынудило хассасинов отвести войска обратно на исходные позиции и отозвать в Эль-Хассасин армаду Ондавы Донегола. Однако побережье было полностью разорено, а Штайр, Малый Бурган и десятка два городов поменьше разрушены и сожжены.
После гибели Катармана Керсеба король Кортеганы остался без того единственного полководца, который мог противостоять военачальникам Эль-Хассасина и уравновешивал чаши весов. Орден унгараттов не признавал Барипада в качестве своего предводителя и сейчас был раздираем на части интригами и борьбой за кресло верховного магистра. Эта внутренняя маленькая война разразилась как нельзя более некстати, но в государстве не было человека, способного взять бразды правления в свои руки. Угроза нападения хассасинов отступила, но никуда не исчезла. Даже такой недалекий политик, как Барга Барипад, понимал, что стоит только Кройдену и Ретимнону немного подождать, и волнения – естественные при смене власти в любой стране – улягутся. А бесчисленные полчища жаждущих крови хассасинов снова вторгнутся на территорию соседних государств.
Все эти невеселые думы одолевали Золотого шеида. Собственная армия Тиладуматти практически не существовала. Даже охрана его персоны осуществлялась рыцарями-унгараттами. Эль-Матария, правда, была грозной крепостью, но умелых защитников можно было пересчитать по пальцам. И потому Теконг-Бессар не рассчитывал отсидеться за мощными стенами.
Придворные всегда считали его недалеким и слабохарактерным человеком и терпели только как представителя древней династии – человека, которому поклонялся народ. Однако они очень удивились бы, узнав, что думает про них Золотой шеид.
До тех пор, пока орден унгараттов, точнее говоря – Катарман Керсеб и король Барга Барипад, практически правили Тиладуматти, взамен гарантируя Теконг-Бессару безмятежную жизнь, он соглашался с подобным положением вещей. По своему характеру правитель Тиладуматти был человеком не тщеславным, не властолюбивым и не агрессивным. И, сознавая, что никакими военными талантами не обладает, Золотой шеид предоставлял право работать другим. В конце концов он без особых сложностей и проблем получал то, к чему стремились и остальные его царственные собратья.
Теперь же Теконг-Бессар отчаянно искал выход из тупика. Обращаться к матариям было бесполезно – они могли войти на территорию его страны только как завоеватели. Слишком давно, слишком сильно матарии и унгаратты ненавидели друг друга, чтобы двумя-тремя указами можно было уничтожить эту взаимную ненависть. К тому же, думал шеид, просящий всегда в проигрышном положении. По той же причине отпадала Доганджа. Игуэй был государством не менее слабым, чем Тиладуматти, его армия была небольшой и не слишком хорошо подготовленной – так что тягаться с закованными в сталь хассасинами ей было не по зубам. Правда, Игуэй был беден и его помощь Золотой шеид мог с легкостью купить за незначительную для казны Тиладуматти сумму. Но то, что дешево стоит, дорого обходится.
Самым мощным государством запада был, вне всяких сомнений, Хартум. Однако таурт Хартума был богат настолько, что запросто мог скупить всю Иману, если бы ему того захотелось. Теперь же, когда там правит наместник Кахатанны – герцог Талламор, обращаться к нему за содействием вдвойне бесполезно. Ведь именно унгаратты пленили в свое время его таурту и использовали ее в качестве гладиатора. Где-то в глубине души Теконг-Бессар был уверен, что беды, свалившиеся на Кортегану, уходят корнями именно в этот просчет Катармана Керсеба. И хотя сам шеид мог клясться, что не знал об этом вопиющем происшествии, напоминать всей Имане о том, что именно в его стране гладиаторские бои велись вообще безо всяких правил и были наиболее жестокими, ему не хотелось.
Хартум отпадал.
Царство Тонгатапу в качестве союзника и защитника вызвало у хмурого Теконг-Бессара невольную улыбку. Дикари Тонгатапу были свирепы и кровожадны, каннибализм не считался у них чем-то из ряда вон выходящим. А золота они не ценили, и вообще было неясно, как их привлечь на свою сторону, ибо детей Ишбаала они боялись панически. К тому же дальность расстояния от Тонгатапу до Тиладуматти сводила на нет все возможные варианты: дикари не пользовались верховыми животными. На пеший путь у них ушли бы месяцы.
Мелкие государства, такие, как Хандар, Ятта, Цаган или Астерия, вообще были не в счет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70