Все так же, молча, Баяндай и Мадурай подошли к ним и легко сдвинули их с мест. Под мраморными неподъемными гробами в гранитных постаментах обнаружились два идеально одинаковых углубления-близнеца. Лурды одновременно погрузили в эти углубления руки по локоть и вытащили оттуда украшения из зеленого золота. Затем бережно положили добытые только что талисманы Джаганнатхи на изображения тех, кто охранял их даже после своей смерти. Баяндай поместил талисман на изображение нагрудного панциря воина, а Мадурай легко прикоснулся ладонью к точеной шее женщины. И, отнимая руку, провел по ней длинным, ласкающим движением.
Затем семеро встали в круг и одновременно заговорили, обращаясь к повелителю Мелькарту. Чем напряженнее становились их голоса, тем сильнее светились их собственные талисманы, а также два, найденные в древней могиле. И свет девяти золотых украшений произвел диковинные преображения с покойниками, умершими в незапамятные времена.
Мраморные гробы лопнули, словно под давлением незримой, но ужасающей силы, а полуистлевшие скелеты стали обрастать плотью. Происходило это невероятно быстро: еще кипела и рычала река, изгнанная с привычного места, еще рушились и с грохотом увлекались прочь водным потоком последние остатки насыпи, еще не успела уснуть рыба, оставленная коварной водой в опустевшем внезапно ложе, а двое статных людей уже поднялись из своих каменных усыпальниц, судорожно сжимая в руках вновь обретенные талисманы.
Только семь существ на всем Арнемвенде знали, что в мир вернулся один из величайших магов и воинов – Эр-Соготох и его прекрасная дочь Жемина, прославившаяся в веках жестокостью и коварством.

Зу-Л-Карнайну не спалось. Спальня казалась ему душной и жаркой, постель – слишком пышной, простыни – несвежими и жесткими, подушка – туго набитой, твердой и неудобной. Он ворочался с боку на бок до тех пор, пока не запутался в шелковом покрывале и не порвал его в приступе внезапного раздражения. Тогда император подумал, что пытаться заснуть бесполезно и гораздо уместнее будет немного поработать, чтобы занять себя. Приняв это решение, аита сразу повеселел. Он соскочил со своего широкого ложа, на котором вполне могли разместиться заодно и все его телохранители, набросил на себя льняные одежды – тончайшие и прохладные – и вышел из опочивальни.
Из-под дверей его кабинета пробивалась тонкая полоска света.
Зу-Л-Карнайн прислушался: из-за дверей доносился гулкий, хриплый кашель. Похоже, Агатияр неудачно хлебнул вина.
– Это я, – сказал император, заходя в комнату, чтобы не испугать старика. – Постучать по спине?
– Да, – закивал визирь. – Вот так, спасибо. – Он откашлялся и спросил тревожно: – Это я разбудил тебя, мальчик мой?
– Нет, нет. Мне самому сон не идет. Вот, решил посидеть за бумагами, пользуясь твоим советом. Что у нас случилось новенького?
– Много, Зу. И это еще печальнее, чем прежде.
– Перестань, Агатияр. Дела обстоят все печальнее и печальнее, хуже, чем на кладбище, а ты клонишь к тому, что дальше будет горше, – так не бывает...
– Да не допустят боги, чтобы было так плохо, как бывает, – искренне испугался Агатияр. – Да ты сам почитай, все равно я бы завтра тебя нагрузил этими проблемами.
– Расскажи лучше ты, самое основное.
– Все основное, – понурился визирь. – Начну по порядку, то есть по степени важности.
– Самое плохое на десерт? – весело спросил император.
– Именно. Чтобы ты был внутренне готов. Итак, в Тевере мы имеем новую вспышку фанатизма и ереси...
– Ну, имеем, положим, не мы, а князь Маасейк, – попытался было пошутить Зу-Л-Карнайн, но осекся под суровым взглядом старого наставника. – Продолжай, Агатияр. Я прекрасно понимаю, что нас это вплотную задевает. Интересно, когда я начну чувствовать себя безраздельным владыкой и обладателем неограниченной власти даже в твоем присутствии?
– Никогда, – коротко ответил Агатияр.
– Я так и думал. Продолжай.
– Князь Маасейк отправил нескольких адептов Безымянного на виселицу, последователи в отместку сожгли два храма: храм Джоу Лахатала и храм Арескои. А поскольку боги никак их не покарали, то объявили народу, что Новые повелители Арнемвенда, равно как и Древние, давно мертвы. А если не мертвы, то равнодушны к людским проблемам. Маасейк ввел войска в одну из взбунтовавшихся провинций и расправился с еретиками. У него уже не было другого выхода – они начали детей приносить в жертву. Тогда последователи Безымянного осадили Шох, затем нашли предателя, который открыл им городские ворота. Результат ужасает: ни один человек не спасся в кровавой бойне, которую они учинили во славу Безымянного. И даже имя ему наконец дали... Догадываешься?
– Да, – глухо ответил аита.
– Теперь в Тевере кипит гражданская война. Князь Маасейк в ужасе: ты же его знаешь, он человек довольно мягкий, и ему претит сама мысль – убивать своих собственных подданных.
– Он не хочет обратиться за помощью к Лахаталу или...
– Нельзя, мальчик мой. Просто будет больше крови и слез.
– Может, люди уверуют в старых богов?
– Если бы все было так просто. Люди одурманены. Близится тот самый конец света, который предсказывали еще Олорун и его жрецы. Нет, Зу. Нельзя сталкивать людей и бессмертных. Это дело правителя и его народа. Хотя не хотел бы я оказаться теперь на месте Маасейка.
– Дальше что?
– Дальше, дальше... – забормотал Агатияр, шелестя многочисленными пергаментами, свитками, бумагами и табличками. – Мы оказались на его месте – Джералан восстал.
– Это не новость.
– Не новость – мятеж Альбин-хана. А восстание северных провинций – печальная, но новость. Правда, не неожиданность. Хентей прислал гонца сегодня ночью, когда ты удалился ко сну. Он хорошо поработал, принял все возможные меры, мальчиком можно гордиться. Пока Альбин-хан не призывает народ поклоняться чужому богу, все не так страшно. Я уже отправил известие в Сонандан: в нашем случае можно просить помощи у богов. Пусть они этим займутся. Тем более что мятеж Альбин-хана угрожает безопасности Сонандана. Думаю, что Желтоглазая Смерть в компании с Победителем Гандарвы или Вечным Воином отрезвляюще подействует на многие горячие головы.
– Что бы я без тебя делал? – искренне спросил император.
– То же самое. Только разговаривал бы сам с собой. А так есть с кем душу отвести. И это действительно преимущество.
– А что мы будем делать?
– Мы будем делать вид, что ничего не знаем. Пока. Зачем играть роль угнетателей и захватчиков, искореняющих естественное стремление завоеванного народа обрести свободу , и независимость?
– Ты прав. Хорошо, что может быть хуже восстания в Джералане?
– Урмай-гохон Самаэль.
Император придвинул себе кресло и сел напротив визиря.
– Началось?
– По-видимому. Тут связались два события, которые на первый взгляд друг друга совершенно не касаются. Во-первых, в Хадрамауте теперь новый понтифик – Дженнин Эльваган. Молод, умен, талантлив, расчетлив и одержим жаждой власти. И заметь, именно он отправляет своих посланцев к Самаэлю. Посланцы необычные: магическая поддержка им обеспечена на высочайшем уровне, и если бы не наш драгоценный Жнец, то мы бы ничего не знали о них.
Во-вторых, не то чтобы Молчаливый собирается напасть на нас, но бои идут уже в центре Бали, и, похоже, он не собирается останавливаться. Во всяком случае, следующим должен стать Урукур – отряды танну-ула то и дело подтягиваются именно к этим границам. И возводят там серьезные укрепления, а также заготавливают припасы, объезжают коней, куют оружие. Тебе это ни о чем не говорит?
– К сожалению.
– Сейчас я думаю: стоило ли подписывать с ним мирный договор? Похоже, этого человека вовсе не смущает ни его собственное коварство, ни вероломство, ни то, что его могут назвать предателем.
– Он жаждет власти, – печально сказал аита.
– Ты тоже жаждал власти, – откликнулся Агатияр.
– Теперь я не слишком горжусь своими завоеваниями, – ответил император. – Дорогой ценой они оплачены.
– Не думай об этом, – рассердился визирь. – Лучше думай о надвигающейся опасности.
– Что скажет мой мудрый наставник?
– Мы будем готовы к войне с Самаэлем, как только решим проблемы с Джераланом и Фаррой. Иначе нас ждет поражение. Пришло письмо от Зу-Кахама, твой брат хочет, чтобы мы позволили ему расправиться с заговорщиками.
– А этому везде чудятся заговорщики.
– Если бы чудились, я бы его крепко расцеловал, – безнадежным голосом сказал Агатияр. – Но на сей раз он прав – я получил сообщения от шести независимых... назовем их наблюдателями, и все они неопровержимо свидетельствуют – заговор есть.
– Заговор действительно есть, – прошипел кто-то из дальнего угла.
От самого голоса веяло холодом и тленом могилы.

Некоторое время она привыкала дышать водой. Состояние было удивительное, и Каэ с восторгом оглядывалась по сторонам, наслаждаясь невероятной красотой подводного царства.
У подножия вулканов, на шельфе, вода до самого дна была пронизана яркими солнечными лучами. Медленно колебались водоросли, двигаясь в завораживающем танце, между ними стремительно проносились стайки ярких рыбешек. По песчаному дну медленно и торжественно шествовали крабы с кусочками коралловых веточек и с живыми актиниями на панцирях. Морские звезды прятались в тени скал. Цветные раковины – перламутровые, сияющие – усыпали дно.
Вся эта жизнь кипела на крохотном клочке морского дна, здесь разыгрывались свои трагедии и комедии, здесь рождались и умирали, любили и ненавидели. А в трехстах шагах отсюда шельф обрывался бездной, которая и носила название Шеола.
Каэ приблизилась к краю пропасти, стараясь двигаться с максимальной осторожностью. Она еще не привыкла к своим замедленным движениям и к тому, что ходить стало намного труднее – вода служила своеобразной стеной, сквозь которую приходилось с усилием проталкиваться. Богиня Истины не без зависти вспомнила Йабарданая, носившегося по океанам и морям со стремительностью дельфина. Панцирь Ур-Шанаби и верные клинки еще раз помогли своей госпоже тем, что их вес позволял ей хотя бы ходить по дну.
Времени в запасе было не слишком много. Приноровившись дышать и двигаться, Каэтана решительно занесла ногу над бездной и сделала первый шаг. Первый шаг всегда самый трудный; потом ее потянуло вниз, и она стала опускаться, влекомая в Шеолу, немного испуганная и встревоженная. Через несколько десятков метров значительно потемнело, а спустя минуты три или четыре этого спуска наступила настоящая беззвездная ночь. Только редкие огоньки мелькали вдали. Панцирь Ур-Шанаби проявил еще одно свойство, на которое Каэ прежде внимания не обращала, – засветился неярким голубым светом. И этого света было вполне достаточно, чтобы все стало видно.
Каэтана не слишком быстро скользила вдоль отвесной каменной стены, в трещинах и расселинах которой ютились диковинные существа. Некоторые из них, привлеченные светом, выглядывали из своих убежищ, чтобы полюбопытствовать, что, собственно, происходит, иные, напротив, пугались и забивались подальше, в темноту и тишину.
Самым непривычным было сплошное безмолвие. Только в ушах немного шумело – нарастало давление. Обычное существо уже давно было бы сплющено огромным столбом воды, давившим сверху, и Каэ даже почувствовала нечто вроде радости за свое божественное происхождение. Во всяком случае, она никаких неудобств не испытывала. В конце концов маленькая богиня даже заскучала немного, потому что спуск был долгим и довольно однообразным. Она плохо представляла себе, что будет делать дальше, как станет разговаривать с Ниппи, услышит ли его. Словно в ответ, перстень вспыхнул ослепительно-алым светом, и его тонкий яркий луч пронизал мрак подводной пропасти на довольно большое расстояние.
– Глупость многих известных мне особ приводит меня порой в отчаяние, – сообщил Ниппи как бы между прочим. – Могу я с тобой общаться, хотя не уверен, что это всегда доставляет мне огромное удовольствие.
– Оставлю здесь, – предупредила Каэ по привычке вслух, и веселые пузырьки воздуха вырвались из ее легких. Кажется, этот воздух был последним.
– Не угрожай, – миролюбиво буркнул перстень. – Я настроен на дружеский лад. Могу сообщить, например, что мы привлекли наконец внимание местных жителей – настолько рассеянных, что на такое яркое свечение они не сплываются толпой. И еще порадую тебя тем, что талисман находится сравнительно близко. Если нам посчастливится добраться до него живыми, то это займет не так уж много времени.
– Ты бесподобен, – сказала Каэ.
– Я и не сомневался. – Последнее слово все равно оставалось за Ниппи.
Подводный город появился в поле ее зрения внезапно, когда она уже и не рассчитывала, будто что-нибудь увидит. Он весь мерцал и переливался огнями, его удивительные строения, похожие по форме на раковины и панцири крабов – плоские, способные выдержать любое давление, и другие, устроенные прямо в пещерах скальных массивов, – были неповторимы в этом освещении. Диковинные рыбы – со светящимися хвостами или мордами, шипастые, сплющенные или, напротив, похожие на колючие шары, уродливые, отвратительные – сновали вокруг Богини Истины. А следом появились и сами шеолы.
Каэ совсем не учла, что они не говорили вообще. Мало того что она никак не могла общаться с ними, они и не стремились к общению. Шеолы и впрямь были похожи на собственное описание, почерпнутое ею из рассказа Лооя. Жалко, что доблестный капитан забыл сказать, как привлечь их внимание и добиться понимания, а может, и сам не знал. Каэ попыталась бы принять серьезные меры, однако Ниппи заявил:
– Не сопротивляйся. Они пришли оттуда, где находится талисман.
Она послушалась. И когда цепкие лапы схватили ее и повлекли в сторону светящегося города, к огромному плоскому строению, вся крыша которого была усеяна огоньками разных оттенков, поддалась легко. Вместо того чтобы тратить силы на сражение с шеолами, о которых она почти ничего не знала, Каэтана расслабилась и заставила себя услышать эти странные существа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70