– Готово! Как я выгляжу?
– Как нимфа после купания!
– Для того, чтобы девушки согласились прийти сюда после танцев, нужно произвести на них впечатление…
– Ладно, ладно… Идем! Взгляни на часы… Ей-богу, девицы рассердятся!
– Правило номер один! – Альберто подошел к зеркалу и поправил прическу. – Не спеши и будешь всегда желанным.
Стук в дверь заставил его обернуться.
– Открой-ка! Вполне может быть, что это они, – бросил он Гонсало.
Тот нехотя пошел открывать.
За дверью стояло трое мужчин, и один из них, оттеснив Гонсало, сразу же шагнул в номер.
– Сеньор Альберто Сауседо? – резко спросил он.
– Это я! – за спиной Гонсало появился Альберто. – Что вам угодно?
– Вынуждены вас задержать. Вот ордер. Извольте следовать за нами.
– Но за что?! В чем меня обвиняют?! – в изумлении Альберто не двигался с места.
– Там узнаете.
Два агента подхватили Альберто под руки и вывели из номера.
– В чем меня обвиняют?! В чем?! В чем?!
Оторопевший Гонсало еще долго слышал из коридора крик приятеля.
На следующее утро, когда Каролина пришла на работу, Даниэлы опять не было, и на этот раз даже Джина не знала, куда она подевалась.
– Ничего, – сказала она, введя Каролину в приемную, – я сама тебя представлю… Роси, это – Каролина. Она будет работать у нас с сегодняшнего дня…
– Добро пожаловать, – приветливо улыбнулась Роса, оторвавшись от машинки.
– Она будет помогать Даниэле, но, думаю, тебе тоже теперь будет полегче, Роса… – добавила Даниэла.
– Прекрасно.
– Господи! – Джина сложила руки на груди. – Почему нам, женщинам, приходится столько работать?! Мне бы больше всего на свете хотелось быть замужней женщиной, жить на содержании у мужа да бездельничать целыми днями!
– Тебе бы это скоро наскучило, – сказала Роса.
– Тоже верно, – согласилась Джина. – К тому же, я слишком бы скучала без вас всех, а вы бы тут без меня просто с тоски передохли. Разве не так, Роса? Эй, Каролина, гляди веселей!
– Просто я немножко волнуюсь. Очень давно не работала.
– Привыкнешь, – улыбнулась ей Роса.
Через приемную быстрым шагом прошла Даниэла и, ни с кем не здороваясь, скрылась за дверью своего кабинета.
– Что за дела? – озабоченно сказала Джина. – Пойду-ка посмотрю, что с ней. Наверняка, что-то, связанное с Альберто…
Она зашла в кабинет Даниэлы, и Каролина поймала на себе оценивающий взгляд Росы.
– Ты – первая жена Альберто? – спросила та, наконец.
– Да, – Каролина кивнула и опустилась на стул.
– Нет, это только тебе могло прийти в голову! – Джина чуть не кричала от возмущения. – Надо же! Потащиться к Альберто в тюрьму! Зачем?!
– Затем, что я дура, – плача, сказала Даниэла.
Джина подошла к ней и мягко взяла ее за плечи.
– Значит, он угрожал тебе? Ой, как страшно! С каких это пор птичка грозит охотнику?
Обняв Джину, Даниэла окончательно разревелась.
– Господи, Джина! Как же мне плохо…
– Я просто убеждена, что нам с тобой надо как можно скорее куда-нибудь поехать… Сегодня же после обеда пойдем к моей знакомой из бюро путешествий… Поваляемся несколько дней на солнышке где-нибудь на пляже, и ты опять будешь как новая! Хватит, хватит плакать! А то у тебя глаза покраснеют, и будешь как страшило… Где это видано, чтобы такая женщина – удачливая, предприимчивая, энергичная – и вдруг ревела, как девчонка?
– Ах, Джина, я тебе так завидую… Мне бы твой характер!
– Мы бы тогда с тобой не ужились!
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула Каролина:
– Можно?
– Да, Каролина, заходи, прошу тебя, – кивнула Даниэла. – Извини, что не поздоровалась… Я так ужасно себя чувствовала…
– А можно мне узнать, почему? – входя, спросила Каролина.
– Потому, что я дура. Пошла в тюрьму проведать Альберто, а он стал угрожать мне… Сказал, что отомстит за то, что я засадила его за решетку…
– Даниэла… даже не знаю, что сказать, – замялась Каролина.
– Не нужно ничего говорить! – Даниэла решительно прошлась по комнате. – С сегодняшнего дня Альберто Сауседо для меня не существует. Эта глава моей жизни закончена! Я еще не знаю как, но я смогу начать все сначала!
– Добрый день! Джина!!! Неужели это ты? – Мерседес из турагентства не скрывала своей радости при виде подруги. – Вот уж никак не ожидала тебя сегодня увидеть!
– Значит, я еще не разучилась делать сюрпризы! – обнимая ее, смеялась Джина. – Знакомься, это мой шеф – Даниэла Лорентэ.
– Очень приятно, – Мерседес и Даниэла пожали друг другу руки.
– Моя лучшая подруга, – продолжала Джина. – Я тебе рассказывала о ней.
– Да, конечно, – подтвердила Мерседес. – Садитесь, пожалуйста. Хотите кофе?
– Нет, нет, спасибо.
– Прохладительного?
– Давай сразу к делу, – сказала Джина. – Пока Даниэла не дала задний ход. Мы бы хотели съездить куда-нибудь по высшему классу, а ты в этих делах – эксперт, Мече!
– Куда бы вам хотелось?
– Куда-нибудь, где можно показать себя во всем блеске! На шикарный курорт… Или, может, в круиз… Подскажи!
– Понимаете, у меня не так много времени, – вставила Даниэла. – Самое большое – дней десять…
– Дани, не начинай! – оборвала ее Джина.
– Ну что ж… – Мерседес улыбнулась. – Для начала, посмотрите-ка вот это…
Несколько минут Даниэла и Джина рассматривали рекламные проспекты. Джина, не умевшая долго раздумывать, выбрала первой:
– Вот этот круиз! Это же просто с ума сойти, Дани!!! Взгляни-ка!
– Да… ничего…
– Господи, какая экспрессия…
– Нет… Мне, правда, нравится, – поспешила заверить Даниэла.
– И длится всего неделю, – сказала Мерседес. – «Норвей» – самый большой теплоход этого класса в мире. Вам очень понравится.
– А потом мы можем остаться на несколько дней в Майами… По магазинам походим… – заметила Джина.
– Так что? Делаете заказ? – спросила Мерседес. Даниэла нерешительно взглянула на Джину. Та подмигнула ей.
– Ладно, делаем, – сказала Даниэла.
– Вот умница!!! – Джина вскочила и закружилась по комнате. – Наконец-то! Представляешь, какие мы с тобой будем в бикини! Мальчики с «Норвея» с ума сойдут!
– Отплытие через две недели, – улыбаясь, сказала Мерседес.
– Альберто вот-вот объявят приговор. Его банковские счета уже заморожены. Думаю, скоро тебе вернут все, что он у тебя украл… – Херардо хлопнул ладонью по скатерти стола, словно ставя точку в этом неприятном деле.
– Я же говорила, деньги меньше всего меня интересуют, – сказала Даниэла.
Вместе с Фелипе и Джиной они сидели в небольшом японском ресторанчике в центре Мехико, и Джина только что рассказала мужчинам об утреннем походе Даниэлы в тюрьму.
– Ладно, – Херардо поморщился. – Может, хватит уже об Альберто? Давайте лучше выпьем за ваше сказочное путешествие!
– Точно! – поддержал его Фелипе.
– Ура! – крикнула Джина, поднимая бокал. Они звонко чокнулись.
– Желаю вам хорошо поразвлечься на «Норвее», лучшем корабле в мире! – провозгласил Херардо.
– А я, пока их не будет, приглашаю тебя в Ксочимилко… У меня там яхта, – сказал ему Фелипе.
– Назови свою яхту «Джиной», а то потонет! – засмеялась Джина.
Она нагнула к себе голову Фелипе и что-то зашептала ему на ухо.
Херардо посмотрел Даниэле в глаза.
– Я никуда не поеду. Буду ждать тебя здесь, как всегда, – тихо сказал он.
После ужина они первой завезли домой Даниэлу. Херардо попросил Фелипе и Джину подождать его и поднялся с Даниэлой к дверям ее дома. Там они остановились на минуту. Херардо попытался поцеловать Даниэлу, но она отстранилась. Он не обиделся и только тронул рукой ее волосы:
– До завтра?
– Да, Херардо… Спасибо.
– Надеюсь, тебе было хорошо…
– Очень хорошо. Ну, я пойду… – Даниэла потянулась к нему, чтобы поцеловать его в щеку, но Херардо, взяв ее лицо в ладони, прижал ее губы к своим губам.
Даниэла, высвободившись из его рук, повернулась и быстро вошла в подъезд. Проводив девушку взглядом, Херардо вернулся к машине. Когда они подъехали к дому Джины, уже он остался ждать Фелипе, вышедшего вместе с Джиной.
– Ты уверена, что тебе сюда, а не ко мне? – обнимая Джину за талию, спросил Фелипе.
– Абсолютно уверена. Вот когда мы поженимся, я продам эту квартиру и перееду к тебе, дорогой…
Фелипе, смеясь, уселся на переднее сидение рядом с Херардо:
– Ты слишком требовательна, моя девочка!
– Женщина, которая кой-чего стоит, всегда требовательна, мой мальчик! – Джина протянула Фелипе руку, и тот церемонно поцеловал ее.
Джина толкнула бедром дверцу машины и, виляя задом, пошла к подъезду. Херардо насвистывал свадебный марш…
– Знаешь, Фелипе, – сказал он с улыбкой, – придется тебе на ней жениться.
– Ничего не вижу смешного, – хмыкнул Фелипе. – Я жениться пока не собираюсь…
Он взглянул вверх, ища окна квартиры Джины, и добавил:
– Вот женщины… Сами не знают, что теряют!
– Когда-нибудь и тебя зацепит, – пообещал Херардо, включив зажигание.
Машина дернулась и выехала на улицу.
Даниэла сидела на ковре в халате и занималась эскизами. В последнее время она избегала ложиться рано, потому что подолгу не могла уснуть, глядя на пустое место в кровати, где обычно спал Альберто. Если днем за делами она еще могла отвлечься и не думать о муже, то вечером, оставшись в спальне наедине со своими мыслями, мучилась и плакала, вспоминая о былом счатье. Часто, уже улегшись в постель, она вдруг вскакивала, шла в гостиную и там рисовала, рисовала до изнеможения, пока не начинали слипаться веки. Тогда она опять ложилась в постель и тут же проваливалась в сон. Сегодня она уже собирала рисунки, когда в дверь позвонили. Даниэла удивленно поднялась и пошла открывать…
– Гонсало?! Что тебе нужно?
– Мне нужно поговорить с тобой… – Гонсало ступил через порог в гостиную.
– Лучше тебе уйти! – сказала Даниэла, но Гонсало аккуратно прикрыл дверь за своей спиной.
– Даниэла, – он наклонился к ней, пытаясь поцеловать ее, и она отпрянула, – я считаю, ты правильно поступила с Альберто. Он тебя не стоит! Тебе нужен такой человек, как я!
– Ты с ума сошел? – Даниэла запахнула халат и отступила в комнату.
– Ты мне нравишься. Ты всегда мне нравилась. – Гонсало попытался обнять ее.
– Это же верх наглости! – Даниэла была вне себя от злости. – Убирайся отсюда! Ты не имеешь права здесь находиться без моего разрешения!
– Даниэла, не будь дурой!
– Ты такое же дерьмо, как и Альберто! Вон отсюда!!!
– Подумай, что ты делаешь!
– Нечего мне думать! Видеть тебя не желаю! Ни тебя, ни Альберто!
– Ладно… ладно… сдаюсь! – Гонсало поднял руки и стал отступать к двери.
Только когда дверь за ним закрылась, Даниэла почувствовала, что вся дрожит от страха.
Глава 10
С самого утра Сония чувствовала себя не в своей тарелке. Внутренняя дисциплина и привычка доводить начатое до конца заставляли ее действовать в последние дни чуть ли не автоматически. Еще когда Иренэ позвонила ей и сказала о смерти Лусии, она подумала о том, что теперь ничто не мешает ей попытаться вновь сблизиться с братом. На похоронах и после, дома у Хуана Антонио, она последовательно проводила в жизнь свой план примирения, и мысль пригласить Хуана Антонио на обед стала логическим продолжением этого плана. Сония прекрасно сознавала, зачем она это делает, откуда вдруг возникла в ее душе эта неодолимая потребность в восстановлении разорванных семейных связей. Конечно, она любила Хуана Антонио. Она всегда его любила, но дело было не в этом. С детства привыкшая подчиняться матери, находившаяся под ее постоянным влиянием, Сония умела подавлять в себе такие чувства, как любовь или привязанность, и находила даже некоторое удовольствие в этой своей способности ставить правило выше эмоций, долг – выше личного душевного благополучия. Наличие рамок, невозможность свободно следовать душевному порыву она всегда считала необходимой и не слишком обременительной платой за богатство и принадлежность к высшему обществу. Не любовь заставляла ее сейчас искать расположения брата, не любовь, как ни стыдно ей было в этом себе признаться, а страшное, ни с чем не сравнимое чувство одиночества и ощущение того, что жизнь ее оказалась ошибкой.
С детства она запомнила два правила: следуй предписанному, и это поможет тебе избежать многих бед; не преступай установленного, и судьбе не за что будет тебя наказывать. Но жизнь оказалась сложнее правил. Сложнее и несправедливее. За что Бог лишил ее материнства? Сония так и не смогла этого понять. За то, что она отвергла Мануэля, которого любила и который любил ее? За то, что бедному Мануэлю предпочла богача, человека своего круга – Энрике? Но ведь она просто выполнила волю своей матери, а Господь предписывает детям слушаться родителей. За что Энрике в конце концов отдалился от нее? Она же всегда пыталась быть ему настоящей женой. Да, у них не было детей, но неужели ее верность, внимательность и терпимость к нему не стоили ответного уважения? Мать давно умерла. Не у кого было спросить совета, некому предъявить претензии… Сония терялась в сомнениях, металась от надежды к отчаянию и от отчаяния снова к надежде, но только одно понимала совершенно четко: жизнь ее должна измениться. Жить так, как она жила раньше, невозможно. Она помирится с братом… Пускай у нее нет детей, зато есть племянница Моника, бедняжка Моника, которая теперь осиротела и, конечно, так нуждается в материнской заботе. Кто лучше нее, Сонии, сможет обласкать и утешить девочку? Мачеха? Иренэ, мертвой хваткой вцепившаяся в Хуана Антонио? Мачеха есть мачеха. Да и одного взгляда на Иренэ достаточно, чтобы понять, какой мачехой будет она для Моники. Сония не может сказать всего этого брату. Слишком хрупка еще связь, что начала восстанавливаться между ними после стольких лет разлуки. Любой неверный шаг может вновь привести к разрыву. А Сония чувствовала, что ее путь в новую жизнь, ее возрождение, ее будущее, если только оно будет у нее, связаны с Хуаном Антонио и Моникой. Она сказала себе, что поступает правильно, практически навязываясь брату, вынудив его принять приглашение на обед. Она это делает не только ради себя, но и ради него с Моникой. И все же беспокойство не оставляло ее. Как отнесется к ней девочка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58