Тогда он перешел к большой толпе, где на кафедре распылялся пожилой человек. Оказалось, что это представитель Гайд-парк Мишн. Он так активно размахивал руками, что Питер испугался, как бы оратор не перелетел через перила трибуны. Он пошел дальше.
В следующей группе ораторствовала какая-то немолодая леди. Питер был совсем не против женской эмансипации, но долго слушать этот пронзительный женский голос было невыносимо.
И тогда он пошел дальше. Он пошел в сторону от всей этой суеты, туда, где за решеткой паслись овцы. Он остановился и очень долго наблюдал за ними. Одна из них, видимо самая главная, поднялась и начала блеять.
Питер усмехнулся – это походило на овечью проповедь.
Как ни странно, в Гайд-парке Питеру очень понравилось. Все это в точности напоминало ему театр, в котором ежедневно разыгрывалось действо.
После того дня он часто бывал в Гайд-парке, и именно здесь принял окончательное решение – уйти из театра, не дожидаясь, пока его выгонят оттуда с позором – позором, которого он, видит Бог, не заслужил.
Решение Питера Бэкстера покинуть театр явилось для руководства полной неожиданностью. Но Питер не стал выслушивать довольно скомканные предложения о том, чтобы пересмотреть свое решение, и ушел не попрощавшись. Это событие настолько сильно отразилось на его внутреннем состоянии, что, к его крайнему удивлению, Питеру в одно мгновение опротивел и театр, и сам Лондон с его шумом и гамом.
Этот гигантский город стал его раздражать. Он решил перебраться подальше от столицы, в тихое и спокойное место, которое в то же время находилось бы вблизи цивилизации – сельским жителем Питер Бэкстер себя просто не представлял. Недолго думая, он вместе с женой Ольвией выбрал университетский Оксфорд.
После выписки из больницы Лион замкнулся в себе. Он постоянно находился в подавленном состоянии, разучился не только смеяться, но даже улыбаться. Казалось, его перестали интересовать семейные дела, мало-мальские развлечения. Он не спускался из кабинета вниз даже вечером, чтобы посмотреть телевизор в кругу семьи, что они любили делать раньше.
Джастина была в полной растерянности: впервые за долгие годы совместной жизни она видела своего мужа таким холодным и непонятным. Уолтер и Молли мгновенно почувствовали, что в их новой семье происходят какие-то странные вещи и, так как еще не успели оправиться от тяжелого удара, который так беспощадно обрушился на их детские души, очень сильно переживали случившееся. Но хуже всех было Молли. Уолтер, который взрослел буквально на глазах, стал все дальше и дальше отдаляться от своей сестры, остававшейся пока еще милым и беззащитным ребенком. У него появились новые интересы и он, проводя все больше времени в кругу новых школьных друзей, практически перестал бывать дома. Выловить его было почти невозможно, так как ребята целыми днями носились на мотоциклах и никто не мог сказать, где они находятся в данный момент.
Молли же наоборот замкнулась в себе и практически не выходила из дома. Из игр со своими куклами она уже выросла, и они, ее недавние подружки, были в беспорядке свалены в углу комнаты. Но так как общения девочке не хватало, она все больше и больше углублялась в чтение. Теперь Джастина могла ее увидеть только с книгой в руках, с которой Молли не расставалась даже во время завтрака либо ужина. Джастина попыталась воспитывать девочку, доказывая ей, что читать за столом – дурная привычка, но вовремя спохватилась, увидев огонек отчаяния в глазах малышки.
Джастина страдала сама. Разговоры с Лионом не удавались. На все вопросы он отвечал сухо, со злобным оттенком и скептической ухмылкой на губах. Это было просто невыносимо. Он попыталась отвлечься, все время посвятив театральному студенческому кружку, но вскоре и это стало невозможно, так как жизнерадостность и необузданная энергия, с которой ее подопечные брались за выполнение любой, даже самой сложной задачи, слишком сильно контрастировали с ее теперешним состоянием.
Очень скоро молодые люди стали раздражать Джастину, и про себя она стала обзывать их тупыми самонадеянными идиотами. Это мгновенно отразилось на ее контакте со студентами – занятия стали проходить скомкано и неинтересно. Расстроенные постоянными придирками Джастины, студенты все стали делать в пику ей, и надо сказать, это у них неплохо получалось, так как за последние месяцы они успели достаточно хорошо узнать вкусы и пристрастия своей наставницы.
А средств для того, чтобы вывести преподавателя из себя, как известно, у студентов находится всегда достаточно. Все задания Джастины ребята пытались выполнить по-своему, внося в постановки хаос, элементы абсурда и абстракции. Джастина оказалась совсем неподготовленной к такому повороту событий. Занятия выматывали ее и выводили из себя.
Домой она приходила расстроенная и с испорченным настроением. И хотя прекрасно понимала, что в эти минуты должны побольше уделить внимание Уолтеру и Молли, ответственность за которых она без чьего-либо принуждения взяла на себя, у нее ничего не выходило. Она постоянно срывалась, ее стали раздражать беспорядок в комнатах, бесконечное отсутствие Уолтера, замкнутость и молчаливость Молли.
Джастина прекрасно понимала, что ни к чему хорошему такая обстановка в семье привести не может и если срочно чего-либо не предпринять, то все может закончиться весьма и весьма плачевно. По вечерам, лежа в холодной постели, Джастина рисовала в своем сознании самые страшные картины. Уолтер, которого еще не было дома, в ее представлении находился в каком-нибудь подвале с обклеенными порнографическими картинками стенами и затягивался в этот момент резким дымом из самокрутки набитой марихуаной. Она не знала, так ли это было на самом деле, но прекрасно понимала, к чему все это может привести в дальнейшем.
Молли тоже все больше и больше вызывала у нее волнения, Ведь девочка, если ничего не изменится к лучшему, может вырасти закомплексованной, неуверенной в себе, что ни к чему хорошему не приведет: судьба таких людей чаще всего оказывается несчастливой. Но выйти из этого кризиса одной Джастине было не под силу. Ей нужна поддержка, твердая мужская рука Лиона. А он, казалось, ничего не замечал вокруг себя и полностью отрешился от окружающей его действительности.
Джастина проехала на своей машине зелеными улочками Оксфорда и завернула во двор своего дома. Еще издали она увидела Молли, которая сидела в глубине сада на скамейке с книгой в руках. Джастина вышла из машины, положила свой портфель на капот и направилась к девочке.
– Добрый день, дорогая, – устало сказала она и нагнулась, чтобы поцеловать свою приемную дочь, но та как бы невзначай отвернулась. Это мимолетное движение не ускользнуло от внимания Джастины. – А где Уолтер? – негромко спросила она.
Девочка презрительно хмыкнула:
– Откуда я могу знать?
– Ну, хорошо, – Джастина глубоко вздохнула, – если сегодня он появится пораньше, предупреди меня, я хочу с ним поговорить.
– Хорошо, – безразлично отозвалась девочка.
Перед тем, как отойти Джастина повернула обложку книги к себе и посмотрела, что же читает Молли. «Опять этот Джон Фаулз, – недовольно подумала она. – Не слишком ли рано читает она такие книги. Ничему хорошему подобная литература научить не может. Она не для детей».
Женщина устало направилась к дому. Она вспомнила, что когда была молода, книги Джона Фаулза произвели на нее огромное впечатление: «Коллекционер», «Женщина французского лейтенанта», «Башня черного дерева». Это была интеллектуальная, глубокая проза, пропитанная эротизмом и любовью к живописи. Но последние его книги… Джастина поморщилась – они произвели на нее тягостное впечатление. Еще раз убеждаешься, что всему свое время. Когда пожилой мужчина, которому уже за шестьдесят, продолжает писать на те же самые темы, что и в тридцать пять лет… это по меньшей мере неприлично.
Тут Джастина заметила, что возле соседнего дома, где совсем недавно жил О'Коннер и где теперь над входом была вывеска, предупреждающая, что дом продается либо сдается в наем, суетится незнакомый мужчина – усатый и в очках с массивной роговой оправой. Она заинтересованно посмотрела на него.
Человек, установив стремянку, неловко забрался по ней на верхнюю ступеньку и стал снимать вывеску о продаже дома. Джастина подошла ближе.
– Здравствуйте, – приветливо сказала она. – Вы наш новый сосед?
Мужчина покачал головой.
– Нет, я из агентства по найму и продаже недвижимости.
В это время из дома вышла женщина невысокого роста и направилась к ним. Выглядела она уже немолодой, одета была весьма скромно. Эта деталь приятно удивила Джастину, так как дом аббата был шикарный, с белыми колоннами, построенный в стиле викторианской классики и, что само собой разумеется, был очень дорогим – по карману лишь людям состоятельным.
– Ольвия Бэкстер, – представилась женщина и протянула Джастине руку.
Джастина пожала ее, назвала себя. Женщины обменялись вежливыми улыбками.
– Извините, – Ольвия развела руками, – у нас столько дел.
– Да-да, я понимаю, – кивнула Джастина. – Не буду вам мешать.
Ольвия взглянула на часы и спросила у мужчины, который еще топтался с вывеской в руках:
– Эээ… в доме есть телефон? Мне надо позвонить.
Мужчина смущенно поморщился.
– Телефон конечно есть, но его подключат только через два дня, – он развел руками. – Это не в моей компетенции… – он хотел еще что-то добавить, но Джастина прервала его:
– Вы можете позвонить из моего дома, – сказала она, обращаясь к Ольвии.
Та учтиво поклонилась:
– Это очень любезно с вашей стороны.
Джастина провела женщину в свой дом. В дверях они столкнулись с Молли. Девочка слегка присела и с интересом посмотрела на новую соседку.
– Милая у вас дочка, – приветливо улыбнулась Ольвия и вошла в гостиную, где на столике стоял телефон.
Джастина осталась с Молли наедине.
– Она будет снимать дом?
Джастина коротко кивнула.
– С мужем?
– Не знаю, может быть она не замужем.
Молли улыбнулась:
– Ты что, не заметила? У нее на руке обручальное кольцо.
– Какая ты у меня наблюдательная! Интересно, кто же у нее муж? – совсем как взрослая стала рассуждать Молли. – Если переездом занимается не он, а его жена.
– Наверное, художник или писатель, – Джастина улыбнулась и обняла свою приемную дочь. – Такие мужчины живут в своем заоблачном, придуманном ими же самими мире, а поэтому всеми земными делами приходится заниматься их женам.
Джастина заговорщицки переглянулась с Молли, и они негромко рассмеялись.
Спустя несколько дней у соседнего особняка остановился новенький, сверкающий лаком «Ягуар».
Молли как всегда читала книгу в саду. День близился к концу и все, кроме Уолтера, были дома. Увидев новую соседку, которая подъехала на темно-зеленой машине, девочка отложила книгу и вышла навстречу миссис Бэкстер. Из-за неладов в семье девочка в последнее время чувствовала себя очень одиноко, а поэтому каждое новое лицо вызывало у нее живой интерес. И, конечно, появление миссис Бэкстер она не могла оставить без внимания.
Лицо этой женщины нельзя было назвать красивым, но от него веяло добротой и порядочностью, оно непроизвольно вызывало симпатию. Миссис Бэкстер выгружала из багажника автомобиля чемоданы и большие сумки. Молли не желала оставаться безучастной:
– Здравствуйте, давайте я вам помогу.
– Спасибо, милая, – улыбнулась Ольвия. – Возьми вот эту сумку, она полегче.
Бывший дом аббата выглядел уныло. Дело было вовсе не в строгой архитектуре особняка – подобная угрюмость присуща любому необжитому помещению. В большом пустынном холле на полу лежала груда свертков и чемоданов. Среди этого беспорядка стоял рояль орехового дерева. Девочка подошла к шикарному инструменту и с трепетом подняла крышку. Ольвия сразу же обратила внимание на то, с каким восторгом девочка рассматривала рояль. Девочка нажала на клавиши, и старинный инструмент отозвался глубоким мягким звуком. По телу Молли пробежал благоговейный трепет. Она впервые почувствовала стыд, потому что до сих пор занималась музыкой без всякого интереса и прекрасно осознавала то, что не сможет сейчас исполнить ни одной пьесы так, как того заслуживает этот благородный инструмент.
С улицы послышался голос Джастины:
– Молли, где ты?
Ольвия вышла на крыльцо.
– Добрый вечер, не волнуйтесь, пожалуйста, Молли у нас.
Джастина вошла во двор и подошла к ней приветливо поздоровавшись.
Ольвия жестом пригласила ее в дом.
– Вы бывали здесь?
Лицо Джастины сразу стало серьезным.
– Да, конечно.
Она поднялась по ступенькам и вошла в неприбранный холл. Ольвия смутилась:
– Скоро здесь не будет этого хлама.
В это время Лион, который раздражался в последнее время по самому малому поводу, вышел во двор. Ужин уже подали на стол, а жены и приемной дочери не было на месте. Как бы он ни кипел, он был не настолько невоспитанным человеком, чтобы садиться за стол одному. Его внимание привлекла машина, которая стояла у дома, где раньше жил аббат, и он вошел во двор к соседям. Поднявшись по ступенькам, он тоже оказался в холле, где среди груды вещей стояли Джастина, Ольвия и Молли. Новые соседи познакомились, и неожиданно для самого себя Лион приветливо улыбнулся. Он почувствовал облегчение.
Ведь все последнее время пустовавший дом О'Коннера давил на его психику, вызывал в душе смятение, не давал успокоиться. Но, увидев вещи, которые в беспорядке были разбросаны по всему дому – дому, где раньше был аскетический строгий порядок жилища католического священника, Лион понял, что тяжелые мысли, которые не давали ему покоя, уходят в безвозвратное прошлое и он, наконец, может снова вздохнуть полной грудью.
Он почувствовал, что мистические видения навсегда оставляют его. Неудержимое желание безрассудно кинуться с головой в водоворот бестолковой светской жизни нахлынуло на Лиона.
– Вы, наверное, еще не знакомы с моим мужем? – улыбнулась Ольвия. – Питер! – вдруг громко крикнула она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42