– Ну, что, – предложил аббат, – теперь, я думаю, нам самое время поужинать…
Лион согласно кивнул.
– Да уж…
И они отправились вниз, в ресторан.
Точно сговорившись, О'Коннер и его спутник решили в этот вечер ни словом не обмолвиться о цели своего визита в столицу – по всей видимости, нервы и одного, и другого были настолько напряжены, что говорить о предстоящей «акции» просто не хотелось, чтобы не напоминать самим себе, что их ждет в недалеком будущем…
Заказав ужин, аббат с улыбкой взглянул на Лиона и поинтересовался:
– Вы давно не были в Лондоне?
Тот замялся.
– Ну, достаточно давно… Наверное, не меньше чем с полгода…
– А я – год или два… Честно говоря, даже и не помню точно… Хотя… – О'Коннер наморщил лоб, – погодите, погодите, сейчас скажу… Да, через несколько дней исполнится ровно год. Я так хорошо помню это, потому что последнее посещение Лондона было для меня весьма памятным.
Лион, желая хоть как-то поддержать разговор, осторожно переспросил:
– Памятным?
Коротко кивнув, О'Коннер ответил:
– Да.
– И чем же, если не секрет?
Аббат заулыбался.
– Вы ни за что не поверите… Во всяком случае люди, которые даже неплохо знают меня, такие как, например, мой племянник… – аббат сразу же осекся; наверняка, Крис бы не одобрил того, что он так смело распространяется о своих родственных связях.
– Да, так что же?
Немного помолчав, О'Коннер продолжил:
– Я только хочу сказать, что многие люди часто судят о других ошибочно.
– Согласен, – ответил Лион. – Но какое это имеет отношение к вам?
– Вот вы, мистер Хартгейм, вряд ли можете догадаться, какова же была причина моего последнего посещения этого славного города…
Тот заулыбался.
– Ну конечно же! Ведь вы говорите загадками, и даже не намекнете, в чем секрет.
Сделав простодушно-заговорщицкое лицо, аббат произнес:
– Ну, а что вы скажете, если я расскажу вам, что причиной моего последнего визита в этот город послужил… Допустив, боксерский поединок?
Мало кто мог предположить, что у этого католического священника из маленького забытого Богом и людьми рыбацкого поселка Гленарма было увлечение, и даже не увлечение, а настоящая страсть: он был заядлым любителем бокса, кровавого и прекрасного вида спорта, и, пользуясь случаем, не пропускал ни одного поединка.
Лион удивленно поднял брови.
– Боксерского поединка?
Тот кивнул.
– Ну да… Вас это удивляет?
– Признаться – очень удивляет.
– Почему же?
– Ну, ваш сан… И вообще, весь облик, – смущенно пробормотал Хартгейм.
– Вот я и говорю: люди часто судят о других ошибочно, только по первому представлению. А разве священник не может любить бокс? И вообще – спорт? Ведь Папа римский, насколько мне известно, обожает горные лыжи, а в Италии, в многочисленных монастырях, где мне приходилось бывать, монахи с удовольствием развлекают себя игрой в футбол. Господь наш дал нам наше тело не для того, чтобы мы развращали его, но для того, чтобы содержали в полном порядке, – наставительно изрек аббат.
Лион, очень удивленный неожиданным признанием своего знакомого, спросил с неподдельным интересом:
– Откуда в вас это?
– Наверное, любовь к боксу – врожденное качество тех, кто родился на Зеленом острове, – задумчиво произнес аббат, – любовь эта в крови у каждого ирландца. Так вот: почти год назад здесь, в Лондоне, состоялся замечательнейший поединок…
Изобразив на своем лице вежливый интерес, Хартгейм спросил:
– И кто же дрался? Кто и с кем?
Тем временем гарсон принес заказ и, принявшись за ужин, аббат начал свой рассказ…
«Ровно год назад в Лондоне, в одном из лучших спортивных залов, состоялся один знаменательный поединок. Замечателен он был прежде всего тем, что дрались два прославленных боксера – наш, ирландец из Лондондерри Брайен Шоу и британский спортсмен Гарольд Бамстед.
Надо сказать, что Брайена почему-то опекал английский тренер – Джек Томпсон. Это был богатый человек, в прошлом – боксер-любитель, сколотивший приличное состояние на торговле недвижимостью и ушедший на покой, когда он всецело отдался боксу.
Брайен, мой знакомый, смелый и стойкий во всех отношениях человек, был известен как страшной силой своих ударов, так и привлекательным характером в частной жизни – я никогда не слышал об этом человеке ни одного дурного слова.
Он был очень способный, талантливый, и Томпсон, найдя его в достаточно бедственном положении, больным, полуголодным, взял под свою опеку, и даже пригласил в свою загородный дом, где в подвале был оборудован прекрасный тренажерный зал.
Внимание, которым Томпсон окружил Брайена, было поистине отеческим, если бы к нему не примешивался дальновидный расчет, основанный скорее на корысти и тщеславии, чем на благородстве.
Дело в том, что Гарольд Бамстед Брайен Шоу были не только двумя сильнейшими боксерами в своей весовой категории, но и давними заклятыми врагами.
По всей вероятности, тут играло роль и то, что Бамстед был британцем, а Брайен – ирландцем, и их возможный поединок мог иметь не только спортивный смысл.
Среди околоспортивной публики ходили слухи, что когда-то, лет пять назад, то ли сам Бамстед, то ли кто-то из его родственников оскорбил Брайена.
Замечательно было то, что в их неоднократных и свирепых поединках обидчик как правило проявлял куда больше злобности и агрессивности, чем потерпевшая сторона, и рефери приходилось нередко предотвращать недозволенные приемы со стороны Гарольда.
Да, редко бывает, что благодетель привязывается всем сердцем к облагодетельствованному, и очень часто, причинив какому-то человеку зло, такой человек начинает ненавидеть обиженного…
Разыскав этого малоизвестного широкой спортивной публике боксера с несомненно прекрасными природными задатками, узрев в нем будущую звезду большого спорта, а затем дав такому боксеру необходимый тренинг, обеспечив таланту приличное существование, чтобы выпустить потом против состоявшегося, признанного всеми Гарольда Брайена – Томпсон действовал бы наверняка. Он прекрасно разбирался в людях, да и в спорте тоже, и потому без промедления пригласил Брайена под свое покровительство.
Тот после долгих колебаний согласился.
Конечно же, Шоу было не понятно, почему именно Томпсон предложил ему свои услуги – ведь он мог бы найти кого-нибудь другого, не ирландца…
Но, подумав, Брайен согласился – потому что, выбора у него не оставалось никакого: три сестры, старуха мать и безработный отец были на его попечении.
К тому времени Брайен и Гарольд уже встречались на ринге – правда, не очень часто, всего пять или шесть раз. Каждый раз они жестоко избивали друг друга, но чистой победы, по нокауту, никто из них не добивался – несколько раз по очкам выигрывал британец, несколько – ирландец.
Окончательного первенства между ними так и не было установлено ввиду постоянной смены победителя.
Их последняя встреча также не дала решительного результата, так как была прервана полицией из-за шумного скандала, перешедшего в потасовку, которая началась среди публики – подобные вещи нередко случаются, особенно, если поединок ведут ирландец и англичанин.
Однако знатоки бокса были уверены, что у англичанина куда больше шансов на победу. Он был выше ростом, обладал более длинными руками, отличался не очень большой чувствительностью к боли, и был весьма техничен.
Словом, вам понятно, до какой степени общественное мнение оказалось привлечено к обоим боксерам и Томпсону, взявшему на себя опеку Брайена.
Сперва Шоу вел размеренную и спокойную жизнь в загородном доме тренера.
Четырежды в день он поглощал сочные, с кровью бифштексы с небольшим количеством поджаренного хлеба, запивая это двойной порцией шотландского эля; в промежутках же, переварив пищу, он тренировался со спарринг-партнерами, бегал, чтобы держать дыхание в форме, в остальное время спал, набираясь сил перед предстоящими сражениями.
Его молодой организм быстро набирал силу. А главное, к Брайену постепенно возвращались его отличительные душевные качества: воля, уверенность, расчетливость и терпение, которых, надо сказать, вовсе не было у его будущего соперника. Гарольд при массированном нападении становился суетливым, трусливым и злым, терял спокойствие и трезвый рассудок.
Брайен прекрасно учитывал как все положительные качества Бамстеда, так и свои несомненные достоинства. Но, как выяснилось позже, их взвешивал и его новый покровитель, Томпсон. Дальновидный, трезвомыслящий человек и расчетливый игрок в спортивный тотализатор – он прекрасно понимал, что его ставки на Брайена могут окупить расходы по покровительству, содержанию и тренировке и принести несомненную выгоду только в том случае, если появление Шоу на ринге станет для других игроков полной неожиданностью.
Равенство ставок и с той, и с другой стороны вводило бы Томпсона в определенные трудности, а если бы за его подопечного было внесено закладов больше, чем за соперника, он бы несомненно проиграл – даже в случае превосходства Шоу над Бамстедом.
Конечно, в лондонском спортивном мире нет ничего тайного, что не стало бы явным, и как ни старался тренер держать в секрете всего, что касалось Брайена, – замечательные качества этого спортсмена ни сегодня-завтра обязательно бы сделались известными всем.
И вот Томпсон принялся сперва очень осторожно, под видом намеков и дружеских советов, а потом все настойчивей и даже грубее торопить своего подопечного.
Тот, однако, нашел в себе силы возразить тренеру, заявив:
– Надо еще немного подождать. Теперь я в состоянии выдержать полтора часа игры. Но мне надо еще немного отдохнуть, чтобы быть окончательно уверенным в победе.
Но Томпсон, подстегиваемый жадностью и нетерпением, с каждым днем становился все настойчивей.
И вот однажды в своей настойчивости он дошел до того, что недвусмысленно намекнул Брайену, что его содержание становится слишком дорогим.
Конечно, над ирландцем можно производить любые психологические опыты, но только не подобные – никто из нас не потерпит, когда начинают попрекать куском хлеба, когда начинают говорить, что мы сидим у кого-то на шее и объедаем этого человека.
Брайен ответил коротко:
– Хорошо. Я готов встретиться с Гарольдом Бамстедом в любой удобный для вас и для него день.
Вскоре было назначено время проведения матча, определены условия – было решено по обоюдному согласию сторон, что Шоу и Бамстед будут драться по профессиональным правилам, притом в случае если никто из них не добьется чистой победы, то есть через нокаут, через несколько дней будет назначен повторный матч, чтобы определить победителя.
Гарольд, усмехнувшись, только и сказал в ответ на предложенные условия:
– Я согласен. Мои друзья увидят, с каким удовольствием я отправлю душу этого грязного ирландца в ее католический рай.
Брайен, однако, высказался куда более весомо и не без юмора:
– У Гарольда кулаки где-то в полтора раза больше моих, а это значит, что при одинаковом весе перчаток каждый удар его кулака сильнее и жестче в полтора раза. Но, если бы можно было, я бы предпочел драться с ним и вовсе без перчаток.
Эта шутка, если хорошенько подумать, имела характер самого что ни на есть смелого вызова. Конечно, поединки без перчаток были строжайше запрещены, но наверное, если бы Гарольд согласился, то Шоу не раздумывая пошел бы и на это…
И вот, специально для данного поединка был арендован зал в одном из лучших спортивных дворцов, расклеены афиши, а билетов продано куда больше, чем предполагалось – не стоит и говорить, какой живейший интерес вызвала эта встреча, и при том – не только среди любителей бокса.
Многие ирландцы, живущие в Лондоне, видели в ней какой-то скрытый, не только спортивный смысл.
Еще до начала боя Томпсон заметил одну неприятную для себя вещь.
Вопреки всем его предварительным подсчетам, вопреки здравому смыслу, игроки в тотализатор ставилась не на Бамстеда, а на малоизвестного ирландца, где-то пять против четырех.
После первого раунда разница ставок возросла до восьми против трех, после четвертого за Шоу было подано где-то одиннадцать, за его соперника – не более трех с половиной…
Томпсон, хорошо известный всем завсегдатаям боксерских поединков, был немного бледнее обычного, но ничем не обнаруживал своего беспокойства.
После пятой схватки он подозвал к себе букмекера, отдал ему какое-то распоряжение и с невозмутимым видом продолжал следить за поединком, сидя в первом ряду, у самого каната.
Держа на коленях связку бананов, Томпсон ел их по одному и медленно, немигающим взглядом глядел то на ринг, то на беснующуюся публику.
После восьмого раунда ставки на Бамстеда неожиданно для всех возросли, через некоторое время они сровнялись со ставками на Шоу.
Никто, и, наверное, даже сами букмекеры, не могли объяснить смысла этого нелепого явления.
Все видели, что Гарольд вышел на ринг немного пошатываясь – наверное, он не восстановил сил за время короткого перерыва. Если его нападения в первых схватках были необычайно свирепыми, то вскоре он уже заметно сдал.
Он весь лоснился, тяжело дышал и спотыкался – не столько от ударов соперника, сколько от собственной неловкости. Между тем Брайен, который до сих пор только защищался, не переходя в атаку, был свеж, бодр и дышал глубоко и спокойно, как спящий ребенок.
Ставки на англичанина так же быстро упали, как и поднялись – едва только ирландец начал наступление. Давно уже любители и знатоки бокса не видели таких молниеносных выпадов, такой быстроты и точности движений, такого сплава отваги, находчивости и хладнокровия. От боковых хуков англичанин буквально болтался как мешок с тряпками; беспощадные, хладнокровные прямые удары заставляли его отступать к самому канату, а иногда он даже обращался в бегство, сопровождаемый судейскими свистками и ругательствами зрителей, поставившими на него.
Теперь всем было понятно, что Гарольд Бамстед кончен. И даже самые нелепые и безрассудные игроки отказались от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42