Их судят за все: за продавца, за Нашвилл, за Арнольда Крауна и Хелен Вистер, а не за одного Крауна.Интересно наблюдать, как по-разному ведут они себя. Стассен в хорошо сшитом фланелевом костюме, с вежливыми, какими-то расслабленными манерами естественнее выглядел за столом прессы. Время от времени он пишет мне короткие записки, некоторые из них дельные. Я заметил, что он часто смотрит прямо в глаза присяжных. У меня сложилось впечатление, что Стассен, наверное, хочет сбить их с толку.Вынужденная роль праздного зрителя – самое трудное занятие для Сандера Голдена. Он нервничает и постоянно дергается, не забывая играть на публику. Голден все время что-то нашептывает другим обвиняемым, пока его не призывают замолчать. Это повторяется по пять раз ежедневно. С явной насмешкой разглядывает каждого из присяжных, пока тот не отводит глаза. Своим неровным почерком Голден написал мне не одну глупую записку с множеством грамматических ошибок.Девушка сидит тихо и играет волосами. Она кусает ногти, зевает, громко вздыхает, закидывает ногу на ногу, почесывается и снова зевает. Иногда рисует много раз одно и то же лицо, глупое лицо хорошенькой девушки, наверное, из какого-то комикса.Роберт Эрнандес сносит все происходящее с равнодушием и терпением. Медведь в клетке вел бы себя в зале суда примерно так же. Он смотрит в пол перед собой. Волосатая рука расслабленно лежит на столе. Присяжные, глядя на него, не сомневаются: это преступник, разве можно ошибиться?Я попытался проанализировать осязаемый ток ненависти, исходящий от зрителей, что происходит довольно редко даже в делах об убийствах. Думаю, мне понятна ее причина. Ненависть возникает от того, что они совершали насилие без причины, низвели жизнь до какой-то ничтожной дешевой вещи. Эти ребята убивали не ради выгоды. Все их приключения принесли им меньше пятнадцати сотен долларов, и находка большой суммы у Крауна оказалась случайностью, которую они, конечно, не могли предвидеть.Если человека лишают жизни, для этого должны существовать очень серьезные мотивы. Поэтому того, кто оценил жизнь на рынке слишком дешево, следует наказывать за совершение великого зла.И еще они превратили в дешевку любовь. Это их второе непростительное преступление. Неукротимая похоть, если она переполняет человека и заставляет совершать идиотские поступки, может быть частично понята и таким образом прощена. Но низведение сексуального акта до значимости рукопожатия требует сурового наказания.Унижая жизнь и любовь, они угрожали унизить каждого мужчину и каждую женщину, которые попались бы им на глаза.Итак, ненавистная четверка сидела в зале суда. Знаменитые художники рисовали их для больших журналов, а репортеры изощрялись в остроумии. Сто тысяч отцов с опозданием выпороли своевольных дочерей-подростков, и многие из них после этого ушли из дому. Возросло число автомобильных краж. Больше, чем обычно, стало изнасилований. Злобные юнцы забили насмерть нескольких человек.Все это также входило в представление «Судебное разбирательство».Мне пришлось постараться, чтобы преодолеть эмоциональное предубеждение против этих четырех испорченных молодых людей. Но, несмотря на все свои усилия, должен признаться, что я все же испытывал к ним отвращение из-за того, что они разрушали самые излюбленные иллюзии общества. Глубоко в душе я хотел для них сурового наказания. Но я не могу позволять эмоциям влиять на мой профессиональный долг.Эти четверо нисколько не заботились даже о малейшей романтической окраске отношений между собой. Их единственным отличием от животных является то, что они передвигаются на двух ногах, а не на четырех. Еще сто лет назад животных судили за убийство, осуждали и казнили.Мне не удалось найти никакого логического рассуждения, которое позволило бы мне смягчить отношение к подзащитным. Это первая помеха. Вторая – прокурор Джон Куэйн. Третий решающий фактор – впечатление, произведенное этими людьми на присяжных заседателей, что, разумеется, не поддается моему контролю. И последнее – в моей защите присутствует философский подход. При каждом удобном случае я стараюсь подчеркнуть роль фактора случайности во всем происшедшем.В последнем слове попытаюсь использовать аналогию, которая, надеюсь, не покажется очень грубой. Она должна подействовать. Я разобрал садовые ножницы. Два лезвия, два кольца. Одно лезвие будет изображать девушку, другое – Эрнандеса, одно кольцо – Стассена, второе – Голдена. Я соберу ножницы на глазах присяжных и покажу, что три элемента не могут представлять собой орудие. Только когда собраны все четыре, у вас инструмент, способный стричь кусты или перерезать горло. Итак, есть ли смысл в том, чтобы взять эти четыре элемента, сейчас не соединенные воедино и, следовательно, не представляющие собой опасности, и уничтожить каждый в отдельности? Ответственность за преступления несет четверка, действовавшая как новое существо и совершившая поступки, которые трое не совершили бы и не смогли совершить. Так, может, общество удовлетворится тем, что эти четыре элемента никогда не соединятся вместе в орудие разрушения? Если ножницы уничтожат прекрасный куст, можно ли винить в этом одно лезвие?Моим самым большим желанием должно быть стремление не использовать, как поступило бы большинство коллег, дело «Волчьей стаи» в интересах карьеры. Моя обязанность – бороться за то, чтобы этих людей приговорили к пожизненному заключению, чтобы их признали виновными, но с правом на апелляцию. Это единственное, чего можно добиться. Если бы я хотел использовать громкое дело, известное всей стране, в своих целях, я бы выбрал линию защиты, дающую меньше шансов на успех, но больше возможностей показать свое мастерство.В такие ответственные моменты хочется иметь рядом доброго и отзывчивого человека. Жена не является таковой. У нее нет ни интереса, ни знаний в области права. Я не могу открыться и коллегам.Доктору Полу Вистеру повезло больше, чем мне, потому что с ним рядом был друг. Сомневаюсь, что я сумел бы выдержать обрушившийся на него удар... Глава 11 К полудню 27 июля, в понедельник, Герберт Данниген принял решение вывести свою специальную группу из Монро. Все пути расследования здесь были использованы. Теперь уже никто не сомневался, что разыскиваемые выскользнули из сети. Он оставил одного агента для связи и вылетел со своими людьми в Вашингтон. Из столицы легче управлять розыском и контролировать прессу. Известные журналисты, несколько репортеров с радио и телевидения в понедельник же улетели из Монро. Город потерял для них свою притягательность. Волка нет, значит, овцы могут опять выйти на лужок.И Даллас Кемп, и семья Вистеров восприняли такой массовый исход как дурной знак: вероятно, Хелен Вистер нет в живых. Присутствие властей давало какую-то надежду. В присутствии командира солдаты чувствуют себя увереннее, но, как только он покидает войска, начинаются разговоры о неминуемом поражении.К трем часам дня в понедельник уже прошло 40 часов с момента похищения Хелен Вистер. Как говорят криминалисты, шансы на благополучный исход были близки к нулю.Шериф Гус Карби сидел в просторном кабинете на втором этаже здания суда в красном вращающемся кресле. Шляпа сдвинута на затылок, пояс расслаблен после позднего и сытного ленча.На бледно-серых стенах в рамках висело множество доказательств ретивости шерифа в служебных делах. На столе в изящной серебряной оправе, врезанной в подставку вишневого дерева, находилась расплющенная пуля 38-го калибра, которая в 1949 году вошла в ключицу Гуса Карби, зацепила верхушку правого легкого, дошла до лопатки. Эта пуля принесла Гусу победу на выборах: будучи раненным, он сломал преступнику оба запястья и обезоружил его.Гус Карби громко вздохнул, наблюдая, как его любимый помощник Ролли Спринг работает с картой. Ролли, худощавый маленький мужчина, отец семерых детей, очень преданный делу, обладал единственным недостатком – без долгих раздумий наносил удары дубинкой из орехового дерева.Новая и очень большая карта Соединенных Штатов закрывала большую часть доски объявлений. Она была черно-белой, так что линия, проведенная Спрингом красным мелком, ярко выделялась.За работой Ролли следил также местный газетчик Мэйсон Ивз. Этот человек запоздал родиться. Он представлял собой классический тип старого репортера. Сообразительный режиссер немедленно пригласил бы его на роль репортера, разгоняющего банду преступников в старом вестерне. Мэйс вел колонку в «Наблюдателе». Он научился так хорошо прятать между строк свою всепроникающую иронию, что умному читателю его статьи доставляли истинное удовольствие, а глупое большинство принимало все за чистую монету.Мэйс Ивз был единственным газетчиком, которому Гус Карби полностью доверял. Только Мэйс понимал, что делает Гус и как он это делает. В свое время тексты речей, составленные Ивзом, и его разумные советы помогли Гусу выиграть выборы.– Ты должен понять, – говорил Гус, – что я простой шериф.– Конечно, конечно, – откликнулся Мэйс, сидящий за столиком у одного из больших окон. – Простой маленький старый шериф, который пытается протянуть еще один срок. Простой выпускник одной из высших полицейских шкод с одной из самых больших в штате библиотек по криминалистике. Расскажи мне еще, какой ты олух.– Черт побери, Мэйсон. Несколько очень умных людей занимаются той же самой работой – изучают карты и все такое.– И если у них появляются какие-нибудь идеи, они прорабатывают их на заседаниях. Они большие специалисты по протиранию штанов, Гус. Гус опять вздохнул. – У меня есть парочка идей. Я мог бы поделиться ими с тобой, Мэйс.– Выслушаю и постараюсь разбить тебя в пух и прах.Гус встал, затянул ремень и подошел к карте. Ролли Спринг продолжал чертить.Несколько секунд Карби молча изучал красную линию от Увальда до Монро.– Сейчас я просто высказываю свои предположения. Об одном из убийц кое-что известно. Эрнандес. Из его досье видно, что это серьезный тип. И еще. Ребята с амбарного чердака слышали заумные разговоры другого, очкарика. Он неглуп, поэтому давай предположим, что он является главарем. Этот тип играет на публику, его поступки импульсивны. Он сидел за рулем, когда они остановились, чтобы убить Крауна и забрать Хелен Вистер. В убийстве продавца тоже присутствовал элемент непредсказуемости, словно они некоторое время играли с ним. По-моему, эти ребята наркоманы. Во всяком случае, в деле пахнет травкой. Но они не пользуются серьезными наркотиками, чтобы окончательно не обезуметь и не попасться. Пока все ясно?– Пока ты сказал не так уж много.– Думаю, они воспользуются второстепенными дорогами. Все немногочисленные патрули находятся на главных дорогах. Можно беспрепятственно ехать по второстепенным дорогам. Неприятности у них возникнут только в маленьких городках. Если вести себя осторожно, то можно оставаться в безопасности в самом густонаселенном районе страны.– Довольно убедительно, шериф.– Пока им везет, они не оставят эти дороги, будут менять машины, передвигаться ночью, отсыпаться днем. Не думаю, что они разделятся, хотя вероятность не исключена.– Я тоже так не думаю. Они не захотят заново метать кости – расклад их устраивает.– Давай суммируем все факты и посмотрим, что это нам ласт. Бели продлить линию, она выйдет на Нью-Йорк. Предположим, они направляются в Нью-Йорк. Почему бы и нет, черт побери? Если вы хотите затеряться, спрячьтесь в самую большую толпу, какую можете найти. – Если только они не захотят спрятаться у кого-нибудь из них дома. Карби вернулся к столу. Он взял мягкий карандаш и линейку, подошел к карте, замерил что-то и начертил черную дугу к северо-востоку от Монро.– Это четыреста миль, – сказал он. – Допустим, что к воскресному утру они проехали это расстояние и залегли на день. Ребята могли выбросить мертвую девушку или забрать ее с собой. Вчера ночью они снова отправились в путь. Судя по всему, они направляются в Пенсильванию. Несомненно, будут менять машины. Итак, у них имеется неизвестная нам машина с пенсильванскими номерами. Не думаю, что она окажется каким-нибудь хламом. В этом штате у них есть преимущество: можно быстро пересечь его, минуя контрольные пункты.– Помню время, когда вообще не было платных дорог, – сказал Мэн-сон. – Уйма времени требовалась, чтобы проехать Пенсильванию.– Итак, допустим, что к сегодняшнему утру они добрались до Пенсильвании и опять спрятались. – Гус Карби нарисовал на карте продолговатый овал, почти касающийся границы штата Нью-Джерси. – Предположим, сейчас они где-то здесь.– Звучит убедительно, Гус, – усмехнулся Мэйсон скептически.– Давай считать, что с момента убийства Арнольда Крауна, кроме угона машины, они ничего не сделали. Мы знаем, что они слушали радио в «бьюике». Даже накачанные наркотиками и уверенные в себе, эти типы знают, что являются самыми знаменитыми преступниками за последние двадцать лет. Им только невдомек, что эта известность играет им на руку.– К чему ты клонишь, Гус?– Теперь я должен противоречить самому себе. Если они держатся главных дорог, я проиграл. Если же они едут по второстепенным дорогам через Джерси, я прав. Они хотят попасть в Нью-Йорк, и они почти у цели. Они знамениты, накачаны наркотиками. В три часа утра мало кому придет в голову ехать в Нью-Йорк. Сейчас почти до девяти светло. Они где-то рядом с Пенси-пайком, откуда можно попасть к Джерси-пайк. Летом по вечерам там оживленное движение. Поставь себя на их место. Что бы ты сделал?Мэйсон Ивз покусал губы, кивнул:– Ладно, Гус. Я мог бы рискнуть проехать через пайк и добраться до города к полуночи. Я бы, наверное, бросился в Нью-Йорк, когда цель так близка, вместо того, чтобы ждать еще день.– Возможно. Но они проделали большой путь. Может, девушка утомилась, может, им всю ночь пришлось сражаться с разбитыми пенсильванскими дорогами, и они устали. Короче, по-моему, они остановились в районе Гаррисберга.– Ты собираешься высунуться со своей версией? Если да, то как ты это сделаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26