так, здоровенная шишка в самом центре лба, левая щека распухла и покраснела, глаза затекли так, что превратились в узенькие щелочки.
Одевшись в оставленную для меня одежду, я вышел из распаренной ванной комнаты. Дети удивленно уставились на меня и тут же разбежались по разным комнатам дома. Войдя в гостиную, я к своей величайшей радости, увидел там — кого бы вы подумали? Сержанта Португала! Он разговаривал с неизвестным мне молодым человеком с неухоженными усами.
— Как она? — первым делом спросил я.
— Господи, ну и видок у вас, Дин! — покачал головой сержант. — Познакомьтесь с врачом. — Большим и указательным пальцами правой руки он вертел небольшой кусочек металла. — Кстати, вот это док вытащил у нее из головы.
— С нею все будет в порядке, мистер Дин, — произнес врач.
— Думаю, это была пневматическая винтовка, — высказал догадку Португал.
— Причем очень мощная. Пуля попала прямо в макушку, прошла между кожей и черепом и застряла чуть выше левой брови. Попади она под чуть другим углом, полагаю, раскроила бы ей весь череп.
— Могу я ее повидать?
— Нет. Я удалил пулю, дал ей успокаивающее и сделал укол снотворного. Теперь она будет спать часов восемь, не меньше. Но перевозить ее вполне можно. «Скорая помощь» будет здесь с минуты на минуту.
— Ее поместят в арландский госпиталь под другим именем, мистер Дин, так что не волнуйтесь, — сказал Португал. — Мы с вами тоже возвращаемся в город, поэтому поблагодарите этих добрых людей, проверьте, высох ли ваш бумажник, — и вперед. Поговорим по дороге.
Когда мы с Португалом ехали в его крытом седане, навстречу промчалась «скорая помощь». За Джоан. Я говорил и говорил. Ничего не утаивая — ни малейшей детали, ни одного известного мне факта. Из-за возбужденного состояния иногда слишком увлекался и начинал нести чепуху, и тогда Португал сухим, лаконичным вопросом тут же возвращал меня к действительности. Скоро он остановился у небольшого универсама, чтобы, как он сказал, сделать один короткий звонок. Сидя в машине, один в темноте, я чувствовал себя далеко не самым лучшим образом. Река что-то сделала с моими нервами. И тем не менее, каждый раз вспоминая о Джоан, я ощущал внезапный прилив необъяснимой радости.
Скоро Португал вернулся. Молча сел в машину, но мотор почему-то не завел.
— Через десять минут мне надо будет сделать еще один звонок, — увидев мой вопросительный взгляд, объяснил он. — Будем ждать прямо здесь.
— Какой звонок?
— Мне надо узнать, куда вас везти. Где они будут вас ждать.
— Они?
Он неторопливо повернулся ко мне. В машине было достаточно света, чтобы увидеть на его широком лице усталую улыбку.
— Это не моя территория, но вы будете в надежных руках, мистер Дин. Так что расслабьтесь и успокойтесь...
Я проснулся оттого, что меня кто-то тряс за плечи, и, сонно мигая, пробормотал:
— Ну как, сделали свой звонок?
— Сделал и даже провез вас целых три мили. Теперь вам с ними.
Около нашей машины стояли два человека. Мы припарковались в какой-то аллее. Похоже, где-то в самом центре Арланда. Я вышел, бросил на них изучающий взгляд, затем повернулся, чтобы поблагодарить Португала, но его седан уже тронулся.
— Пожалуйста, следуйте за мной, мистер Дин, — сухо произнес один из них.
Мы прошли в какую-то оказавшуюся совсем рядом дверь, спустились вниз по лестнице, прошли через котельную к явно уже поджидавшему нас лифту, поднялись наверх и вышли в пустой, гулкий коридор, который вскоре привел нас к ярко освещенным комнатам офиса.
Там нас ждал сидящий за столом человек. Рядом стояли три пустых стула. На столе — небольшой микрофон, на специальной подставке — большой магнитофон с необычно большими круглыми бобинами. Двое мужчин, которые привели меня сюда, выглядели молодыми, чистенькими и вполне компетентными. Человек за столом был значительно старше. Рядом с ними моя шерстяная рубашка, джинсы, особенно синяки на лице и сырые, потерявшие форму туфли смотрелись далеко не самым лучшим образом. Это было понятно.
— Присаживайтесь, пожалуйста, мистер Дин. Мое имя Тэнси. Я из ФБР.
Представить тех двоих он, по всей вероятности, не счел нужным. Мы все сели на пустые стулья у стола. Тэнси производил впечатление одного из тех профессорского вида людей, которые при более близком рассмотрении оказываются совсем не такими, какими кажутся вначале. Вы постепенно начинаете замечать сначала их крепкие руки, затем немигающий взгляд, ширину плеч, легкость движений хорошо тренированного человека и невольно задаете себе вопрос: «Что, интересно, заставило меня принять его за кроткого ученого?»
Тэнси включил магнитофон, проверил микрофон, проговорил в него дату, час, мое полное имя и приступил к конкретным вопросам. Они начали с самого начала и вывернули меня до конца. Только факты, никаких догадок. Когда их не удовлетворяли какие-нибудь детали, они заставляли меня вернуться назад и снова пересказать то или иное событие. Нередко их вопросы казались мне не имеющими ни малейшего отношения к делу, а когда же я сам задал им вопрос, они его просто проигнорировали. Будто и не слышали. Нет, они не были грубыми — просто на редкость деловитыми, только и всего. От напряжения я быстро устал и начал непрерывно зевать. Наконец Тэнси был, казалось, полностью удовлетворен. Он остановил магнитофон, перемотал пленку, проверил качество записи через встроенный динамик, и я услышал свой собственный, невыносимо скрипучий от крайней усталости голос.
В течение всего последнего получаса нашей беседы во мне постепенно нарастало сильное раздражение. Они, безусловно, были отличные, способные и вполне профессиональные парни, но относились ко мне так, будто им приходится терпеливо иметь дело с глупеньким, капризным ребенком.
Тэнси прикурил сигарету и устало мне улыбнулся:
— Возможно, завтра нам придется снова вернуться к некоторым эпизодам, мистер Дин.
— Ну теперь-то я могу поехать в отель?
— Боюсь, нет, мистер Дин. Сегодня вечером вас вместе с мисс Перри убили. Пусть пока так и остается.
— А как насчет ее родителей? Нельзя же их держать в мучительной неизвестности. Это слишком жестоко.
— Наши люди с ними уже поговорили. Они знают, что с их дочерью все в порядке, и согласны оказать нам любую помощь. Мы попросили их завтра же официально заявить в полицию об исчезновении дочери.
— Знаете, мистер Тэнси, ваша игра в рыцарей плаща и кинжала мне совсем не подходит. Все это совсем не для меня. Почему бы вам не вытащить все, что вам нужно, из полковника Долсона и закончить дело?
— Вас отведут туда, где вы сможете хорошенько выспаться. Увидимся завтра утром, мистер Дин.
— Послушайте, мистер Тэнси, я достал себя и мисс Перри со дна реки, я вам полностью открылся, я смертельно устал, но, поверьте, не позволю, чтобы от меня вот так просто отмахивались. Как от назойливой мухи. Я хочу знать, в чем здесь дело, и, думаю, заслужил на это полное право.
Тэнси поднял на меня глаза. Похоже, он впервые посмотрел на меня как на человеческое существо, а не как на некий абстрактный источник информации. Да, его преданность делу не знала границ.
— Я тоже очень устал, мистер Дин. И у меня, поверьте, не было ни малейшего намерения отмахиваться от вас. Сегодня вечером полковник Долсон умер. Все было устроено так, чтобы выглядело как самоубийство. С предсмертной запиской и всем таким прочим. Записка была в виде признания. Возможно, он написал ее в обмен на обещание обеспечить ему безопасный выезд из страны.
Крайняя усталость настолько притупила мою реакцию, что мне потребовалось по меньшей мере несколько долгих минут, чтобы понять и переварить как сам факт случившегося, так и его возможные последствия. Ведь теперь, когда Долсона больше нет, Стэнли Мотлинг может оказаться чистеньким, как невеста в день обручения. Не полностью вне подозрений, но и без каких-либо достаточно веских доказательств для этого.
— Кроме того, есть еще кое-что, о чем вам следовало бы поразмыслить, мистер Дин, — продолжал он своим на редкость серьезным голосом. — В вашем завещании ваш брат указан без каких-либо альтернативных наследников, так что если бы вы сегодня вечером умерли, то все, абсолютно все без исключения унаследовала бы его вдова, включая ваши шестнадцать тысяч акций с правом голоса.
Да, вот об этом я не подумал! А Тэнси между тем продолжил:
— Нам еще много о чем есть поговорить. Поверьте, мистер Дин, мне очень хотелось бы продолжить нашу с вами беседу, но сейчас, думаю, вам прежде всего необходимо хорошенько поспать.
Против такого предложения возразить было трудно. Если вообще возможно, учитывая мое состояние. Расторопные молодые люди вывели меня тем же самым путем к машине, ожидавшей нас в глубине аллеи, довезли до старого кирпичного здания в георгианском стиле, находящемся в некогда фешенебельном, а теперь почти заброшенном жилом районе города, и проводили до самой спальни, которая открылась, разверзлась передо мной, словно таинственная, неведомая пещера, и поглотила меня...
* * *
Уж в чем, в чем, а в умении четко работать им не откажешь. Проснувшись на следующее утро, я по солнцу догадался, что уже не так рано. Мои наручные часы давно остановились — по-видимому, в них попала речная вода. Пока я спал, в мою комнату кто-то уже заходил: в ванной лежал весь комплект туалетных принадлежностей, на стуле аккуратно сложена одежда, из-под двери торчала свежая утренняя газета. Настроение у меня было просто прекрасное, хотя я не переставал думать о том, как там Джоан Интересно, соврал мне вчера доктор или все-таки сказал правду? Эта мысль несколько омрачила мое радужное пробуждение. Так посмотрим, что там с моим лицом: опухоль спала, но синяк под глазом остался, только несколько изменился в цвете, стал лилово-багровым, придавая мне какой-то трагикомичный вид. Со временем, конечно, он исчезнет, но как скоро? Я принял душ, тщательно побрился, сел на край постели и внимательно просмотрел предусмотрительно принесенную мне газету.
Самоубийство полковника Долсона привлекло куда меньше внимания, чем можно было ожидать, — всего одна коротенькая колонка на третьей странице с фотографией заметно более молодого Долсона в военной форме с листьями на погонах вместо орлов. В заметке содержался косвенный намек на его аферу, связанную с казнокрадством, но никаких попыток как-либо связать его смерть ни с самоубийством Брейди, ни с убийством моего брата. А поскольку любой достаточно внимательный репортер мог бы сразу заметить такую связь, это означало, что люди Тэнси частично закрыли доступ ко всему делу.
Говорилось также о важности «Дин продактс» в государственной оборонной программе и сказано несколько слов об ожидаемом сегодня прибытии в Арланд самолетом официальных чинов космического проекта из Вашингтона.
Лично мне был посвящен самый последний абзац заметки:
«Мистер Геван Дин, житель Флориды, прибыл к нам в Арланд на прошлой неделе, чтобы принять участие в заседании Совета директоров „Дин продактс“. Четыре года тому назад он добровольно ушел в отставку с поста президента компании, оставив вместо себя своего брата Кендала Дина, который недавно стал жертвой злодейского убийства. Пока мало кто ожидает, что мистер Геван Дин захочет возобновить свое активное участие в управлении компанией. Найти мистера Гевана Дина, чтобы услышать его мнение о самоубийстве полковника Долсона, на данный момент по неведомым нам причинам оказалось невозможным».
Кроме того, я прочитал наскоро состряпанную кем-то редакционную статью, которая красочно расписывала достоинства множества компетентных и патриотически настроенных людей, взявших временный отпуск в своих компаниях и фирмах, чтобы послужить своей стране в качестве офицеров резерва действующего состава, отдать весь свой интеллектуальный и моральный потенциал военным усилиям за меньшую плату, чем они могли бы иметь в гражданской промышленности. Далее в ней подчеркивалось, насколько несправедливым было бы позорить всех тех, кто великолепно делает столь нужную для страны работу, только из-за того, что один из них оказался нечестным и нечистым на руку человеком.
Я неторопливо оделся и спустился вниз. Там было очень тихо. В столовой стояло несколько столиков с четырьмя стульями у каждого. Женщина с каменным лицом спросила меня, буду ли я завтракать и какие предпочитаю яйца. Все появилось на столе как по мановению волшебной палочки. Кофе, к моему удивлению, оказался просто превосходным. Где-то неподалеку от дома шумно играли дети. До меня время от времени доносились их громкие вопли и беззаботный, счастливый смех. В самом же доме царила мертвая тишина, не слышно было ни одного постороннего звука. Здесь вообще все имело какой-то определенно казенный вид — тарелки, вилки, мебель...
В столовую вошла плотного сложения медсестра в шуршащем, накрахмаленном белом халате, улыбнулась мне и напевно произнесла:
— Мистер Дин? Не возражаете, если я присоединюсь к вам на чашечку кофе?
— Конечно же нет. Присаживайтесь, пожалуйста.
У нее было широкое, приятное ирландское лицо.
— Меня зовут Элен Маккарти, мистер Дин.
— Скажите, вам, случайно, не известно чего-нибудь о Джоан Перри?
— Да, конечно же известно. Около часа тому назад ее перевезли сюда из госпиталя. Сейчас она спит.
— Как она?
— Отлично. Иначе ее не стали бы перевозить. У нее была сильная головная боль и небольшая простуда, но ни жара, ни высокой температуры.
— Могу я ее повидать?
— Да, но попозже. Возможно, во второй половине дня, мистер Дин. К этому времени она сможет уже сидеть, а встанет на ноги завтра.
При этих словах страх, незримо сидевший глубоко в душе, мгновенно испарился, и я улыбнулся сестре Маккарти так радостно и широко, что от удивления ее, казалось, вот-вот хватит самый настоящий паралич. Когда она ушла, я не торопясь побрел к входной двери. Из комнаты по соседству с ней вдруг вышел незнакомый мне молодой человек и вежливо сказал:
— Пожалуйста, держитесь подальше от входной двери, мистер Дин... Приказ мистера Тэнси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41