И юный король Сегонтиумский спешно пробежался по фигурам женщин — он бы выбрал всех, почти всех. Он смотрел на стоящих и улыбающихся ему женщин и думал:Как жестока судьба, которая заставляет делать выбор.Наконец, он перехватил взгляд маджеры и решился.Марьян почувствовала волну разочарования остальных подруг: для них оставалась последняя надежда на сегодня — насупленный темноволосый юноша, в котором было нечто необъяснимо-притягательное.Конечно, жрицы заметили прибывшего сэра Димерика, но его здесь хорошо знали и всем было известно к кому он приезжает.Пасть исполинского чудовища закрылась, поглощая Ламорака с избранницей — словно сглотнула их.И распахнулась вновь.Маджера обратилась к третьему юноше:— Выберите себе жрицу, что поможет вам узнать ваше будущее, сэр Радхаур.Юноша посмотрел на настоятельницу Храма, потом перевел взгляд на длинный ряд женщин.Казалось, все затаили дыхание.— Можно я пойду вон с той? — палец уперся в Марьян.Марьян посмотрела направо — а кого он выбрал? Справа не было никого, она стояла последней. Значит — стоявшую рядом Елефеду.Но нет — сэр Радхаур выбрал ее, Марьян.Сердце несчастной уродины заколотилось — ведь он ей понравился, еще как понравился!Но она тут же закричала молча на себя: «Опомнись, дура! Ему просто не хочется никого из женщин, у него есть дама сердца, которой нельзя изменить даже в мыслях — как сэру Димерику!»Ей хотелось узнать причину его мрачного вида — за время заточения в чреве Зверя мужчины обычно вываливают благодарной слушательнице накопившиеся сомнения и неприятности, чтобы она развеяла тревоги перед тем, как он узнает пророчество Зверя.Краем глаза девушка увидела досадливое движение сэра Димерика. Теперь ему придется переночевать в Храме, если он хочет уединиться в утробе монстра именно с Марьян.Сэр Радхаур взял ее за руку — какие холодные у него пальцы! — и, не глядя на нее, пошел прямо к разинутой пасти.Как хорошо, что Марьян не видела в этот момент выражение собственного лица со стороны — она бы умерла от стыда, настолько глупо-счастливая улыбка исказила обезображенное лицо.Марьян за руку с незнакомым юношей переступила волшебный порог и вдруг что-то ей подсказало: там, за спиной остается вся прошлая жизнь, которая больше не вернется.Она резко обернулась, но увидела лишь, как закрывается пасть чудесного Зверя.Дорога назад отрезана для нее.Она не знала почему, но была уверена — что-то изменится в ее жизни.И Марьян испугалась.Пытаясь унять охватившее волнение, она зажгла дрожащей рукой светильники и подошла к огромным песочным часам с нарисованными на стекле полосками — отметинами двенадцати дней. Вынула стопор здоровой рукой и перевернула их — тяжелый корпус в специальной раме легко повиновался.Посыпались песчинки, отмеряя вневременье между прошлой ее жизнью и неведомым будущим, которое не похоже на предыдущую жизнь.Откуда в Марьян появилась эта уверенность?Она не знала. Глава четырнадцатая. КАМЕННЫЙ ЗВЕРЬ «Долину увидишь, пройдя перевал,Прекрасней которой никто не знавал.» Фирдоуси «Шах-наме» — Ты кушать хочешь? — спросила Марьян.Он лежал на кровати, уставившись пустым взглядом в черноту потолка.Ему было плохо — Марьян не могла этого не видеть. Изредка он стонал, пытался подавить стон и звук превращался в хриплый рык. Жрица видела, что мелкие бисеринки пота от внутреннего сжигающего пламени выступили на лбу и висках юноши.— Ты кушать хочешь? — повторила она.Марьян не знала как вести себя с ним, что делать, но почему-то ей больно было смотреть, как юноша страдает. Она не могла понять причину его мучений. Друзья за столом относились к нему доброжелательно, сочувственно, но сами не предавались унынию.Значит, Радхаура терзает что-то касающееся его одного, но что?Он юн, здоров, красив, знатен, полон сил…Что?Марьян не могла понять. Но она не желала, чтобы он все больше и больше предавался своему горю. Ей захотелось накричать на него, чтобы хоть как-то вывести из непонятного состояния.— Ты кушать хочешь, Радхаур? — в третий раз спросила она громко.Он приподнялся и сел на постели.— Я — сэр Радхаур, — сквозь зубы сказал он, сделав особое ударение на слове «сэр». — Граф Маридунский. Мой род один из самых славных в Британии. Изволь обращаться ко мне…— Я тоже происхожу не из простолюдинов! — вдруг тихо, но зло произнесла жрица судьбы. — Мое настоящее имя Ок Дон Ки! Мой отец — царственный ван страны Когурё и ведет свой род от легендарного сына небесного царя Тангуна!Марьян сама не понимала, почему так агрессивно ответила.Радхаур встал и потер ладонями лицо. Встряхнул головой.— Хочу, — вдруг сказал он.Марьян не поняла сперва чего он хочет. Радхаур пошел к большому столу из толстых дубовых, отполированных временем и почерневших досок. Марьян догадалась, что он ответил на ее вопрос.Она отрезала ему лучший кусок копченой оленины и налила вина. Он тупо посмотрел на глиняную кружку и стал пить. Струйка потекла по подбородку — Радхаур не замечал.Радхауру было плохо.Очень плохо.Он перерождался. Он думал: Уррий умер в нем со смертью отца, с гибелью Лореллы…Нет, Уррий умирает в нем именно сейчас.Радхауру было страшно, было нестерпимо страшно, было больно. Боль, правда, — знакомая уже тупая боль в затылке, но такой сильной не было еще никогда — отступала.Радхаур увиделся с головой Алвисида и прошлая жизнь оказалась отрезанной навсегда. Рухнули в безвозвратную бездну наивные мечты и мальчишечьи представления о собственной судьбе четвертого сына знатного рыцаря.Когда Радхаур с друзьями вошел к священной реликвии, он встал на колени пред головой своего предка (она находилась на низком черном постаменте в тайном зале каталога, и чтобы рассмотреть лицо пришлось вставать на колени).Лицо поверженного бога было безжизненным, словно из белого холодного мрамора — так и должно быть, наверное.Радхаур подумал даже, что пред ним тонкой работы произведение искусства — как в Рэдвэлле, в покоях отца стояла античная статуя девушки.Глаза мертвой головы вдруг открылись.Радхаур не испугался — верховный координатор предупреждал о такой возможности.Алвисид долго смотрел на Радхаура, изучая его.— Ты — Сидморт! — наконец произнесли с трудом мраморные губы. — Ты вернешь меня к жизни!Радхаур почувствовал, как в груди поднимается великое желание скорее восстановить легендарного предка, оживить его. Но боль в затылке и что-то еще подсказало — это желание идет не из него (вернее, не только из него), оно откуда-то из внешнего мира. И не надо гадать откуда вливается в него это желание. Но Радхаур не сопротивлялся — он гордился своим предком. Только вот боль в затылке…— Та-ак… — медленно произнес поверженный бог.Радхаур понял, что Алвисиду еще тяжело — он с трудом выбирается из каменного забытья, пробужденный приходом наследника.— Фоор, выйди! — приказал неожиданно Алвисид.Верховный координатор поклонился и вышел (ни единым движением он не показал своих чувств).Радхаур остался с Этвардом и Ламораком. Алвисид стал задавать вопросы Радхауру, один раз даже спросил Этварда. Потом долго молчал, юноши не осмеливались перебивать. Наконец сказал:— Мне еще тяжко, но я проснулся. Пока я могу видеть только в вас, мир не могу… Отвези меня в Рэдвэлл. И найди как можно скорее все мои части тела.Теперь тебе будет легче, юный Сидморт… Ты поймешь. Скорее найди мои части!..Чувствовалось, что Алвисид хочет отдохнуть (Радхаур почему-то удивился, что бог, даже только если одна голова осталась от бога, может уставать).— Все брось и собирай меня! — жестко приказал Алвисид.Этвард позади Радхаура дернулся, но Радхаур жестом руки остановил друга и сказал:— Но я сейчас не могу! В моей стране саксы и варлаки жгут города. Мой замок, за который я отвечаю перед памятью предков, осажден врагами, мой король — в бегах!Я сейчас не могу — потом! Я обязательно начну собирать твои члены, сэр Алан, обязательно, но потом!Радхаур говорил громко и взволнованно.И жутко в замершей тишине зала прозвучал негромкий ответ Алвисида:— Плюнь на все! Ваш замысел хорош, но не сулит верной победы. Оживи меня, пусть друзья тебе помогут. Сделай все возможное, но собери меня как можно скорее. И я решу все ваши проблемы — саксы забудут, что такое Британия… Потомок Артура воцарится на престоле… Все беды будут забыты в вашей стране!.. Собери меня — только это теперь должно волновать тебя, молодой Сидморт!Больше всего юношей почему-то поразили слова «в вашей стране». И тут Этвард сказал:— Пусть Радхаур поступает как считает нужным, но свою страну освобождать от врагов буду я сам — за меня господь Бог и народ бриттский!Алвисид снова открыл глаза и с удивлением взглянул на Этварда:— Народ бриттский… А ты знаешь его, свой народ? Ты знаешь заботы и желания простого воина, горожанина, крестьянина? Даже если ты победишь врага, это не значит, что ты будешь хорошим королем. Освободите меня и я все сделаю!Радхаур снова встал на колени пред головой сына Алгола и сказал:— Сэр Алан, я думаю так же, как Этвард. Мы не можем ездить по чужим далеким странам, когда родина в опасности. Но это не продлится долго. Я возьму вас с собой и привезу в Рэдвэлл. Когда мы сами победим — я отправлюсь собирать ваши… части тела… Если я не погибну в сражениях.Алвисид долго смотрел на своего наследника. Размышлял. Потом вздохнул и сказал:— У нас еще будет время поговорить. Думай. А сейчас идите. Позовите ко мне Фоора!Радхаур вышел из тайного зала и стал подниматься по лестнице из подземелья.Вдруг словно тысячи звуков оглушили его, словно в голове многотонный колокол литыми стенками стал стукаться о медный язык. Ноги Радхаура подкосились, он схватился за голову и если бы друзья не поддержали, он неминуемо бы упал на ступени винтовой лестницы.Сколько Радхаур был в беспамятстве он не знал.Когда пришел в себя — лежал в постели, Этвард и Ламорак находились рядом.Радхаур слышал их мысли, словно голоса! И боль… тупая боль в затылке.Радхаур слышал — Этвард думает о том, что как можно скорее они должны быть вместе со всей армией в Британии.Надо было подниматься. Но он был слаб. Не физически — душевно. Ему требовалось время придти в себя, обдумать…И тогда верховный координатор посоветовал отправиться в Храм Зверя, где двенадцать дней умещаются в полсуток. Фоор сказал Радхауру, что скоро он привыкнет к своей волшебной способности слышать мысли других, скоро они перестанут мешать ему, он сможет распоряжаться приобретенным даром с пользой и по собственному желанию.Фоор говорил правду — уже было легче. Всего несколько часов он в темной утробе каменного чудовища и слышит лишь тишину…Как только он подумал об этом, в голове тут же раздался взволнованный звонкий голос черноволосой горбуньи, но Радхаур постарался подавить его в себе, не разбирая слов.Удалось! Он почти с благодарностью посмотрел на жрицу судьбы.— Какое животное так изуродовало тебя? — спросил он, глядя на Марьян. — Медведь? Или в ваших странах другие хищники, тигры…— Животное…Марьян почему-то обрадовалась, что Радхаур обратился к ней с таким вопросом, хоть и задел ее больное место. Она села рядом за стол.— Это животное — человек!— Расскажи.Марьян посмотрела на него. Она молчала, собираясь с мыслями.Радхаур не торопил. Он налил из объемистой бутыли в кружку вина и придвинул горбунье.Она стала рассказывать. Как никогда никто из-за пятна на лице и безобразного горба ее не брал с собой в чрево Зверя и однажды…— Расскажи с самого начала, — вдруг попросил Радхаур. — Как ты попала сюда?Он слушал не перебивая, время от времени отпивая вино, не глядя в кружку. В какой-то момент он не поверил ей — трудно было поверить в подобную несправедливость и жестокость судьбы.Так не должно быть! Может, она придумывает, чтобы вызвать жалость?Он попытался прослушать ее мысли, но не слова — эмоции, вновь проснувшееся почти было забытое страдание, ударили в сердце, заставили его сжаться от боли за эту женщину с удивительной, невозможной судьбой.Господи! Сколько страданий может выпасть на долю слабой женщины и она выстояла, нашла новый смысл жизни.А он — крепкий здоровый рыцарь, и считает жизнь потерянной!.. А ведь судьба его еще не била основательно. Хотя — Лорелла, отец…Вот что странно — жизнь его распадается как бы на два параллельных, не связных потока, которые смешиваются и вроде неотделимы друг от друга и друг от друга же независимы: жизнь вокруг него — друзья, сражения, удивительные чудеса, и жизнь внутри его, никого больше не касающаяся, и на его внешнюю жизнь вроде бы не влияющая. Но как мучительна и важна для Радхаура эта внутрення жизнь, со стороны наверняка покажущаяся кому-либо незначительной.Вот сидит перед ним уродливое существо, никаких чувств, кроме презрительной жалости, не вызывающее. И вдруг оказывается, что за убогой внешностью скрывается удивительная судьба. Он смотрел на нее и поражался — как огромен мир и сколь мало он еще о нем знает.Она закончила горестный рассказ и слезы навернулись на глазах. Марьян тут же проморгалась и посмотрела на Радхаура. Одна половина лица была покрыта грубым фиолетовым пятном, вторая — безобразными шрамами, исказившими до неузнаваемости некогда прекрасные черты лица.Но Радхаур видел только ее глаза — глаза потрясающей глубины, влажные, искренние, жаждущие счастья и понимающее всю невозможность его.Рука Радхаура непроизвольно потянулась и он провел по черным вьющимся волосам.Глаза и волосы — все, что осталось необезображенным…— Расскажи мне о себе, — тихо попросила она. И добавила:— Если хочешь.Радхаур сделал большой глоток вина, глубоко вздохнул и стал говорить.Он не утаивал того, что считал важным. И странно — лишь несколько слов сказал он об алголианах, о войне с саксами, о первой в жизни битве… Он говорил о Лорелле, о Сарлузе, о своих переживаниях и сомнениях, о сестрах Лореллы и о девушке в Маридунуме, имени которой так и не узнал, даже о шаблоньях рассказал.Постепенно юноша разговорился, перестал стесняться самого себя, выплеснул, что накопилось — то, что не говорил даже Этварду и Ламораку, в тайне побаиваясь усмешки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44