Обращался в Wodolei
Я не знаю, смогу ли когда-нибудь полностью отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали, но я сделаю все, что смогу.
Он дотянулся до моих рук и осторожно взял их в свои.
– Ну, вот какое дело… Только не волнуйся и не пугайся: ни то ни другое совершенно ни к чему, Люси. Но если все удастся устроить, то я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я хочу, чтобы мы сегодня поженились.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я ошеломленно смотрела на него. И, хотя в камере было холодно, щеки мои горели. Я решила, что он надо мной смеется. Но в его взгляде не было и намека на насмешку. В голове же у меня была полная неразбериха. У меня возникла сразу дюжина вопросов, и мне хотелось задать их все сразу. Я выбрала самый глупый и, заикаясь, спросила:
– Но… разве можно пожениться в тюрьме?
Сидя на корточках у решетки и все еще держа мои руки в своих, Николас Сэбин криво улыбнулся.
– Я знаю, что это необычное предложение, Люси, но закон не запрещает жениться в тюрьме.
У меня голова шла кругом. Я спросила:
– Но почему, мистер Сэбин? Я хочу сказать, почему английский джентльмен, такой как вы, хочет жениться на девушке, которую он встретил в тюрьме и о которой ничего не знает. Почему?
– Мне кажется, я многое о тебе узнал, Люси Уэринг, – задумчиво сказал он. – Но, действительно, не в этом дело. У меня есть кое-что, и, если бы у меня была жена, она бы получила это в наследство. В противном случае, моим наследником может оказаться тот, кого я считаю своим врагом. Я бы все отдал, чтобы этого не произошло.
Мне было трудно собраться с мыслями.
– Но ваша жена сможет получить наследство, лишь когда вы умрете. И даже если… если я соглашусь, я не уверена, что мистер Тэттерсолл согласится прийти сюда и поженить нас. Нужно объявление о предстоящем браке и… и все такое, – запинаясь, закончила я.
– В такой стране, как эта, у него есть разрешение на отступление от правил, и он может действовать по своему усмотрению в случае крайней необходимости. Он может поженить нас по специальному разрешению.
– Мне кажется, что для него это не будет крайней необходимостью, мистер Сэбин. Он скажет, что вы должны подождать, пока вас выпустят из тюрьмы.
Николас Сэбин помолчал, словно не решаясь говорить, а затем сказал извиняющимся тоном:
– Дело в том, Люси, что меня не выпустят. Этот брак продлится, в лучшем случае, двадцать четыре часа.
Я подпрыгнула от ужаса. До меня, наконец, дошло значение его слов.
– Вот почему вы хотите, чтобы ваша жена получила наследство? – прошептала я. – Потому что вас… вас казнят?
– Спокойно, Люси, – он крепко сжал мои руки, словно пытаясь унять дрожь. – Боюсь, что это правда. Видишь ли, несколько дней назад я совершил грубую ошибку, хотя тогда я этого не знал. Я кое-что искал. То, что было спрятано много лет назад. Я думал, что ищу в маленьком храме, а это оказался склеп.
Я уставилась на него, почувствовав, как кровь отхлынула от лица.
– Но ничего не может быть хуже, мистер Сэбин! Это осквернение могилы! Китайцы боготворят своих предков, и их могилы – священны!
– Я так и понял. Солдаты очень доходчиво мне объяснили.
– Солдаты?
– Этот склеп стоит на вершине холма к югу от города, совсем рядом. Солдаты меня там и схватили.
– Может быть, это склеп бедной семьи? – торопливо спросила я. – Если они очень бедны и если вы хорошо заплатите мандарину Хуанг Кунгу…
– В этом-то все и дело, – улыбнувшись, перебил он меня и покачал головой, словно насмехаясь над самим собой. – Оказалось, что это фамильный склеп Хуанг Кунга. Как тебе это понравится?
Я вздрогнула и подумала, уж не сумасшедший ли он. Разве можно так легко говорить о том, что произошло? Я вдруг вспомнила мисс Протеро. Она иногда рассказывала об англичанах очень странные вещи. Они могут совершать безрассудные поступки ради спортивного интереса или пари и считают дурным тоном слишком серьезно относиться к опасности. Когда я смогла наконец соображать, я сказала:
– Вы должны обратиться к вашему послу в Пекине, мистер Сэбин. Он может подать прошение императрице, и, если она запретит мандарину Хуанг Кунгу причинять вам зло, вас освободят.
– Не получится, Люси. Он сказал, что не собирается рисковать своей шеей и публично казнить иностранца. Меня убьют разбойники. Такой будет официальная версия, – Николас Сэбин говорил спокойно, как будто думал о чем-то другом.
Прежде чем я успела что-то ответить, в коридоре послышались шаги, мы встали, и появился доктор Ленгдон. У него был усталый вид, но он улыбался. Надзиратель рядом позвякивал ключами, утратив сердитое выражение и что-то вежливо нашептывая. Несколько золотых монет чудесным образом его преобразили.
– Все хорошо, – сказал доктор и вздохнул с облегчением. – Ты свободна, Люси. – Он подошел к решетке, чтобы лучше видеть обитателя камеры: – Не знаю, как вас благодарить, молодой человек.
– Я объяснил Люси, как она может отблагодарить меня, – спокойно сказал Николас Сэбин. – У вас есть время, чтобы обсудить мое предложение, доктор?
Доктор Ленгдон был озадачен. Он пожал плечами и сказал:
– Конечно.
Надзиратель открыл дверь моей камеры. Я вышла и обратилась к нему по-китайски:
– Не могли бы вы оказать нам неоценимую услугу и позволить поговорить с этим несчастным узником всего несколько минут, уважаемый господин?
Я полагаю, он получил целый соверен, потому что улыбнулся и ответил:
– Сколько вашей душе угодно. Но разговоры ему не помогут. Все золото Ченгфу не спасет этого несчастного. Он нанес оскорбление благородным предкам Хуанг Кунга. – Тюремщик провел рукой по своей шее и загоготал, потом повернулся и пошел по коридору прочь.
Доктор Ленгдон спросил:
– Что все это значит, Люси?
Я подошла к нему: он стоял у двери камеры Николаса Сэбина. Я терла лоб, стараясь подыскать простые слова для объяснения. Я чувствовала, как на меня наваливается усталость и все вокруг становится похожим на сон.
– Этот джентльмен хочет, чтобы сегодня я вышла за него замуж, – сказала я.
Доктор Ленгдон заморгал, посмотрел на Николаса Сэбина и спросил:
– Вы – ненормальный?
– Нет, доктор. Все довольно просто. Мне осталось прожить что-то около суток, и у меня есть очень важная причина личного характера, чтобы до смерти вступить в законный брак. На данный момент Люси – единственная кандидатура, но я готов обсудить другие предложения, если таковые имеются.
– Осталось прожить сутки? – проговорил медленно доктор Ленгдон. – Вы не могли бы объяснить поподробнее?
В нескольких предложениях Николас Сэбин повторил историю, которую я только что узнала. Когда он рассказал, как осквернил склеп с останками предков Хуанг Кунга, доктор Ленгдон вздрогнул и сокрушенно покачал головой.
– Господи! Мальчик мой, – наконец сказал он, – вы не найдете себе злейшего врага во всем Китае. Хуанг Кунг ненавидит нас.
– Он дал мне это понять. С наслаждением рассказал о подробностях предстоящего мне переселения в мир иной, – спокойно сказал Николас Сэбин. – Ничего нельзя изменить, поэтому давайте не будем терять времени. Я хочу жениться на Люси сегодня. Вы можете это организовать?
Доктор Ленгдон вынул носовой платок и вытер лицо.
– Мне это не нравится, – резко сказал он. – Черт возьми, Сэбин, ей же всего семнадцать!
– Господи, перестаньте! Она скоро овдовеет. Для нее ничего не изменится, она лишь станет моей наследницей, а это все, чего я добиваюсь. Да, есть еще кое-что. У меня осталось сто двадцать соверенов. Вам что-то придется потратить, чтобы организовать свадьбу, но, по крайней мере, сотня останется. Это мой свадебный подарок невесте. Она сможет какое-то время прокормить этих несчастных ребятишек в миссии.
В любое другое время я была бы рада без меры при одной мысли о такой неслыханной удаче. Я даже и представить не могла, как долго смогла бы продержаться миссия при таких деньгах. Но я не радовалась. Мне было холодно, плохо, и я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь. Странно: такое случалось со мной лишь, когда я была очень счастлива. Встревоженный, доктор Ленгдон стоял, теребя подбородок. Наконец, он сказал:
– Ну что, Люси?
Я долго молчала. Молчали мужчины. Они, видно, понимали, что я пытаюсь привести в порядок свои мысли, и не торопили меня. Мне было трудно соображать, особенно когда я смотрела на Николаса Сэбина, зная, какую ужасную участь уготовил ему Хуанг Кунг. Мне было невыносимо думать об этом. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Я обязана этому человеку всем. Он объяснил мне, как я могу с ним расплатиться, и мне это не будет ничего стоить. Наоборот, я многое получу. Надолго, возможно, лет на пять или даже больше, я избавлюсь от страха. Я не буду просыпаться по утрам и мучиться от того, что мне нечем кормить детей.
Я читала «Венчание» в молитвеннике мисс Протеро и вспомнила, что должна буду дать клятву любить и уважать Николаса Сэбина, пока смерть не разлучит нас. Это ложь, но она долго не проживет. Я снова задрожала и сказала:
– Если вы хотите на мне жениться, мистер Сэбин, я согласна.
– Спасибо, Люси, – вежливо сказал он, – я очень тебе благодарен. – Он посмотрел на доктора Ленгдона: – Можно это устроить? Люси говорила о священнике по фамилии Тэттерсолл.
– Да. Я лечу его. Я бы сказал, что он ваша единственная надежда, в основном потому, что он старый и рассеянный. Сомневаюсь, поймет ли он, что происходит и почему.
– Но он согласится?
– Думаю, что смогу его уговорить.
– Все должно быть законно и надлежащим образом оформлено, доктор. Разрешение. Свидетельство. Все необходимые документы.
– Я в этих делах не разбираюсь. Может быть, вам повезло. Мне пришлось копаться в его письменном столе: я что-то для него искал, когда он заболел, несколько месяцев назад. Похоже, у него есть бланки и свидетельства на все случаи жизни.
– Хоть в этом повезло для разнообразия, – серьезно сказал Николас Сэбин. – Сделайте еще одно одолжение, прежде чем уйдете. Заплатите, пожалуйста, чиновнику, чтобы мне принесли бумагу и ручку. Я хочу написать завещание.
Следующие два часа я помню смутно. Мы наняли рикшу до дома мистера Тэттерсолла. Хозяин уже лег спать, но не возражал, когда его разбудили. Мистер Тэттерсолл предложил нам выпить с ним чаю. Оказалось, он думает, что сейчас начало зимы и поэтому так темно, но еще не поздно, как раз время пить чай. Увидев, на какие штучки способно его сознание, я решила, что нам потребуется не один час, чтобы объяснить ему, зачем мы пришли. Но я ошиблась. Когда доктор Ленгдон объяснил ему обстоятельства дела, старый седой священник сказал:
– Ах, да. Да, у меня был подобный случай в… когда же? В 1872 году, мне кажется. Нет, возможно, в 1873-м. Молодой морской офицер оказался в самом центре битвы между двумя китайскими вождями. Ему нужно было на юг. Был смертельно ранен. Женился на девушке, которая за ним ухаживала в миссии. Тогда здесь была миссия. А может быть, в 1874-м? Я посмотрю. Я храню все свои дневники, знаете ли.
Он начал вставать со стула, но доктор Ленгдон вежливо объяснил ему, что его старые дневники могут подождать более подходящего часа. Хоть я и старалась держаться прямо, я, очевидно, задремала прямо на стуле, потому что их разговор доносился до меня как будто издалека. Длился он недолго, и я несколько раз слышала, как мистер Тэттерсолл говорил:
– Ну, если вы так говорите, доктор…
Затем доктор Ленгдон легонько растолкал меня, и я подтвердила, что у меня нет ни родителей, ни опекунов и что я согласна на брак. Мы потратили еще полчаса, потому что мистер Тэттерсолл не сразу нашел все необходимые бумаги, и, наконец, вышли из дома. Мы проделали обратный путь к тюрьме на рикшах по темному и затихшему городу.
– И Хуанг Кунг собирается казнить бедного юношу? – задумчиво сказал мистер Тэттерсолл, опираясь на руку доктора Ленгдона, когда мы вошли. – Печально. Очень печально. Хотя не могу сказать, что меня это удивляет. – Он покачал головой. – Меня в Китае уже ничем не удивишь.
Люди в других камерах уже спали, но Николас Сэбин был у двери своей камеры, пока мы шли по коридору. За небольшое вознаграждение надзиратель принес стул для мистера Тэттерсолла и маленький столик. Это была жуткая, неправдоподобная сцена. Казалось, что часть моего сознания уснула. Наверное, усталость, страх и ужас этого длинного дня взяли свое. Доктор Ленгдон представил Николаса Сэбина священнику, и трое мужчин какое-то время разговаривали, но я не понимала о чем. Мне показалось, что мистер Тэттерсолл целую вечность задавал вопросы и что-то писал на бумагах, которые принес с собой. Наконец, он получил ответы на все вопросы и был готов к проведению брачной церемонии.
Надзиратель наотрез отказался открыть дверь камеры даже за еще один соверен. Он не хотел рисковать своей жизнью, предоставляя иноземному дикарю возможность бежать. Мандарин Хуанг Кунг дал ему понять, что за этого человека он с него шкуру спустит. Итак, мой брак был заключен у теремной решетки.
Когда настало время, я автоматически повторила за мистером Тэттерсоллом слова клятвы. Я не узнавала своего голоса. Он звучал так же, как голоса детей из нашей миссии, поющих английские песни и не разбирающих смысла.
– О господи! – вдруг сказал мистер Тэттерсолл. – Кольцо. Мы забыли о кольце.
– Это подойдет, – сказал Николас Сэбин и снял с пальца золотое кольцо с печаткой. Он взял мою левую руку и, повторяя слова за мистером Тэттерсоллом, надел кольцо мне на палец. Оно было слишком большое, и мне пришлось согнуть палец, чтобы кольцо не соскользнуло. В желтом мерцающем свете лампы я увидела, как Николас Сэбин улыбался мне нежно и ободряюще, повторяя слова клятвы. Я попыталась улыбнуться в ответ, но мне не удалось: я оцепенела оттого, что этот человек, за которого я сейчас выхожу замуж, скоро будет убит. Его глаза тоже улыбались, и за этой улыбкой все еще можно было разглядеть мерцание того бесовского огня, которое я уже видела, сначала на рисунке Роберта Фолкона, сделанном как предостережение, а затем и наяву, всего несколько часов назад, когда мы впервые заговорили. Где-то в уголке моего сознания возник образ Роберта Фолкона, и я вздрогнула, вспомнив его слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Он дотянулся до моих рук и осторожно взял их в свои.
– Ну, вот какое дело… Только не волнуйся и не пугайся: ни то ни другое совершенно ни к чему, Люси. Но если все удастся устроить, то я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я хочу, чтобы мы сегодня поженились.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я ошеломленно смотрела на него. И, хотя в камере было холодно, щеки мои горели. Я решила, что он надо мной смеется. Но в его взгляде не было и намека на насмешку. В голове же у меня была полная неразбериха. У меня возникла сразу дюжина вопросов, и мне хотелось задать их все сразу. Я выбрала самый глупый и, заикаясь, спросила:
– Но… разве можно пожениться в тюрьме?
Сидя на корточках у решетки и все еще держа мои руки в своих, Николас Сэбин криво улыбнулся.
– Я знаю, что это необычное предложение, Люси, но закон не запрещает жениться в тюрьме.
У меня голова шла кругом. Я спросила:
– Но почему, мистер Сэбин? Я хочу сказать, почему английский джентльмен, такой как вы, хочет жениться на девушке, которую он встретил в тюрьме и о которой ничего не знает. Почему?
– Мне кажется, я многое о тебе узнал, Люси Уэринг, – задумчиво сказал он. – Но, действительно, не в этом дело. У меня есть кое-что, и, если бы у меня была жена, она бы получила это в наследство. В противном случае, моим наследником может оказаться тот, кого я считаю своим врагом. Я бы все отдал, чтобы этого не произошло.
Мне было трудно собраться с мыслями.
– Но ваша жена сможет получить наследство, лишь когда вы умрете. И даже если… если я соглашусь, я не уверена, что мистер Тэттерсолл согласится прийти сюда и поженить нас. Нужно объявление о предстоящем браке и… и все такое, – запинаясь, закончила я.
– В такой стране, как эта, у него есть разрешение на отступление от правил, и он может действовать по своему усмотрению в случае крайней необходимости. Он может поженить нас по специальному разрешению.
– Мне кажется, что для него это не будет крайней необходимостью, мистер Сэбин. Он скажет, что вы должны подождать, пока вас выпустят из тюрьмы.
Николас Сэбин помолчал, словно не решаясь говорить, а затем сказал извиняющимся тоном:
– Дело в том, Люси, что меня не выпустят. Этот брак продлится, в лучшем случае, двадцать четыре часа.
Я подпрыгнула от ужаса. До меня, наконец, дошло значение его слов.
– Вот почему вы хотите, чтобы ваша жена получила наследство? – прошептала я. – Потому что вас… вас казнят?
– Спокойно, Люси, – он крепко сжал мои руки, словно пытаясь унять дрожь. – Боюсь, что это правда. Видишь ли, несколько дней назад я совершил грубую ошибку, хотя тогда я этого не знал. Я кое-что искал. То, что было спрятано много лет назад. Я думал, что ищу в маленьком храме, а это оказался склеп.
Я уставилась на него, почувствовав, как кровь отхлынула от лица.
– Но ничего не может быть хуже, мистер Сэбин! Это осквернение могилы! Китайцы боготворят своих предков, и их могилы – священны!
– Я так и понял. Солдаты очень доходчиво мне объяснили.
– Солдаты?
– Этот склеп стоит на вершине холма к югу от города, совсем рядом. Солдаты меня там и схватили.
– Может быть, это склеп бедной семьи? – торопливо спросила я. – Если они очень бедны и если вы хорошо заплатите мандарину Хуанг Кунгу…
– В этом-то все и дело, – улыбнувшись, перебил он меня и покачал головой, словно насмехаясь над самим собой. – Оказалось, что это фамильный склеп Хуанг Кунга. Как тебе это понравится?
Я вздрогнула и подумала, уж не сумасшедший ли он. Разве можно так легко говорить о том, что произошло? Я вдруг вспомнила мисс Протеро. Она иногда рассказывала об англичанах очень странные вещи. Они могут совершать безрассудные поступки ради спортивного интереса или пари и считают дурным тоном слишком серьезно относиться к опасности. Когда я смогла наконец соображать, я сказала:
– Вы должны обратиться к вашему послу в Пекине, мистер Сэбин. Он может подать прошение императрице, и, если она запретит мандарину Хуанг Кунгу причинять вам зло, вас освободят.
– Не получится, Люси. Он сказал, что не собирается рисковать своей шеей и публично казнить иностранца. Меня убьют разбойники. Такой будет официальная версия, – Николас Сэбин говорил спокойно, как будто думал о чем-то другом.
Прежде чем я успела что-то ответить, в коридоре послышались шаги, мы встали, и появился доктор Ленгдон. У него был усталый вид, но он улыбался. Надзиратель рядом позвякивал ключами, утратив сердитое выражение и что-то вежливо нашептывая. Несколько золотых монет чудесным образом его преобразили.
– Все хорошо, – сказал доктор и вздохнул с облегчением. – Ты свободна, Люси. – Он подошел к решетке, чтобы лучше видеть обитателя камеры: – Не знаю, как вас благодарить, молодой человек.
– Я объяснил Люси, как она может отблагодарить меня, – спокойно сказал Николас Сэбин. – У вас есть время, чтобы обсудить мое предложение, доктор?
Доктор Ленгдон был озадачен. Он пожал плечами и сказал:
– Конечно.
Надзиратель открыл дверь моей камеры. Я вышла и обратилась к нему по-китайски:
– Не могли бы вы оказать нам неоценимую услугу и позволить поговорить с этим несчастным узником всего несколько минут, уважаемый господин?
Я полагаю, он получил целый соверен, потому что улыбнулся и ответил:
– Сколько вашей душе угодно. Но разговоры ему не помогут. Все золото Ченгфу не спасет этого несчастного. Он нанес оскорбление благородным предкам Хуанг Кунга. – Тюремщик провел рукой по своей шее и загоготал, потом повернулся и пошел по коридору прочь.
Доктор Ленгдон спросил:
– Что все это значит, Люси?
Я подошла к нему: он стоял у двери камеры Николаса Сэбина. Я терла лоб, стараясь подыскать простые слова для объяснения. Я чувствовала, как на меня наваливается усталость и все вокруг становится похожим на сон.
– Этот джентльмен хочет, чтобы сегодня я вышла за него замуж, – сказала я.
Доктор Ленгдон заморгал, посмотрел на Николаса Сэбина и спросил:
– Вы – ненормальный?
– Нет, доктор. Все довольно просто. Мне осталось прожить что-то около суток, и у меня есть очень важная причина личного характера, чтобы до смерти вступить в законный брак. На данный момент Люси – единственная кандидатура, но я готов обсудить другие предложения, если таковые имеются.
– Осталось прожить сутки? – проговорил медленно доктор Ленгдон. – Вы не могли бы объяснить поподробнее?
В нескольких предложениях Николас Сэбин повторил историю, которую я только что узнала. Когда он рассказал, как осквернил склеп с останками предков Хуанг Кунга, доктор Ленгдон вздрогнул и сокрушенно покачал головой.
– Господи! Мальчик мой, – наконец сказал он, – вы не найдете себе злейшего врага во всем Китае. Хуанг Кунг ненавидит нас.
– Он дал мне это понять. С наслаждением рассказал о подробностях предстоящего мне переселения в мир иной, – спокойно сказал Николас Сэбин. – Ничего нельзя изменить, поэтому давайте не будем терять времени. Я хочу жениться на Люси сегодня. Вы можете это организовать?
Доктор Ленгдон вынул носовой платок и вытер лицо.
– Мне это не нравится, – резко сказал он. – Черт возьми, Сэбин, ей же всего семнадцать!
– Господи, перестаньте! Она скоро овдовеет. Для нее ничего не изменится, она лишь станет моей наследницей, а это все, чего я добиваюсь. Да, есть еще кое-что. У меня осталось сто двадцать соверенов. Вам что-то придется потратить, чтобы организовать свадьбу, но, по крайней мере, сотня останется. Это мой свадебный подарок невесте. Она сможет какое-то время прокормить этих несчастных ребятишек в миссии.
В любое другое время я была бы рада без меры при одной мысли о такой неслыханной удаче. Я даже и представить не могла, как долго смогла бы продержаться миссия при таких деньгах. Но я не радовалась. Мне было холодно, плохо, и я чувствовала, что вот-вот разрыдаюсь. Странно: такое случалось со мной лишь, когда я была очень счастлива. Встревоженный, доктор Ленгдон стоял, теребя подбородок. Наконец, он сказал:
– Ну что, Люси?
Я долго молчала. Молчали мужчины. Они, видно, понимали, что я пытаюсь привести в порядок свои мысли, и не торопили меня. Мне было трудно соображать, особенно когда я смотрела на Николаса Сэбина, зная, какую ужасную участь уготовил ему Хуанг Кунг. Мне было невыносимо думать об этом. Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Я обязана этому человеку всем. Он объяснил мне, как я могу с ним расплатиться, и мне это не будет ничего стоить. Наоборот, я многое получу. Надолго, возможно, лет на пять или даже больше, я избавлюсь от страха. Я не буду просыпаться по утрам и мучиться от того, что мне нечем кормить детей.
Я читала «Венчание» в молитвеннике мисс Протеро и вспомнила, что должна буду дать клятву любить и уважать Николаса Сэбина, пока смерть не разлучит нас. Это ложь, но она долго не проживет. Я снова задрожала и сказала:
– Если вы хотите на мне жениться, мистер Сэбин, я согласна.
– Спасибо, Люси, – вежливо сказал он, – я очень тебе благодарен. – Он посмотрел на доктора Ленгдона: – Можно это устроить? Люси говорила о священнике по фамилии Тэттерсолл.
– Да. Я лечу его. Я бы сказал, что он ваша единственная надежда, в основном потому, что он старый и рассеянный. Сомневаюсь, поймет ли он, что происходит и почему.
– Но он согласится?
– Думаю, что смогу его уговорить.
– Все должно быть законно и надлежащим образом оформлено, доктор. Разрешение. Свидетельство. Все необходимые документы.
– Я в этих делах не разбираюсь. Может быть, вам повезло. Мне пришлось копаться в его письменном столе: я что-то для него искал, когда он заболел, несколько месяцев назад. Похоже, у него есть бланки и свидетельства на все случаи жизни.
– Хоть в этом повезло для разнообразия, – серьезно сказал Николас Сэбин. – Сделайте еще одно одолжение, прежде чем уйдете. Заплатите, пожалуйста, чиновнику, чтобы мне принесли бумагу и ручку. Я хочу написать завещание.
Следующие два часа я помню смутно. Мы наняли рикшу до дома мистера Тэттерсолла. Хозяин уже лег спать, но не возражал, когда его разбудили. Мистер Тэттерсолл предложил нам выпить с ним чаю. Оказалось, он думает, что сейчас начало зимы и поэтому так темно, но еще не поздно, как раз время пить чай. Увидев, на какие штучки способно его сознание, я решила, что нам потребуется не один час, чтобы объяснить ему, зачем мы пришли. Но я ошиблась. Когда доктор Ленгдон объяснил ему обстоятельства дела, старый седой священник сказал:
– Ах, да. Да, у меня был подобный случай в… когда же? В 1872 году, мне кажется. Нет, возможно, в 1873-м. Молодой морской офицер оказался в самом центре битвы между двумя китайскими вождями. Ему нужно было на юг. Был смертельно ранен. Женился на девушке, которая за ним ухаживала в миссии. Тогда здесь была миссия. А может быть, в 1874-м? Я посмотрю. Я храню все свои дневники, знаете ли.
Он начал вставать со стула, но доктор Ленгдон вежливо объяснил ему, что его старые дневники могут подождать более подходящего часа. Хоть я и старалась держаться прямо, я, очевидно, задремала прямо на стуле, потому что их разговор доносился до меня как будто издалека. Длился он недолго, и я несколько раз слышала, как мистер Тэттерсолл говорил:
– Ну, если вы так говорите, доктор…
Затем доктор Ленгдон легонько растолкал меня, и я подтвердила, что у меня нет ни родителей, ни опекунов и что я согласна на брак. Мы потратили еще полчаса, потому что мистер Тэттерсолл не сразу нашел все необходимые бумаги, и, наконец, вышли из дома. Мы проделали обратный путь к тюрьме на рикшах по темному и затихшему городу.
– И Хуанг Кунг собирается казнить бедного юношу? – задумчиво сказал мистер Тэттерсолл, опираясь на руку доктора Ленгдона, когда мы вошли. – Печально. Очень печально. Хотя не могу сказать, что меня это удивляет. – Он покачал головой. – Меня в Китае уже ничем не удивишь.
Люди в других камерах уже спали, но Николас Сэбин был у двери своей камеры, пока мы шли по коридору. За небольшое вознаграждение надзиратель принес стул для мистера Тэттерсолла и маленький столик. Это была жуткая, неправдоподобная сцена. Казалось, что часть моего сознания уснула. Наверное, усталость, страх и ужас этого длинного дня взяли свое. Доктор Ленгдон представил Николаса Сэбина священнику, и трое мужчин какое-то время разговаривали, но я не понимала о чем. Мне показалось, что мистер Тэттерсолл целую вечность задавал вопросы и что-то писал на бумагах, которые принес с собой. Наконец, он получил ответы на все вопросы и был готов к проведению брачной церемонии.
Надзиратель наотрез отказался открыть дверь камеры даже за еще один соверен. Он не хотел рисковать своей жизнью, предоставляя иноземному дикарю возможность бежать. Мандарин Хуанг Кунг дал ему понять, что за этого человека он с него шкуру спустит. Итак, мой брак был заключен у теремной решетки.
Когда настало время, я автоматически повторила за мистером Тэттерсоллом слова клятвы. Я не узнавала своего голоса. Он звучал так же, как голоса детей из нашей миссии, поющих английские песни и не разбирающих смысла.
– О господи! – вдруг сказал мистер Тэттерсолл. – Кольцо. Мы забыли о кольце.
– Это подойдет, – сказал Николас Сэбин и снял с пальца золотое кольцо с печаткой. Он взял мою левую руку и, повторяя слова за мистером Тэттерсоллом, надел кольцо мне на палец. Оно было слишком большое, и мне пришлось согнуть палец, чтобы кольцо не соскользнуло. В желтом мерцающем свете лампы я увидела, как Николас Сэбин улыбался мне нежно и ободряюще, повторяя слова клятвы. Я попыталась улыбнуться в ответ, но мне не удалось: я оцепенела оттого, что этот человек, за которого я сейчас выхожу замуж, скоро будет убит. Его глаза тоже улыбались, и за этой улыбкой все еще можно было разглядеть мерцание того бесовского огня, которое я уже видела, сначала на рисунке Роберта Фолкона, сделанном как предостережение, а затем и наяву, всего несколько часов назад, когда мы впервые заговорили. Где-то в уголке моего сознания возник образ Роберта Фолкона, и я вздрогнула, вспомнив его слова:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43